Олег Игоревич Генисаретский:
«Искусственные» и «естественные» системы

Значение, выраженное противопоставлением «естественного» и «искусственного», принадлежит к числу немногих наиболее фундаментальных значений, определяющих собой организацию человеческого существования. В разных формах оно свойственно здравому смыслу, философским системам, научным теориям, логическим концепциям и доктринам практического действия. Но, видимо, прав был Гегель, говоря о пропасти, отделяющей известное от знаемого. Наличная всеобщность знания и его самоданность сознанию не столько способствуют, сколько затрудняют попытки его рационализации. сама необходимость определить и без того известное наталкивается на сомнение. Однако рефлексия и изъяснение фундаментальных значений входят в круг задач философской деятельности; вполне естественны попытки схематизации того значения, что стоит за противопоставлением «естественного» и «искусственного».

В этой работе излагается такая попытка, причём в качестве средств схематизации выбраны элементы онтологии системного подхода. Ситуация схематизации методологически своеобразна — то, что в ней должно быть «схвачено», не сопоставимо с тем, что будет «схвачено», ибо слишком различны формы существования схематизированных и несхематизированных значений. Возможен поэтому лишь операциональный контроль над ситуацией.

Следует уделить внимание способу схематизации — единственному, что можно здесь контролировать. Поэтому первым, с чего я здесь начну, будет краткая характеристика методических приёмов, следуя которым, можно вводить те или иные системные понятия.

1. Методика введения системных понятий

Первая и исходная задача, которую я здесь должен решить, как уже было отмечено, состоит в том, чтобы найти онтологию, адекватную существу различений «естественного» и «искусственного».

Предполагается, что такую онтологию даёт нам системный подход. Однако в настоящее время сама эта онтология далека от своего систематического теоретического завершения и достаточно конкретизирована лишь в некоторых своих фрагментах. По этой причине, а также ввиду многообразия и сложности категорий системного подхода, я в этой работе избегаю ссылок на конкретные элементы данной категориальной системы, используя приём свёртывания категориального ряда. Имея в виду совокупность системных категорий, я буду характеризовать объект, который необходимо категориально представить, так называемой альфа-характеристикой. Под ней понимается любая отдельная категория системного подхода (случай простой альфа-характеристики) или любая допустимая подсистема категорий (случай сложной альфа-характеристики). При этих условиях моя задача сводится к конструированию в картине системного подхода класса систем-объектов, в которых реализовались бы отношения «естественного» и «искусственного».

Несколько слов о самой технике введения понятий, вытекающей из принципа двойного знания (см. [1, 25–29] [2]). Его применение к всеобщей онтологической картине имеет некоторые специфические особенности. Как и любая философская категориальная система, онтология системного подхода замкнута относительно принципа двойного знания. Вне её рамок нет категорий, с помощью которых мы могли бы описать введение её категорий. Поэтому сам приём осуществляется сугубо функционально, а не материально. Не бывает так, чтобы одни категории рассматривались как факты научного предмета, а другие — онтологически, то есть как объекты. Одни и те же категории могут выступать в обеих функциях. Точно так же проблемы истинности и реальности решаются здесь а рамках самой онтологии, на основе названного выше функционального использования приёма двойного знания.

Каждая вновь вводимая в систему категория проходит три такта введения.

На первом такте T 1 категория, как и всякое понятие, задаётся через ситуацию её сопоставлений на модели, материалом для которых служат модели уже заданных категорий. Введение категории должно отвечать всем принятым правилам и обеспечивать определённость употребления категорий, в частности — опознавание соответствующего им объекта.

С методической стороны, оно определяет некоторый набор процедур, соответствующих структуре введённой категории и задающих спектр их возможных композиций. Однако для обеспечения логически необходимого оперирования с введённой категорией наличие потенциального поля ничего не даёт, ибо оно операционально не репрезентировано в построяемой системе категорий. Этот разрыв преодолевается на втором такте — T 2. Здесь вводимая вновь категория ставится ко всем ранее введённым категориям в отношении системного представления. В результате мы получаем множество предметов знания, каждый из которых обладает своими познавательными возможностями. Предметы, соответствующие категориям, и являются объектами деятельности методолога на этапе конструирования специально-научного предмета исследования. Существенным для него является решение проблем реальности или истинности на третьем этапе введения категории.

