Пётр Щедровицкий — методолог, основатель и руководитель Школы культурной политики. Способствовал введению в оборот современных дискуссий понятий «Культурная политика», «Русский мир», «Гуманитарные технологии» (совместно с Е. Островским), «Геоэкономический баланс» (совместно с В. Княгининым), «Антропоструктуры» и «Антропоток» (совместно с С. Градировским). Консультировал ряд политических деятелей, партий, государственных и корпоративных структур. Участвовал в разработке стратегий развития ряда российских территорий. Представленная здесь беседа Петра Щедровицкого и Дмитрия Петрова состоялась в 1999 году. |
|
|
Дмитрий Петров: Иные из нас знают: когда государственное управление есть — получается «как лучше», а когда его нет — выходит «как всегда». Тем временем новая элита пытается вытянуть себя за волосы… Но общество, разделённое на элиту и исполнителей, — неэффективно… Ну и что? Пётр Щедровицкий: Смотрите. Начальство бывает сурово с сотрудниками. И те ежедневно приходят на работу в 9 утра, а уходят в 9 вечера. Они одеты в серые костюмы. Они ежедневно заполняют множество анкет и форм разной отчётности. Время от времени перераспределяются по службам и отделам. Работа идёт. Вагоны катятся. Телефоны звонят. Самолёты летают туда и сюда. Проводятся важные совещания. И ничего. Пустота. Никакого результата. Знаете, почему? Дмитрий Петров: Сейчас все и все обсуждают. Телевидение, газеты, серьёзные журналы… Борьбу с преступностью, аварии, катаклизмы, наркоманию, здоровье президента, истеричность депутатов, компетентность правительства, спасение производства — все становится темой обсуждения. Все. Кроме предмета, от которого зависит — будем продолжать иметь дело с неразрешимыми проблемами, или, все же — с решаемыми задачами. Будет ли результат. Этот предмет… Пётр Щедровицкий: … Управление. О нём действительно не любят вспоминать. Уж больно штука серьёзная. А когда вспоминают, то, как правило, имеют в виду государство — как институт управления. Хотя существуют естественные управляющие системы. Культура, язык, рынок, сознание, право. Управление опирается на них, надстраивается над ними, доделывая то, чего не могут сделать они. Рассматривая именно государство как управленческую технологию, важно учесть контекст, в котором оно работает. Плюс — работу других управляющих систем. Иначе мы не поймём, что государство делает, чего не делает и что должно делать. Дмитрий Петров: Но когда масс-медиа говорят о государстве, выясняется: российским гражданам никогда не было свойственно думать о таких вещах всерьёз… Им известно имя — «государство». Так они называют то, что раньше за все отвечало. А теперь не отвечает ни за что. Но им надо, чтоб опять начало отвечать. А оно не хочет, и… Пётр Щедровицкий: Рассмотрим государство как одну из технологий и систем управления. Дмитрий Петров: В чём заключается функция государства как такой системы? Пётр Щедровицкий: В том, чтобы создавать ситуацию, когда ресурсы конкретной страны максимально конкурентоспособны в мировом масштабе по отношению к ресурсам других государств. Наши ресурсы — это люди, и отрасли промышленности, и регионы, и нефть. Культура, наука, образование… Далее: задача государства — максимально эффективно использовать ресурсы страны в мировом контексте. А мировые ресурсы втягивать в работу на развитие страны. В разных формах: свободных экономических зон, инвестиций, торговых отношений и прочее. И вот здесь возникает хитрая проблема, являющаяся одной из краеугольных для истории России. С середины XIX века место любой страны в мире определяется не столько силовыми факторами, сколько уровнем развития хозяйственно-экономических отношений. Тогда страны начали занимать места в мировом рейтинге по мере развития индустриального производства… Дмитрий Петров: И в соответствии с его уровнем и темпами. Пётр Щедровицкий: Тогда вперёд вырвалась Европа. В начале XX века к ней присоединились Соединённые Штаты Америки. И везде развитие обеспечивалось предпринимательством. И в 1911 году Йозеф Шумпетер сформулировал теорию экономического развития и выделил природу предпринимательской прибыли. Он сказал: прибыль создаётся за счёт нововведений, за счёт инноваций. Дмитрий Петров: Да-да. Инновационный героизм предпринимателей… Пётр Щедровицкий: Предприниматель производит инновацию и внедряет ее… Или создаёт новый тип деятельности. Плотность и активность предпринимательского слоя, условия его деятельности определяют темпы развития. И от них зависит — происходит ли оно вообще. Предприятия конкурируют друг с другом. Но это процесс многовекторный. И вот, По крайней мере, лет уже 100 мы знаем, что предпринимательский энтузиазм есть плод исторического развития. Развития торгового капитализма, инфраструктур — строительных, транспортных, коммуникационных. Развития городов — сгустков энергии, где человеческая воля концентрируется и живёт интенсивной жизнью. Эти факторы — культурные, организационные, инфраструктурные, этические, психологические — создают основу предпринимательской деятельности. Дмитрий Петров: И эта деятельность сложилась в Европе и стала основой развития. Но тем, кто отставал в темпах, пришлось либо смириться со своей участью, либо стремиться наверстать