Клиффорд Гэдди: Экономические резервы России.
Интервью

Вопрос: Сравнительно с иными странами, насколько хорошо Россия оказалась подготовленной к мировому финансовому кризису?

Клиффорд Гэдди: Простой ответ: она была очень хорошо подготовлена, учитывая её значительные валютные резервы и резервы в целом. Для начала, большинство стран мира не могли и помыслить о подобной роскоши с тех пор, как они стали потреблять нефть. Последние несколько лет, которые были ознаменованы очень высокими ценами на нефть и газ, серьёзно ударили по их экономикам. То есть, высокие цены на нефть, особенно в последние три года, оказали своеобразный налоговый эффект: государства-потребители нефти платили этот «налог» в пользу государств-производителей.

Все это предоставило России уникальную возможность, которой обладали немногие государства: сохранять достаточно значительную порцию прибыли в виде валютных резервов и Стабилизационного фонда. Идея была проста: отложить деньги на чёрный день, когда нефть подешевеет, поскольку было очевидно, что цены на энергоносители были аномально высокими.

Никто в России не думал, что следует увеличивать резервы на тот случай, если начнёт буксовать вся мировая экономика, вся мировая финансовая система. Эти запасы создавались по иным причинам. Однако факт остаётся фактом: Россия обладает очень солидными резервами, по этому показателю она находится на третьем месте в мире после Китая и Японии.

Вопрос: Российское государство часть нефтяной ренты инвестировало в экономику США. На что были потрачены эти средства?

Клиффорд Гэдди: В основном, на эти деньги закупались государственные ценные бумаги. Кроме того, приобретались и бумаги, эмитированные компаниями Fannie Mae и Freddie Mac (полугосударственные компании, обеспечивающие финансирование ипотечных кредитов в США — Прим. ред.), поскольку эти финансовые инструменты считались очень безопасными, стабильными и надёжными. Это важно подчеркнуть, поскольку никто — не только в руководстве России, но и во всём мире — не ожидал, что эти высоконадёжные бумаги внезапно станут рискованными. Это свидетельство того, что при создании резервов никто не предвидел, что обрушится вся глобальная финансовая система. То есть, Россия столкнулась с двумя большими проблемами: с коллапсом цен на нефть и коллапсом финансовой системы.

Вопрос: Некоторые критики российский властей утверждают, что вложение денег в экономику США было неоправданным решением. Каково Ваше мнение?

Клиффорд Гэдди: Когда Вы создаёте резервы, Вы, в первую очередь, оцениваете безопасность своих вложений. Вы ищете что-то, что не потеряет своей ценности со временем — то есть, Вы избегаете фондового рынка. Поэтому Вы размещаете свои деньги в виде кредитов, вкладывая их в бонды, а не в акции, котирующиеся на рынке, потому что курс акций может упасть. Вы также желаете диверсифицировать свои вложения.

Если бы правительство России вместо этого вкладывало деньги в акции российских компаний, то в итоге размер резервов составил бы четверть от нынешних. Факт, что все деньги, которые Россия инвестировала за рубежом, закупив различные ценные бумаги, эмитированные Соединёнными Штатами, сохранили свою стоимость, поскольку в последние месяцы доллар подорожал. Поэтому подобного рода критика не слишком хорошо обоснована.

Вопрос: Насколько стабильна экономическая модель, созданная Владимиром Путиным, и насколько она способна функционировать в условиях неопределённого будущего?

Клиффорд Гэдди: При описании этой модели я бы использовал два положения. В противоположность утверждениям, что Путин хочет все национализировать, я убеждён, что он верит в преимущества рыночной экономики и частной собственности. Изначально Путин не видел альтернативы частной собственности, в том числе, и собственности на крупные компании, которыми управляли проверенные компетентные лидеры, так называемые «олигархи». Однако он нуждался в контроле над ними, в частности, потому, что опасался, что богатство олигархов может быть конвертировано в политическую власть. То есть, с одной стороны, экономическая модель Путина зиждется на достаточно твёрдой приверженности институту частной собственности, а с другой стороны — на системе контроля. Второй элемент намного более важен, намного более фундаментален при оценке того, как он управляет экономикой и противостоит кризису, особенно кризису, который может привести Россию к потере её экономической независимости и финансового суверенитета.

Вспомните, он принял управление страной в момент, когда Россия была крупным должником Запада, что ограничивало её политическую свободу и свободу её действий. Когда США вступили в конфликт на Балканах и бомбили Сербию, Россия могла только протестовать, но не могла ничего сделать. Финансовый суверенитет был обеспечен, когда Россия выплатила свои долги и создала государственные резервы — после этого она смогла действовать иным образом. То есть, оба элемента крайне важны. Однако вопрос заключается в том, смогут ли они пережить нынешний финансовый кризис.