На этапе T 1 вопрос о существовании объекта, соответствующего категории, решается онтологически. Его существование здесь лишь полагается, что методически обеспечивалось употреблением соответствующей модели M в функции изображения. На этапе T 1 вводятся методологические допустимые ситуации системного представления, и тогда оказывается. что тот объект, который на этапе T 1 вводился как соответствующий одной категории, может существовать как соответствующий и другим категориям. Следовательно, T 2 предоставляет формальные возможности для определения статуса существования объекта, и описания этих возможностей могут быть использованы как средства для решения проблем реальности. То есть определения того, чем же «на самом деле» является исследуемый объект.

Он решается на этапе T 3, результат которого — реальность объекта как соответствующего одной категории — верифицируется через выявление предметов, реализующих другие категории, на основании чего утверждается реальность объекта как соответствующего первой категории.

С приёмом двойного знания связано также специфическое представление об общности категории — о том, что полагать в качестве исходной категории (клеточки). Я различаю формально-исходные и операционально-исходные элементы категориального ряда. Первые выделяются, если основанием выделения служит структура знаковой формы модели. Тогда исходной будет категория с максимально сложной структурой её модели, ибо модели всех иных категорий могут быть рассмотрены как её частные случаи и получены путём её систематического упрощения. Напротив, операционально-исходной является категория с простейшей моделью, из которой все прочие могут быть получены при систематическом конструировании в процессе выведения. В этой работе я в свёрнутом виде использую операциональные принципы.

Теперь, предъявив технику своей работы, я введу понятия E-системы (естественного) и И-системы (искусственного).

2. Введение понятий о естественных и искусственных системах

2.1. Онтологический этап

Объект O будет относиться к классу E-систем, если изменение какой-то его характеристики есть продукт некоторого натурального процесса.

В отличии от И-систем, специфицированных нами отношением реализации, функционирование Е-систем категориально характеризуется отношением взаимодействия. Чтобы резче противопоставить «естественные», «природные» характеристики отношения взаимодействия характеристикам его антипода — отношения реализации, я буду пользоваться словосочетанием «натуральное взаимодействие».

Понятия «естественного» и «искусственного», которыми мы пользуемся были введены в работе В. А. Лефевра, Г. П. Щедровицкого и Э. Г. Юдина (см. [3]). Продолжая эту линию мировоззренчески, я специализирую их понятия в двух направлениях: во-первых — пытаясь вмонтировать понятия «естественного» и «искусственного» в онтологию системного подхода, во-вторых — интерпретируя их в понятиях теории деятельности (или, более узко, в понятии поля деятельности). Вследствие этого возникает необходимость несколько перестроить исходные понятия.

Лефевр, Щедровицкий и Юдин ограничились онтологическим этапом введения понятий «естественного» и «искусственного». Поэтому им не удалось избежать известной условности в очерчивании целостности рассматриваемого ими объекта O: он выделялся в полагании как самостоятельный объект и ставился, во-первых, в отношение взаимодействия с другим объектом A, а во-вторых, в отношение нормирования к норме N. Тогда в измерении объекта O выделялись две компоненты — «естественная» и «искусственная», которые затем трактовались, по-видимому, как свойства-функции объекта O.