упущенное. И ни догнать, ни перегнать, полагаясь на предпринимательство как на механизм, оказалось уже невозможно — время было потеряно. Нельзя обмануть историю… Пётр Щедровицкий: Обмануть историю можно. Во всяком случае, такая гипотеза возникла в начале ХХ века. Можно её обмануть. За счёт создания своеобразной машины времени. За счёт управления. Суть в том, чтобы не полагаться на предпринимательскую активность, а сконцентрировать усилия мощного субъекта управления на решении задач и решить их. Сделать то, чего не смогла сделать история. Возникла идея, что таким субъектом может стать государство, освоившее управленческие технологии. И эта идеология оформилась в концепцию корпоративного государства… Дмитрий Петров: Которая нигде и никогда не была реализована до конца… Пётр Щедровицкий: Но она позволила России в период индустриализации, потом — Германии и Италии в межвоенный период, и, наконец, «Азиатским тиграм» после Второй мировой сделать то, что было бы невозможно в ситуации предпринимательского пути развития. Важно только правильно оценить степень успешности проекта. Можно сказать: да, России удался индустриальный прорыв, было создано мощное производство. Но при этом ей не удалось осуществить урбанизацию, и разрыв между индустриализацией и урбанизацией в Далее: Германия и Италия на пути корпоративного государственного строительства сумели добиться подъёма разрушенной экономики… Дмитрий Петров: Но верно ли, что преодолеть кризис им помогла именно реализация корпоративной государственной модели? Пётр Щедровицкий: А была ли другая? В любом случае, платой стал национал-социализм. Война. Крушение гегемонистских планов и — новый кризис. И, наконец — пример Японии и «Азиатских тигров». Тот же подход позволил им в короткий срок добиться такого же уровня производства и качества продукции, как в развитых странах. Но сейчас это возвращается культурным, политическим и экономическим кризисом, который мы наблюдаем последние годы. Дмитрий Петров: Но это кризис иного качества. Пётр Щедровицкий: Всё равно, важно понимать, что, когда некий субъект — в данном случае государство — начинает С большими системами происходит то же самое. Но важно подчеркнуть, что как государственное управление использует возможности естественных управляющих систем — культуры, рынка, сознания и так далее, — так же оно функционально соорганизуется с институтом предпринимательства. Вне этого института управление часто оказывается контрпродуктивным. Особенно если ставятся жёсткие цели. Мобилизация ресурса для их достижения всегда связана, во-первых, с опасностью ошибиться в позиционировании страны в историческом процессе. Во-вторых — перенапрячь систему. Она будет дисбалансирована и даст сбой. Для России эта проблема — одна из ключевых. Например, она возникла в период НЭПа в Дмитрий Петров: Проблема поиска баланса… Пётр Щедровицкий: … И создания системы управленческих инструментов, не губящей предпринимательство и мотивацию хозяйственно-экономической деятельности. А с другой стороны — создания рамок для бизнеса, побуждения его к развитию целого, а не к достижению частных целей, ожиданий и интересов. Это не техническая работа, а серьёзная культурно-историческая задача. И её важно решать. Дмитрий Петров: Но кто решает её сейчас? Решает ли её правительство? Или группы, близкие к правительству? Я спрашиваю об этом потому, что этимология слов «правительство» и «управление» одна и та же. Пётр Щедровицкий: Понимаю. Тут может быть несколько ответов. Первый: эту задачу всегда решает элита. Дмитрий Петров: Но уместно ли в наших обстоятельствах ставить знак равенства: правительство = элита? Пётр Щедровицкий: Поэтому я не хочу обсуждать правительство. Итак, два типа ответов. Первый: решают немногие. Они Дмитрий Петров: Кто-то принимает решение. Пётр Щедровицкий: А кто-то начинает исполнять. Но есть другой ответ: коллективный индивидуум, способный решить задачу — это народ или нация. Ведь нация — глагольное существительное: «нарождение»… Возникновение в Дмитрий Петров: Они обладали самосознанием… Пётр Щедровицкий: И формировали государства. Оно было лишь объективацией духа нации и её миссии. Для России более характерна идея народа, полиэтнического образования. Но «народ» опять же — от слова «нарождаться»… До 1861 года образованию народа в России мешало крепостное право. Разделённость элиты и населения не давала людям элиты стать на самом деле первыми. Мешала решению исторической задачи формирования народа. И он не сформировался. Освобождение крестьян породило слой разночинцев, который, возникая, осознал себя оппозицией власти. Дальнейшее привело к известным событиям начала ХХ века. Народ не образовался. Он рождается сейчас. Дмитрий Петров: И, рождаясь, обретает самосознание. Пётр Щедровицкий: Становится целостностью. И задача развития, выработки стратегии может быть выражена элитой; но она не есть продукт элиты. Она — продукт народа. Элита может лишь выразить её. Скажем грубее: только тот, кто выразит то, что родится в народе, и будет элитой. Дмитрий Петров: Когда я говорю, что народ может транслировать волю элите, мне отвечают: нет, не может, потому что не умеет. Говорят, что это — миссия элиты: определить, что он