Автор статьи: Александр Анатольевич Попов — учредитель и научный директор Открытого корпоративного университета, руководитель отдела проектирования стандартов и оценки качества общего образования Федерального института развития образования МОН РФ, доктор философских наук. |
|||||||||||||||||||||||||
Идеология работыПонятие практики — одно из основных для многих гуманитарных технологий в современной России. В отличие от деятельности, которая разворачивается линейно и последовательно и может быть разбита на процедуры, практика мыслится как органическое целое, не до конца сводимое к предметной составляющей и к технологическим моделям. Такое понимание задаёт гораздо более обширное поле зрения на практику, практическое, практичность, чем традиционное для инженерного и гуманитарного мышления противопоставление разработки и практической проверки; сами схемы и модели технологически организованной деятельности есть единицы организации практики как объемлющей системы. Практика разворачивается одновременно:
Для нас наиболее актуальна гуманитарная практика, связанная с включением взрослеющего поколения в цепочки воспроизводства общественной и культурной преемственности («наследования») — практика самоопределения, в отличие от практик социализации и профессионализации, разворачивающихся на той же возрастной группе. В силу особенностей жизни современной России, такая практика не может сводиться к решению только образовательных задач; она требует выстраивания идентичностей и императивов, позволяющих взрослеющему поколению выстроить и идентифицировать себя как поколение, с историческими, а не только частными и групповыми целями и задачами. Такая практика может быть названа поколенческой практикой. Разрушение структур практики, полная смена горизонта практического поля, «разрыв нити времен» опасны социальными извращениями, которыми полна история России. Это, например, отказ от родителей и их предательство. Это убийство, обоснованное идейными соображениями (как, скажем, преступления Раскольникова, Смердякова, кружка бесов у Достоевского). Это уничтожение собственной нации (ГУЛАГ). Это насильственная смена идентификации («советские нации», разрушение идентичности таких социальных групп, как казачество и крестьянство). Подобные технологические эксперименты опасны тем, что после победы приходится уничтожать не только проигравших, но и победителей (волны Большого террора в СССР, уничтожившего несколько «поколений победителей»). Эти примеры демонстрируют опасность механического вмешательства в ткань культурного бытия и преемственности, попыток насильственного «внедрения» новых практических полей и горизонтов. Говоря метафорически, чтобы сохранить культурную сущность эпохи, нельзя, «нажимая на одни клавиши», не оберегать другие — так задаётся ограничение на любую гуманитарную технологию, претендующую на разворачивание нового пространства практики. В современную эпоху такая полная смена практического поля, Пространство поколения может быть выстроено не в каждой сфере общественной жизни; Ускорение технологических и социо–культурных перемен приводит, с одной стороны, к тому, что люди становятся существенно различными в интервале трех–четырёх лет. С другой стороны, эти различия сегментированы по профессиональным сферам (наиболее заметна смена поколений в сфере IT; в то же время смена поколений в образовательной среде малозаметна) и по стилям потребления (в первую очередь, потребления, связанного с «высокими технологиями» и досугом). Мы видим, как при жизни одного физического поколения меняются геоэкономические эпохи, переоформляются даже такие, казалось бы, незыблемые области, как сфера интимности (Э. Гидденс) и сущность церкви (Ю. Хабермас, А. Кураев). Интересно отметить, что этимологически термин «поколение» имеет один корень со словом «колено». Как отмечает О. И. Генисаретский, «это то, что сгибаемо, что позволяет нам продвигаться, двигаться в жизни. Если вы держали в руках Библию и заглядывали в Ветхий Завет, то вы знаете, что «коленом» назывались не возрастные группы, а Семьи». Иначе говоря, «колено» — это группа людей разного возраста, но имеющая общего предка. В современной России, конечно, нет Семей в таком понимании. В то же время можно выделить разные способы идентификации и самоорганизации современных Семей:
С некоторой долей условности, к этой типологии могут быть привязаны разные стратегии идентификации и формирования жизненных целей, задающие социальную и поколенческую дифференциацию по следующим группам: массовая (группа потребления); конъюнктурная группа; протестная группа; самореализующаяся (творческая) группа; пассионарная группа. Очевидно, что поколенческие практики существуют во всех перечисленных группах — но эти практики, как и сами группы, очень разные, и для каждой них должна существовать своя позитивная поколенческая идеологема. В качестве гипотезы можно сформулировать типы позитивных идеологий позиционирования и идентификации поколения:
На основе этой типологии можно выделить типы социальных технологий, образовательных практик, образов досуга, наиболее адекватных каждой группе; для наглядности сведём их в таблицу.