В противоположность такому заданию объекта рассмотрения я ввожу объект O (и, соответственно, задаю его целостность) таки образом, что в него входят как норма N, так и компоненты натурального взаимодействия с A: и то, и другое относятся к объекту O как элементы к целому, а не располагаются вне его. Такая трактовка, на мой взгляд, более соответствует духу теории деятельности. Специфика категории объекта (в её онтологическом использовании) состоит в том, что все объекты вводятся как объекты деятельности. Поэтому, вводя понятия Е- и И-систем, я вместе с тем ввожу одну целостную характеристику их различия, одновременно противопоставляя их как объекты деятельности и как объекты познания. Этот приём полностью соответствует технике трёхэтапного введения понятий, описанной выше, согласно которой как формами представления, так и объектами могли быть только Е- или И-системы в целом, но никак не их элементы.

2.2. Истолкование онтологического статуса нормы

Понимание специфики существования искусственных систем связано с решением проблемы онтологического статуса нормы. Суть её состоит в том, что понятие нормы задано через противопоставление «норма — реализация», то есть функциональным образом, в силу чего норма не определена в своём собственном бытии, онтологически. Известно несколько способов онтологического определения нормы — в логике, кибернетике, культурологии. Упомяну некоторые из них.

В кибернетике (и семиотике) норма И-систем чаще всего рассматривается как физически реализуемая модель. Так дело обстоит в теории адаптирующихся и самоорганизующихся систем, в описаниях парадигматики языка (в лингвистике) или культуры (в социологии и этнографии). Однако понятие модели по-своему происхождению есть гносеологическое понятие, необходимо предполагающее противопоставление моделируемого объекта (оригинала) и отношение отображения (моделирования) оригинала в модель. Эти условия, вытекающие из понятия модели, далеко не всегда удовлетворяются по отношению к норме. Иначе говоря, не всякая норма есть модель.

Не отрицая того простого факта, что существуют гностические (моделирующие) И-системы, то есть такие, нормы которых суть модели, приходится отрицать сведение всех И-систем к гностическим. Помимо модельного, нормы могут возникать, например, проектно-конструкторским путём или случайным образом ¹.

Важно, что конструкция И-систем не предрешает вопроса о ретроспекции нормы, то есть обстоятельствах её существования до акта реализации и, в частности, вопроса о нормогенезе. Пока удобно принять традиционное различение воспроизводства (хранения или запоминания) и генерирования норм. В последнем случае приходится допускать существование генераторов норм, или генераторов искусственного. Например, функцией генерации искусственного в культурно-исторических системах обладает сознание и процессы, в нём протекающие.

2.3. Методологический этап введения понятия о Е- и И-системы

Противопоставление Е- и И-систем можно завершить их сравнением относительно принципа дифициентности. Предположим, что в поле деятельности попал объект O, относительно которого известна история изменения какой-то его характеристики, и требуется определить, является ли он Е- или И-системой. Из принципа дифициентности следует, что просто фиксируя изменения какой-то характеристики объекта и не имея дополнительных оснований или средств, невозможно определить, произошло ли это изменение в результате естественного процесса или в результате реализации некоторой нормы. Иначе говоря, самого по себе изменения какой-то характеристики недостаточно для определения системы в качестве естественной или искусственной ². Более того, таким основанием могли бы быть только категории Е- и И-систем ³.

Парадокс дифициентности может быть только на следующем, методологическом этапе введения понятий Е- и И-систем. Идентификация объекта O в качестве естественного или искусственного с методической стороны предполагает процедуру системного представления O как Е- или И-системы. В общем случае такое представление может быть результатом целого ряда следующих друг за другом системных представлений в категориях системного подхода. Однако на данном этапе выведения мы располагаем только Е- и И-категориями и поэтому можем осуществить только Е- и И-представления O. Таким образом, то, что на этапе T 1 было дано как различение двух классов систем, на этапе T 2 трансформируется в способ представления неизвестного объекта. В результате над каждым объектом, попавшим в поле деятельности, возможны четыре познавательные ситуации.

Все существующие системы распадаются на два класса и системы каждого из них можно представить двумя способами. В данном рассуждении возможность представления была постулирована. На практике техника представления может быть довольно сложна и разнообразна. История мысли даёт богатый материал как Е-, так и И-представлений различных объектов. Однако внимание логиков и методологов обращено, в основном, на методику Е-представлений. Лишь в самое последнее время в теории рефлексивных игр предпринята попытка методического анализа систем, сравнимых с исследователем по существу (см. [5] и [6]).