там выработал — народ… Пётр Щедровицкий: Сцепка управления с естественными управляющими системами определяется устройством системы власти. Политическая философия говорит, что есть три начала: демократическое — власть коллективного индивидуума; аристократическое — власть избранных; монархическое — единоначалие. Но они никогда не существовали в чистом виде. Заглянем в историю России: монархический принцип породил феномен чиновничества, ибо при единоначалии невозможно выстроить систему управления. Один человек не может всем управлять. Он должен на Дмитрий Петров: Что и случилось… Пётр Щедровицкий: И сегодня наша ситуация — ситуация прорастания всех типов властей. Какой из них станет верховной властью? Сможем ли мы построить подлинно демократическое государственное устройство? Взгляните: оно не отрицает единоначалия. В президентской позиции реализуется тот же остаточный монархический принцип. Но он подчинён демократии, которая является верховной властью. Менеджмент же становится институтом, производящим аристократию. В этот слой попадают люди, сумевшие Дмитрий Петров: Вернёмся к началу. Мне говорят: в России нет управления. Потому-то у них и получается, «как всегда». Так существует ли оно? Пётр Щедровицкий: Эта функция растянута между рядом институтов, соучаствующих в решении управленческих задач, но её реализация затруднена двумя моментами. Первое: сфера предпринимательской деятельности берущая на себя миссию локального экономического, хозяйственного развития. Второе: непрояснённость отношений между типами власти. Иначе говоря — недоинституционализированность модусов власти. Между властными вертикалями не могут выстроиться нормальные отношения. Вот два основных препятствия для нормального управления. Дмитрий Петров: Но прорастает ли новая элита? Пётр Щедровицкий: Пытается тянуть себя за волосы. Дмитрий Петров: И кто они — люди, готовые воспринять эту миссию? Где те, кто в состоянии взять на себя ответственность за развитие? Пётр Щедровицкий: Источников образования элиты не так много. Во-первых, деньги, как оборотная сторона успеха экономического. Во-вторых — знания. Как оборотная сторона образовательного уровня и авторитета. В-третьих, власть — обладание ресурсами и полномочиями, плюс политическая позиция, дающая такую возможность. Но сейчас мы наблюдаем саморазрушение элиты, сформировавшейся по этим направлениям. Возникает другая табель о рангах. На передний план выходят люди, имеющие сравнительно небольшие капиталы, заработанные производством или медленным финансовым ростом. Они сменяют тех, кто ещё вчера был богат, а на самом деле сконцентрировал в своих руках государственные средства, взятые во второй-третьей-пятой производной. Заметна элита знания. Сохранился институт высших учебных заведений, профессура, влияющая на формирование новых поколений, управляющая процессами их социализации и аккультурации… Существует экспертное сообщество — носители конкретного знания. И это — канал формирования элиты. Тем временем в исполнительной власти и местном самоуправлении формируется слой политиков-профессионалов… Дмитрий Петров: Которые осуществляют взаимосвязь между субъектами процесса… Пётр Щедровицкий: … Создают среду кооперации, коммуникации, согласования интересов субъектов управленческой деятельности. Их много. И мы ничего не поймём, если будем искать управление в каком-то одном месте. Дмитрий Петров: В правительстве? Пётр Щедровицкий: В одном месте. Управленческие функции многообразны и сложны. В этом плане элита — суть прежде всего обязательства и связанные с ними риски, которые берут на себя лица, принимающие решения. С другой стороны, конструкция, разделяющая общество на элиту и исполнителей, была верна только в эпоху индустриализации. Общество идустриализации позволяло сконцентрировать в каждой точке ответственность и процесс принятия решений, обеспечить эффективность, будь то завод или политическая партия. После Второй мировой войны мир вошёл другую эпоху. А сейчас происходит слом модели развития. Это очевидно. Что будет содержанием новой фазы — вопрос. Но ясно, что общество, разделённое на элиту и исполнителей, становится неэффективным в решении задач, встающих перед человечеством. Сейчас эффективность зависит от того, что может каждый. От того, насколько способность управлять, самоуправляться, проектировать, оценивать будущее, вырабатывать стратегии, характеризует каждого члена общества. В том числе и тех, кто ещё 50 или даже 5 лет назад относился к слою исполнителей. В возникающем обществе нет исполнителей. Там бесперспективна сама установка, что в меняющемся мире — мире инноваций, где выживает только то, что быстро меняется, будет существовать сословие, принимающее решения. Поэтому завтра (уже сегодня) дело не в том, как правильно распределить функцию управления между субъектами из слоя лиц, принимающих решения. А в том, что управление может осуществляться каждым. На своём рабочем месте. Это условие участия в коллективной работе по производству совместного развития. Те же, кто рассматривает государство или процесс исторических изменений на территории бывшего Советского Союза лишь как удобную для прорыва в элиту ситуацию, на самом деле ведут нас в никуда. |
|