Технология работыСледует определить, с поколением каких практик актуально работать сейчас, и выделить базовую проблематику, характерную для создания актуальной ситуации. По всей видимости, это идея конкурентоспособности нашей цивилизации (при всех особенностях — восточная версия европейской цивилизации, исторически связанная с восточным христианством), конкурентоспособности технологий организации жизни с точки зрения Русского мира. Такая постановка вопроса и темы лишь отчасти может показаться избитой и банальной; мы считаем её не просто актуальной для страны и культуры, а «поколенческой». Такой ракурс должен превратить идею конкурентоспособности Русского мира из глобальной в идею повседневную и личную, связанную с формами организации жизни, в том числе с новыми стандартами образования, карьеры, потребления. И наоборот — личные размышления человека о собственном будущем могут выливаться в воспроизводство всеобщей рамки. С нашей точки зрения, России (как и Китаю) суждено быть Империей. А это означает, что любой проигрыш глобального масштаба — геоэкономический, геополитический, геокультурный — приводит к потере имперской позиции. Имперская позиция характеризуется наличием: имперской (системообразующей) нации, великого языка, большой священной территории (Земли), мирового религиозного центра, определённой исторически сложившейся ментальностью, наличием практик, в которых нация является бесспорным мировым лидером. По этим параметрам современная Россия — дважды непрактическая страна. Во-первых, внутри страны нет ориентиров, задающих горизонты Призвания и Служения, нет внятного ответа на вопрос, чему (и кому) нужно, можно и должно посвящать жизнь. Критерии успеха всех традиционных сфер деятельности практически нивелированы, обесценены, представление об успешном человеке никак не может вырваться из теневой экономики и цинизма. Быть «кем-то», определять себя через собственную жизненную позицию и причастность «большим» целостностям, а не через стандарт потребления, стало не модно. Тотальный геоэкономический проигрыш привёл к технологическому параличу; большинство практик (наука, образование, производство, управление) замещаются муляжами, следствие чего — массовая ориентация на включение в схемы экономического распределения и формального карьерного роста. Во-вторых, на мировой арене Россия не является в настоящее время лидером практик и технологий, за исключением производства определённых видов вооружения, экспортируемых в технологически менее развитые страны. Индивидуальный контекст самоопределения связан с жизненной ставкой на вхождение в определённые практики. А такая двойная непрактичность актуализирует как никогда вопрос о поколенческой идентификации: действительные контексты для самоопределения отсутствуют! Следовательно, контекст самоопределения необходимо конструировать, создавать условия для актуализации реальности значимой практической сферы, в том числе заново переосмысливать саму эту сферу. В этом и есть базовая технологическая рамка поколенческой практики. Логика перехода к имперской ситуации может быть выстроена с помощью поколенческой энергетики и конструирования идентичности поколения. Очевидно, что логика перехода, совершенная странами Восточной Европы (бывшими странами социалистического лагеря и бывшими советскими республиками) для России заведомо не работает, поскольку превращает её не в «цивилизованную европейскую страну», а в периферию западного мира (Б. Кагарлицкий). В том числе любое технологическое заимствование, в первую очередь — заимствование гуманитарных технологий, должно сопровождаться появлением особых инновационных схем соорганизации и синхронизации. Следует учесть, что ядром практического является технологическое. Однако технология ещё не есть практика; как отмечал ещё Платон, «стратег не тот, кто знает, как строить корабли, а тот, кто знает, когда и сколько кораблей необходимо строить». Безусловно, можно обучиться на Западе тому, «как строить корабли» (подобно тому, как это происходило в