Две ситуации адекватного представления — представление Е-системы (Её) и И-представление И-системы (Ии) я исключаю из анализа. Проблема адекватности (реальности или истинности) должна решиться на третьем этапе введения понятия. Она предполагает наличие специальных логических средств и методов, в частности критериев реальности или истинности, при помощи которых устанавливается адекватность представления, то есть действительное соответствие типа представления типу системы. В настоящее время логики располагают такими средствами лишь для очень специального случая — так называемой теоретико-множественной онтологии. Средства же, употребляемые в специальных науках, ещё ждут своего логического описания ⁴.

Остановимся более подробно на двух других познавательных возможностях: Е-представлении И-системы (Ие) и И-представлении Е-системы (Еи). Они получили название неадекватных представлений. В качестве примеров можно указать на теологические, религиозные картины мира, в которых «естественный» объект — ода — едставляется как материальная форма деятельности Бога (случай Е-представления) и социальную физику Конта, где натурализовано «искусственное» образование — социум — (случай Ие-представления). Неадекватные представления вовсе не лишены познавательной ценности. Более того, именно они составляют подавляющее большинство реальных ситуаций представления. Содержательно-генетическая теория мышления связывает с каждой категорией и каждым способом представления объекта исследования специфический способ практического оперирования с ним. Следовательно, каждая категория является носителем ей одной присущего объективного содержания.

Неадекватные представления познавательно значимы в силу того, что их форма представления позволяет решать некоторые практические задачи в отношении объектов. Неадекватными они являются лишь в философской картине мира, где онтологический и методологический статусы объекта резко противопоставлены друг другу. В рамках специально-научных предметов неадекватные представления вполне адекватны и значимы в решении связанных с ними практических задач.

С другой стороны, оперирование только неадекватными представлениями сужает познавательные горизонты научного анализа системных объектов. «Естественное» и «искусственное» не сводимы друг к другу. Каждая из этих категорий суть носитель специфического объективного содержания; и потому существуют задачи, разрешимые только при оперировании адекватными представлениями. Такая характеристика адекватности представления заставляет сказать несколько слов о реальности Е- и И-систем.

Существуют ли в действительности объекты, соответствующие так введённым понятиям «естественного» и «искусственного», или одна и таже система может быть представлена и как «естественное», и как «искусственное?»

Ответ на этот вопрос в общем виде был дан при описании техники трёхэтапного введения понятия. На онтологическом этапе существование Е- и И-систем полагалось, а модели, соответствующие этим понятиям, онтологизировались, что сопровождалось утверждением об их реальном существовании и только об их существовании, ибо никакие иные объекты в нашей онтологии ещё не были введены. Затем — на метологическом этапе — формально вводилось понятие о Е- и И-представлений. Использование приёма двойного знания позволяет установить возможные познавательные ситуации, которые разбиваются на два класса, соответствующие адекватным и неадекватным представлениям. Методологически необходимо утверждать реальность любого представления, ибо факт адекватности устанавливается в специальном познавательном процессе. Таким образом, на методологическом этапе я утверждаю, что объект О есть Е- или И-система, если он может быть соответствующим образом представлен. Если существуют достаточно развитые критерии реальности представления, можно, кроме того, установить, является ли данное представление адекватным. Но не более. Не разворачивая далее категориальный ряд, нельзя выйти за рамки круга «Е- и И-системы — и И-представления», к новым, более конкретным и потому, с философской точки зрения, реальным системам.

2.4. Класс К-систем

В простейшем случае такой выход может состоять в полагании существования систем иного рода, частным проявлением которых будут Е- и И-системы. Но от того, что существование структурно более богатого объекта будет положено, мы ещё не приобретаем более богатого конкретного знания о его существовании, не получаем понятия этого объекта. На каком основании оно может быть сконструировано? Путь заимствования его из иных категориальных систем отпадает, так как они не содержат категорий «естественного» и «искусственного». Необходима, следовательно, процедура, с помощью которой из материала понятий Е- или И-систем будет сконструировано понятие иного класса систем. Очевидно, что принципы этой процедуры могут быть заимствованы только из арсенала принципов системного подхода.