При всей своей приверженности рынку, Россия ныне находится в скованном положении, потому что её компании потеряли огромную долю своей рыночной стоимости. Фондовый рынок России сократился до, примерно, четверти того, что было на пике его развития — и многие российские компании серьёзно задолжали иностранным кредиторам. У них есть долги, которые необходимо обслуживать, кредитный рынок фактически заморожен, в результате, они оказались в критической ситуации. Оказавшись в подобном положении, компании в США и во всём мире обращаются к государству за помощью — Путин также пообещал помочь российским предприятиям.

Если Джордж Буш не тайный коммунист, то очевидно, что он не будет пытаться национализировать автомобильную, банковскую и страховую индустрии. Однако в Соединённых Штатах Америки мы стали свидетелями проведения, de facto, крупнейшей национализации: это необходимость, эти действия не обусловлены какими-то идеологическими преференциями. И мы увидим аналогичные действия в России. Я уверен в том, что российское государство получит контроль над значительной частью экономики страны. Я также убеждён, что это произойдёт не потому, что Путин хочет национализировать всё и вся — это будет процесс, аналогичный тому, который мы наблюдаем в США.

Сложно предсказать, насколько российская экономика сможет противостоять кризису, и сможет ли она избежать падения в пропасть, что может угрожать самому существованию страны. Никто не в состоянии оценить, как развернётся этот кризис и как он повлияет на страны мира и, особенно, на Россию. Мне кажется, что, чем продолжительней и серьёзней будет кризис, тем больше Путин будет считать оправданным создание этих резервов и тем более он будет думать как человек, вынужденный бороться за выживание.

Следует отметить, что российское общество имеет опыт и внутренние резервы сопротивления кризису, накопленные за десятилетия. Россияне выживали во Вторую Мировую войну, в кризисы советского времени, в 1990-е годы… Люди знают, как действовать в таких условиях. Понятно, что это никого не сделает счастливее. Тем не менее, если и есть какой-либо народ, который знает, как действовать при подобных обстоятельствах, то это российский народ. Можно только догадываться, приведёт ли это к политическим трениям и разочарованию в существующем режиме.

Вопрос: Насколько российская экономика инкорпорирована в глобальную?

Клиффорд Гэдди: Однозначно, что она очень зависима от неё. Мы видим это на примере нефти: Россия переживала замечательные времена, когда экспортировала дорогую нефть, и ныне страдает, когда цены на нефть пошли вниз. Кроме того, несмотря на то, что правительство России выплатило свои иностранные долги и уменьшило свою уязвимость к внешним факторам, частные компании набрали огромные долги и ныне страдают, по мере того, как мировая финансовая ситуация ухудшается.

Россия ныне не в состоянии серьёзно влиять на мировые цены на нефть, которые ныне определяются, в основном, мировой рецессией. Тогда, когда мировая экономика замедляется, и когда люди начинают задумываться о будущем и предполагать, что оно сулит ещё больше неприятностей, потребности в нефти и иных видах сырья сокращаются, цены на них падают. Именно это и влияет на Россию.

Вопрос: Как кризис повлияет на социальную сферу России?

Клиффорд Гэдди: Без сомнений, он окажет колоссальное воздействие на государственные расходы и социальные программы. Один из базовых принципов путинской модели — работа с олигархами, которые были обязаны неформально делиться своим богатством. Они не только были обязаны платить формальные налоги — они платили налоги неформальные, финансируя строительство дорог, школ, плавательных бассейнов, стадионов по всей стране. Официально, они действовали по собственной инициативе, однако люди знали, что это всё происходит в добровольно-принудительном порядке. Деньги на эти проекты приходили за счёт продаж сверхдорогой нефти — когда этот источник дохода иссяк, деньги закончились. То есть, по всей России эти проекты уже остановлены или будут остановлены и, возможно, будут оставаться замороженными неопределённое время — понятно, что это затронет многих людей.

Простые жители России пострадают не только потому, что не будут расти их зарплаты и возрастёт риск потери работы из-за остановки предприятий. Им могут не платить даже в случае, если они будут продолжать работать — может опять появиться проблема хронических невыплат зарплат. Кроме того, социальные расходы будут урезаны, что окажет весьма значительный эффект.

Вопрос: В последнее время высшие руководители России много говорили о том, что Россия должна и может стать одним из основных финансовых центров мира и что рубль станет глобальной валютой. Как Вы оцениваете эти заявления в свете кризиса?

Клиффорд Гэдди: В нынешних условиях они не реалистичны. В долгосрочной перспективе, когда проблемы утрясутся и кризис закончится, об этом стоит подумать. Если честно, я удивлён, что эти разговоры продолжаются при нынешних обстоятельствах. И Путин, и Медведев последние несколько недель обращались к этой теме, что показывает их очень странную отстранённость от реальности. Я нахожу это странным, поскольку эта тема может вернуться и ударить и по ним. Путин не говорил о том, что заморозит большие планы развития, рассчитанные на период до 2020 года — он обещал продолжить их реализацию. Но это просто не может быть сделано!