Петровскую эпоху). Но при этом следует учесть, что есть и свои традиции «строительства», например в России есть инженерные школы, литературные и театральные традиции, киноискусство, практики управления и территориального освоения, физико-математические открытия, педагогические инновации, уникальные способы организации жизни крестьянских общин и производственных артелей, практики русских единоборств. К сожалению, глобальной внутреннеполитической ошибкой последнего является тотальное игнорирование человеческого потенциала 140-миллионного населения России. Внутренняя политика, являющаяся, прежде всего, социальной политикой осталась политикой сдерживания человеческого потенциала, в том числе: по типу базового действия — социальным вспомоществованием и социальным попечительством; по типу субъекта социальной ответственности — патерналистской моделью с элементами общественной модели; а по типу участия государства — административной политикой. Такая политика делает невозможной любые практики капитализации и мобилизации человеческих ресурсов. Поколенческая же политика должна как раз акцентироваться на создание человеческого капитала как национального богатства. Исходя из вышесказанного, можно выделить направления поколенческой политики и единицы «поколений», с которыми нужно работать:
Ответим теперь на вопрос, какая идеологическая рамка должна задавать энергетику формирования новых поколенческих практик. Прежде всего, на наш взгляд, эта рамка связана со схемами прорыва, выхода из невозможности непосредственного продолжения существующих форм жизни и деятельности и из общей бесформенной социальной и культурной ситуации. Такая идеология, в той или иной степени, близка всем поколенческим группам. Прорывы также можно дифференцировать, в том числе и привязав к поколенческим группам: личностные и компетентностные переходы, социальные лифты, экономические схемы, открытия… В целом дело идёт тому, что прорыв становится уникальной нормой жизни. Выработка таких схем прорыва в сфере своего самоопределения и может стать содержанием поколенческой работы. С одной стороны, эти схемы прорыва будут являться «авторскими» технологиями конкретных людей, с другой стороны, должны начать определять бытийный каркас поколения, формировать онтологические ответы. Следующим шагом является оформление и закрепление системы возникающих понятий и схем, а затем и описание языка «поколения прорыва». Распространение такого языка, его социализация, впоследствии институционализация закрепит поколенческую миссию новых россиян в масштабе, как минимум, первой половины XXI века. Следует отметить, что «язык прорыва» сегодня существует среди китайской молодёжи, но отсутствует в западной Европе. Идея прорыва (в различных смыслах и уровнях) превращается в соответствующую национальную поколенческую идею для разных слоёв населения. При выработке схем прорыва выяснится необходимость в появлении групп прорыва — команд, способных производить новые понятийные единицы и схемы деятельности. Есть смысл требовать, чтобы в команду входили представители всех поколенческих групп, тогда разнообразие форм и оснований самоопределения станет условием для создания реального механизма и схемы организации необходимого фрагмента жизнедеятельности. Технологически такие схемы, устроенные позиционным образом, должны отрабатываться в системе тренингов и имитационных игр, в которые вовлечены группы прорыва. Стартом для поколенческой работы, «началом» честного и предметного разговора (а молодёжь, как и дети, одновременно доверчивы и чрезвычайно чувствительны к искажениям и умозрительным спекуляциям) с целевыми группами, должен быть чёткий ответ на вопрос о современности: «Что современно знать?» «На что современно надеяться?» «Во что современно верить?» (почти как у Канта). И ключевой, базисный вопрос: «В чём современная ситуация?» Конструирование идентичности поколения начинается с фиксации того, в чём состоит ситуация поколения, входящего во взрослую жизнь именно сейчас. |
|||||||||||||||||||||||||