Выберем в качестве ситуации разрыва, задающей функциональные определения конструируемого класса систем, так называемую конфигураторную ситуацию (см. [7] [8]). Понятие конфигуратора появилось в содержательно-генетической теории мышления как специально-методологическое средство решения проблемы реальности. Представим себе случай, когда исследование объекта О привело в одном и том же поле деятельности к двум результатам: «О есть Е-система» и «О есть И-система». Предположение это не является пустым: можно было бы привести множество приёмов реальных научных проблем, в которых реализуется этот случай. Так возникает онтологическая проблема: чем же на самом деле является объект? В понятиях системного подхода она сводится к поиску таких особенностей структуры объекта О, которые позволяли бы в определённых познавательных ситуациях рассматривать его либо как естественное, либо как искусственное.

В общем виде, на место «естественного» и «искусственного» могут быть поставлены любые другие категории Ко, К 1, … Кn. Модель Ко структуры объекта О, на которой можно осуществить редукции Ко — К 1, Ко — К 2, … и Ко — Кn, принято назвать конфигуратором-моделью, или просто конфигуратором. В нашем случае функцию принципа конфигурирования будет выполнять противопоставление «целое — элемент». К-системы (системы-кентавры) задаются тем, что их элементами могут быть как Е-, так и И-системы. Отношение, в которое они ставятся друг к другу внутри целого О-системы есть отношение объемлемости.

Рассмотрим случай К-системы с двумя уровнями структурной иерархии.

Отношение объемлемости позволяет организовать два типа таких простейших систем: ЕИ-системы и ИЕ-системы. ЕИ-системой называется такая К-система, естественная компонента которой объемлет искусственную. Напротив, ИЕ-системой будет называться такая К-система, искусственная компонента которой объемлет её естественную компоненту ⁵.

Отношение объемлемости будет интерпретироваться как однонаправленное натуральное действие. Тогда объемлемость искусственного естественным состоит в том, что Е-система натурально действует на морфологию И-системы, то есть на материал, в котором реализуется её норма N. Аналогичным образом, объемлемость естественного искусственным означает действие морфологии И-системы на Е-систему ⁶.

Может быть введено и понятие о взаимообъемлемости, при котором между Е- и И-системами осуществляется отношение взаимодействия.

Примером того, как искусственное объемлется естественным, может служить существование человеческтва в Космосе — социум в его космическом окружении. Напротив того, природа, включённая в производство и обслуживающая социум, представляет собой пример объемлемости естественного искусственным. Универсум деятельности объемлет части природы, перерабатывает её в свою часть. На материале этих примеров может возникнуть подозрение, что отношение объемлемости предполагает своим основанием категории времени и пространства. Но это не так, и возможность пространственно-временной интерпретации возникает исключительно из-за абстрактности используемых нами характеристик объектов. В онтологии же системного подхода категории взаимодействия вводятся безотносительно к категориям времени и пространства.

Отношение натурального воздействия интересно сопоставить с отношением реализации, с помощью которого я вводил понятие И-системы.

Отношение реализации разворачивается между нормой и системой О в целом. При этом элемент-норма характеризуется только функционально и не имеет морфологических признаков. Если включить в рассмотрение морфологию нормы и морфологию О, то возникает своеобразная функциональная рекурренция: отношение реализации будет воплощаться в отношении натурального воздействия. В случае, если элемент-норму удаётся однозначно локализировать в некоторой морфологии, феномен реализации может быть сведён к феномену воздействия. Однако сделать это удаётся далеко не всегда, а если и удаётся, то остаётся ещё открытым вопрос о познавательной ценности сведения отношения реализации к отношению воздействия. Ведь сведение есть не что иное, как системное представление одного в формах другого и, следовательно, порождает неадекватные представления. Опыт исследований в теории деятельности показывает, что во многих случаях натурализация отношения реализации делает его исследование неэффективным или невозможным.