Кроме того, Путин заявил, что будет поддерживать стабильность курса рубля, и отверг саму идею существенной девальвации. Это абсолютно нереалистично, рубль нужно девальвировать, проблема в том, что в дальнейшем этот процесс может пойти бесконтрольно. Чем больше обещаний Путин будет делать относительно крепости рубля, тем большим будет разочарование, когда девальвация произойдёт. Это может закончиться настоящим крахом. Это странное поведение с политической точки зрения. Путин ранее избегал давать обещания, которые не в состоянии выполнить.

Я понимаю, что как политик и как национальный лидер, он обязан действовать так, чтобы успокаивать страсти. Он обязан не провоцировать панику, а поддерживать уверенность в обществе — так действовал Франклин Рузвельт, который говорил, что «единственная вещь, которой мы должны бояться — это наш собственный страх». Однако есть разница между поддержанием уверенности путём честного рассказа о реальных угрозах и поддержанием уверенности, путём нечестных разговоров. Путин выбрал второй вариант, что способно привести к тяжёлым последствиям — к реальной утрате доверия: россияне могут припомнить, что Путин многого недоговаривал. Этот метод действий не может считаться рецептом поддержания стабильности.

Вопрос: На Ваш взгляд, насколько серьёзно кризис ударил по России, сравнительно с государствами Европы, Азии и Америки?

Клиффорд Гэдди: Это хороший, но не вполне разумный вопрос. Потому что, если ответить, что Россия не пострадает так тяжело, как другие, это не принесёт особого облегчения россиянам.

Я думаю, что кризис может быть серьёзным. Это очередной эпизод из серии, когда Россия сперва идёт вперёд, а потом откатывается назад. В последний раз подобное происходило в 1998 году, то есть, относительно недавно. Однако в России выросло и получило образование новое поколение людей, они начали работать, были преисполнены уверенности в своём будущем, экономика бурно росла — а сейчас они обнаружили, что весь их мир превращается в руины.

Одновременно рушатся все эти проекты относительно повышения рождаемости и укрепления семьи. Успехи в реализации этих проектов были обусловлены тем, что люди жили лучше, больше зарабатывали, могли купить жилье — ныне следует ожидать негативных последствий.

По ряду показателей Россия может пострадать больше, чем социально-ориентированные государства Западной Европы. Дело в том, что там дороги и школы — новые, системы электро- и водоснабжения — в хорошем состоянии… Несколько кризисных лет не станут причиной серьёзной деградации. А Россия может пострадать намного серьёзней — часть инфраструктуры России весьма хрупкая.

Вопрос: То есть, часть вины за кризис лежит на властях России, которые действовали слишком консервативно и выделяли недостаточно средств на дороги, школы и водопроводы? Какой может стать Россия после окончания кризиса — с экономической и политической точек зрения?

Клиффорд Гэдди: Для начала, я хотел бы подчеркнуть, что не желал бы, чтобы меня воспринимали как человека, который критикует правительство России за излишний консерватизм. Реальность была такова, что России приходилось делать выбор: либо наращивать резервы, либо вкладываться в инфраструктуру. Год назад было легко критиковать правительство России за выбор в пользу резервов. Сегодня очевидно, только благодаря столь значительным резервам, Россия оказалась в состоянии как-то справляться с ситуацией. То есть, с позиции сегодняшнего дня, эти резервы дают России возможность выбраться из кризиса.

Как руководство любой другой страны мира, руководство России не имеет достаточно ресурсов для того, чтобы делать всё то, что хотело бы делать. Поэтому требуется делать выбор. Путин сделал этот выбор: он дал понять, что что бы ни случилось, при любой ситуации Россия сохранит достаточные резервы для того, чтобы оставаться независимой. То есть, Россия больше не будет просить денег у Международного валютного фонда (МВФ), как она поступала 10–15 лет назад и ныне поступает Украина и некоторые другие страны.

Мне кажется, что Путин пойдёт именно этим путём. Вероятно, он обратится к россиянам и скажет что-то вроде: «Это ваш выбор. Вы можете сохранить высокие стандарты жизни, которыми вы наслаждались последние несколько лет — но Вы попадёте в кабалу к Западу, Уолл-стриту и МВФ — или вы можете затянуть пояса и остаться независимыми». Я подозреваю, что большинство жителей России предпочтёт второй вариант.

Путин делал подобный выбор в прошлом, ныне ситуация ещё более сложная. Наступило время, когда требуется выживать в условиях кризиса, это не время разговоров об экспансии, росте и реализации каких-то красивых идей. Именно поэтому я не понимаю, почему Путин говорит о намерении превратить Москву в финансовый центр мира, а рубль — в глобальную валюту.

Люди склонны извлекать уроки из происходящего, и они размышляют о том, что и как следует делать в нынешних условиях. Путин говорил, что кризисы происходят постоянно, и он прав в этом. Я убеждён, что нынешняя ситуация лишь укрепляет Путина в мысли, что Россия обязана иметь резервы, достаточные для того, чтобы сохранять независимость и укреплять суверенитет.