Иначе говоря, для значительного класса задач они дифициентны друг другу.

Если не ограничиваться К-системами с двумя уровнями структурной иерархии, отношение объемлемости можно распространить на любое число уровней. Пусть X обозначает Е- или И-систему, а Xi больше Xj — то факт, что Xi объемлет Xj. Тогда знаковая форма (X1 (X2… (Xn больше Xn + 1…) будет общей формой для обозначения К-системы n-го порядка. будем говорить о Кn-системах в следующем смысле:

• Ко — все объекты как системы.
• К 1 — и И-системы.
• К 2 — И-, ИЕ-, ЕЕ-, ИИ-системы.
• К 3 — ИИИ-, ЕИИ-, ЕЕИ-, ЕЕЕ-, ИЕЕ-, ИИЕ-, ИЕИ-, ЕИЕ-системы.

Таким образом, на данном этапе задания понятий фигурируют пять типов отношений:

1. Отношение реализации.
2. Отношение натурального воздействия при детерминировании.
3. Отношение натурального взаимодействия.
4. Отношение объемлемости.
5. Отношение взаимообъемлемости.

Очевидно, что они не являются логически независимыми. Некоторые из них, например [4] и [5], прямо вводились со ссылкой на другие, в частности на [2] и [3], отношения [1] и [2] — в связи с понятием морфологии нормы, и так далее. В задачу этой работы не входит выявление их формального статуса.

Интерпретация отношения объемлемости, данная выше, не исчерпывает принятого принципа конфигурирования. Например, можно задать класс таких К-систем, что на любом уровне иерархии Е- и И-системы будут вступать в отношение реализации. Различия Е- и И-систем могут быть выведены из различия отношений реализации и детерминации, но проработку этого различия, как и дальнейшую категориальную дедукцию, оставим на дальнейшее.

На этом заканчивается онтологический этап введения понятия К-системы.

Обсудим некоторые вопросы о соотношении методологического и онтологического этапов. Большое число различных типов К-систем представляет огромные возможности для формального применения идеи системного представления и построения множества возможных познавательных ситуаций. Многочисленность их затрудняет рассмотрение путём простого перебора и требует построения процедуры систематического обзора этих ситуаций. Оставляя на другой раз разработку методики такого обзора, сейчас ограничусь несколькими замечаниями, касающимися проблемы реальности К-систем.

2.5. Проблема реальности К-систем

Введя категорию К-системы, мы приходим к утверждению, что реально существуют лишь системы этого класса. Конечно, оно справедливо лишь в рамках философской проработки темы и на определённом этапе развёртывания категориального ряда, а в рамках специально-научных предметов ситемы могут представляться и как Е-, и как И-системы. В зависимости от того, в каком поле деятельности происходит оперирование с объектом, будет утверждаться реальность его существования в качестве Е- или И-системы. В физике, например, реальностью наделяются только «естественные» объекты. В этом и состоит смысл физической позиции, её интенция на построение естественных законов. Напротив, обязанность логика и теоретика деятельности состоит во всеобщей артификации, в отделении в продукте деятельности физика формы знания от его объективного содержания. Философ и методолог, исследующие закономерности развития и функционирования полей деятельности (научных предметов), утверждают реальность К-систем, ибо их задача состоит в том, чтобы сконструировать такие формы «искусственного» — структуры деятельности, в которых бы адекватно схватывалось «естественное» — коны природы.

Существуют также и более специализированные критерии реальности. Один из них, основанный на противопоставлении «функциональное — морфологическое», будет использован далее при обсуждении феномена управления. Конструкция этого критерия такова, что «морфологическое» с его атрибутами — временем и пространством — полагается как абсолютно реальная онтологическая категория. В рамках приёма двойного знания она относится к объекту и не фигурирует в качестве предметной характеристики. Напротив, «функциональное» само по себе не наделяется самостоятельной реальностью и не используется в качестве объекта без отнесения её к морфологии. Внутри системного подхода это приводит к противопоставлению функциональных и морфологических структур, их которых реальностью обладают лишь вторые, а первые приобретают её в отнесении к морфологии. Категория функционального проходит в рамках этого приёма все три этапа определения, чего не происходит с категорией морфологического, наделённой лишь онтологическим статусом.

В соответствии с основным противопоставлением можно ввести различение функциональной и морфологической целостности или целостности функциональной и морфологической структур. Первая из них задаётся в материале знаковой формы её модеои. В этом смысле любая схема функционально целостна, если у неё полагается такое свойство и с ней соответствующим образом оперируют. На методологическом этапе определения какого-то класса систем полагается, что схема (форма представления), обладающая функциональной целостностью, задаёт морфологическую целостность тому объекту, в морфологию которого она «погружается». Если введены (существуют) критерии морфологической целостности, то можно задать следующий критерий реальности (исходящий из критерия целостности): функциональная структура объекта является его адекватным представлением, если будучи отнесённой к морфологии (погружённой в неё), она вычленяет морфологически целостную структуру.

С указанными выше оговорками можно использовать и неадекватные функциональные представления. Однако при этом целостность функциональная не будет порождать целостность морфологическую, что чаще всего выражается в отсутствии изоморфизма между функциональной и морфологической структурой объекта. Но для функциональных схем такого рода вообще не существенно, совмещается в пространстве и времени материя различных функциональных блоков или нет.

Отношение между функциональными и морфологическими структурами может быть рассмотрено и как отношение реализации. Однако такое представление будет адекватным лишь для искусственных систем, и, прежде всего, для продуктов деятельности. В остальных случаях оно неадекватно.

Сказанное служит разъяснением к сделанному выше утверждению о невременном и непространственном характере взаимодействия. Таковым оно является, будучи функционально заданным. Отношение взаимодействия (и воздействия) приобретает пространственно-временные характеристики на этапе «погружения» в морфологию.

3. Управление и системы класса К 1. Понятие о руководстве

Исходя из развёрнутых в предыдущих частях работы представлений об «естественном» и «искусственном», можно произвести выделение и ограничение управления как специфического объекта исследования. Методологический замысел здесь состоит в поиске такого класса систем, в котором бы реализовалась необходимая связь понятия «управления» со своим признаком «цель».

Однако даже если в этом классе систем формально будет осуществляться цель, это ещё не гарантирует того, что в них будеи осуществляться управление. Ближайшая задача и состоит в систематическом обзоре введённых типов систем на предмет установления адекватности их феномену управления. Начну с систем класса К 1.

Метод обзора некоторого класса совпадает по своей операциональной структуре с методом введения понятия системы этого класса. Обзор также имеет три этапа — онтологический, методический и этап, на котором решается проблема реальности. Для большинства нефилософских, в том числе и кибернетических проблем, вполне можно было бы обойтись одним онтологическим решением проблемы. Однако это может вызвать значительные расхождения в истолковании смысла моих утверждений, ибо каждое из них будет иметь несколько различных смыслов в зависимости от конкретной познавательной ситуации. Это в первую очередь касается утверждений о существовании, которые допускаются нами только для онтологического этапа. Осмысленность утверждений о приравнивании, следовательно, равнозначна некоторой принятой онтологии и определённому этапу разворачивания её категорий.

Так, по способу введения категории «естественного» в Е-системах не может быть управления. В ряде работ было показано, что понятие управления ненатурализуемо, то есть не может быть сведено к натуральному взаимодействию. Моя методологическая интенция и состояла в том, чтобы противопоставить системам со взаимодействием такие системы, в которых могла бы реализовываться особенность управления.

Итак, я утверждаю, что в Е-системах управления быть не может. Однако это высказывание истинно только в рамках того замкнутого теоретического предмета, который мы строим. Можно сконструировать, например, такую познавательную ситуацию, в которой объект О будет представлен как Е-система и про него будет известно, что в нём заведомо осуществляется управление. Казалось бы, утверждение о невозможности управления в Е-системах теряет свою истинность. Однако это только видимость парадокса, ибо противоречие здесь сугубо формальное, а не реальное.

Термины «Е-система» и «управление» отнесены к объекту О в разных предметах, методологически соотнесённых друг с другом.

Очевидно, что проблема эта — методологическая, и она не может быть решена онтологически. Проблема существования здесь должна быть заменена проблемой системного представления. Тогда утверждение о неосуществимости управления в Е-системах переформулируется в утверждение о дифициентности Е-систем и управления. Если в объекте О и удасться в некотором предмете вычленить объективное содержание, обозначаемое как «управление», то оно все-равно будет невыразимо в знаковой форме «Е-система». Иначе говоря, Е-представление неадекватно реальности управления ⁷. Методологически это означает, что с помощью Е-представлений объектов нельзя решать практическую задачу управления жизнью этих объектов.

Но в И-системах также не может быть управления. Точнее, в И-системах не может возникнуть надобность в нём, ибо по способу введения их норма не может не реализоваться в материале системы, а её реализация и составляет конечный смысл искусственного. Всё, что было сказано о Е-системах, может быть отнесено, следовательно, и к И-системам.

На дифициентность управления И-системам в эмпирической форме указывал С. Бир. Он писал, что «наше представление об управлении наивно, примитивно и находится во власти почти фатального представления о причинности. Управление большинству людей… представляется процессом грубого принуждения. Так, например, считают, что полицейский, регулирующий уличное движение, осуществляет «управление». Однако на самом деле он просто пытается принять ответственное решение, используя метод принуждения» [10]. Принятое решение со стороны его предметного содержания и есть норма, реализующаяся в процессе его осуществления в некотором предметном материале. Принуждение же представляет собой (правовой) механизм реализации, а вся ситуация в целом может быть представлена как И-система. Правда при этом С. Бир противопоставил И-системам, где нет управления, Е-системы, где его тоже нет. Но сейчас важно не это.

На примере принятия решения полицейским и осуществления решения в механизме принуждения можно эмпирически продемонстрировать различие управления и руководства. Полицейский, действуя, осуществляет руководство общностью индивидов, находящихся в данном случае в роли городских пешеходов. Отметим пока, что руководство рассматривается нами как своеобразный вид социального действия, выполняемого в человеческом материале, в то время как управление относится к плану нормативных структур деятельности. В этом смысле руководство как система действий представляет собой социальную реализацию деятельности управления и поэтому не есть управление.

Принцип дифициентности управления и искусственного объясняет, на мой взгляд, слабости кибернетической схемы Л. Куффиньяля [11]. Именно его проект кибернетики был наиболее близок к теоретико-деятельностному пониманию, но тем не менее «кибернетика как искусство эффективного действия» обсуждала несуществующую действительность — «управление действием». Действие, по Куффиньялю, представляет собой реализацию исполнителем некоторой программы в материале объекта действия. Следовательно, целостность, элементами которой являются исполнитель программы и объект, есть И-система и действие релевантно ей. часто обстоятельства приводят к тому, что приходится изменять программу или заменять её новой. Вот это-то Куффиньяль и называет управлением действием. Понятийная чистота здесь не соблюдена из-за неопределённости самого понятия действия. Если оно зависит от конкретности программы, то изменение программы есть изменение действия, смена, но не упарвление им. Если же действие от конкретности программы не зависит, управление им может происходить по другой причине — тогда изменение программы сохраняет действие тождественным себе. Действие, так как оно определено Куффиньялем, не подлежит управлению.

Итак, можно констатировать, что в системах класса К 1 феномен управления не реализуется и, следовательно, сами эти представления объектов в виде К 1-систем не адекватны решению практических задач управления.