Фёдор Генрихович Войтоловский: Производство интеллектуального пространства мировой политики

Интеллектуальное влияние, воздействие на человеческую рефлексию было и остаётся наиболее важным аспектом глобального политического регулирования. В современном мире происходит стремительная перестройка системы передачи такого влияния и одновременно — не очень быстрая реформа механизмов выработки самого его содержания. Первое связано прежде всего с техническим прогрессом. Второе — с относительным (органическим) консерватизмом самого процесса выработки мысли.

На протяжении последних пятидесяти лет формы и методы интеллектуального влияния существенно изменились. Стремление просто «произвести впечатление» на противников и сторонников дополнилась качественно иной задачей — сформировать идейный фон мышления элитных групп всех основных участников международно-политической жизни. Стали создаваться структуры, способные фактически осуществлять идейно-политический лоббизм в мировом масштабе: целенаправленно воздействовать, не прибегая напрямую к экономическим методам, на выработку и принятие ключевых решений посредством регулирования потока циркулирующих в мировом политическом пространстве идей и представлений. Главный продуцирующий элемент такого рода лоббизма — центры, институты, советы и ассоциации исследовательско-аналитического характера. Часть из них встроены в государственно-политические механизмы, другие действуют за их рамками. Причём в последние десятилетия вторые играют более заметные роли не только в формировании идейных основ внешней политики отдельных государств, но и при корректировке глобальных политических процессов.

I

С центрами интеллектуального обеспечения мировой политики связаны в первую очередь «мозговые тресты» или «мозговые центры» (Think Tanks) ¹. Идейная продукция «мозговых центров» — прикладная политическая экспертиза, аналитические статьи, фундаментальные теоретические труды. Но ее, как правило, отличает стратегическое целеполагание, основанное на определённых представлениях о желаемых социально-экономических и политических результатах. В этом отличие продукции мозговых центров от собственно академических исследований. Политическая направленность работ сознательно афишируется или камуфлируется. Зачастую настоящие научные теории действительно создаются аналитиками из «мозговых трестов». Но нередко они являются скорее побочным результатом их работы, потому что могут соответствовать, но могут и не соответствовать политическим задачам заказчика.

Лидером в сфере создания структур, занятых разработкой международно-политических идей являются Соединённые Штаты Америки. Однако было бы упрощением говорить о том, что они проводят целенаправленную линию по формированию механизмов, осуществляющих идейное влияние на принятие политических решений в других странах или на международном уровне. Скорее, США пользуются новыми средствами воздействия — вбрасывания идей в мирополитический оборот. Государственная система влияет на работу «мозговых трестов». Но часто она сама оказывается объектом их деятельности, направленность которой определяется целями не только американских, но и глобальных политико-экономических сил — в первую очередь транснациональных корпораций и банков.

Первый этап становления негосударственных структур организации научно-идеологического сообщества начался в США в первые годы ХХ века. Именно тогда сформировались принципы их взаимодействия с внешнеполитическими органами государства. Администрация Т. Рузвельта (1901-1908) сформировала свой курс на внешнеэкономическую и внешнеполитическую экспансию под сильным влиянием близких к ней интеллектуалов — политических, экономических и военных теоретиков, которых она начала на постоянной основе привлекать к подготовке государственных решений ². Экономический бум в США в начале ХХ века был стимулом такой политики. Картелизация и трестификация национальной экономики привели к появлению транснациональных корпораций (ТНК) первого поколения, что способствовало развитию отношений неформального симбиоза между крупными компаниями и государством. Эксперты, привлечённые к разработке идейных основ политического курса, должны были формулировать концепции, не противоречащие задачам бизнеса и государства. В этих условиях и возникли первые государственные и негосударственные структуры организации экспертно-идеологического сообщества ³.

В 1910-1920-х годах полутеневые отношения прямого лоббирования интересов бизнеса в сфере американской внешней политики через систему неформальных контактов в конгрессе, Сенате и администрации дополнились формированием официальных институционализированных элементов системы экспертно-идеологического воздействия. Это взаимодействие расширилось после Первой мировой войны. Требовались новые концепции, обосновывающие расширение государственной нешнеполитической поддержки интересов американского бизнеса, и структуры, способные формулировать соответствующие идеи, распространяя их среди элит и в общественном сознании. При этом такие организации должны были обладать формальной независимостью от государства. Сложилось два типа негосударственных структур экспертного сопровождения внешнеполитического процесса.

Первый тип — негосударственные аналитические центры (именно их обычно называют «мозговыми трестами»), деятельность которых направлена на идейное обоснование, экспертную оценку и пропагандистское сопровождение внешней политики ⁴. Они основывались по частной инициативе и на частные средства. Главным спонсором деятельности «мозговых трестов» выступил крупный бизнес, действовавший через благотворительные фонды. Часто и сами подобные центры назывались фондами. Некоторые из них соединили в работе выполнение научно-аналитических задач и функции финансового донорства — поддержки целевых политических разработок и фундаментальных научных исследований независимых экспертов, университетов и так далее.

В 1910 году в качестве исследовательской организации был основан Фонд Карнеги за международный мир (Carnegie Endowment for International Peace), одним из наиболее важных направлений деятельности которого стала организация исследований по вопросам внешней политики США и международных отношений ⁵. В 1916 году был создан Институт Брукингса (Brookings Institution) ⁶. Оба эти центра до сегодняшнего дня остались в ряду наиболее влиятельных научно-аналитических центров Соединённых Штатов.

Уже в работе первого поколения американских «мозговых трестов» обозначились идеологические ориентации. Их позиции тяготели к различным версиям либерального универсализма. Многие из первых «трестов» стали поборниками наднационального регулирования международных отношений как способа поддержания мира. Некоторые, как, например, созданный в 1924 году Институт мировых отношений (Institute of World Affairs), выступавший за расширение полномочий Лиги Наций, даже объявили разработку мер по предотвращению применения силы в международных отношениях приоритетным направлением своей деятельности ⁷.

С одной стороны, негосударственные «мозговые тресты» дублировали деятельность государственных аналитических структур, обеспечивая разработку альтернативных вариантов внешней политики США. С другой — аналитические центры формировали новые направления поиска. Они создавали систему координат, в которой развивались и позиции официальных экспертов, а также выражали мнения, которые не могли быть сформулированы на правительственном уровне.

Второй тип структур организации экспертного сообщества — советы и ассоциации. Эти негосударственные организации созданы для согласования при содействии учёных внешнеэкономических и внешнеполитических интересов бизнеса и государства. Как правило, они сочетают эти функции с работой в качестве собственно «мозговых центров» или создают аналитические центры как свои дочерние подразделения. Советы и ассоциации проводят публичные и закрытые дискуссии среди экспертов, политиков, крупных государственных чиновников и бизнесменов. Они организуют исследования по актуальным вопросам и ведут издательскую деятельность. Первыми и наиболее влиятельными структурами такого рода стали созданная в 1918 году Американская внешнеполитическая ассоциация (Foreign Policy Association) ⁸ и сформированный в 1921 году Совет по международным отношениям (Council on Foreign Relations) ⁹.

В отличие от обычных «мозговых центров» советы и ассоциации не только вырабатывают концепции, закладывая их в издаваемую ими продукцию и периодическую печать, но и стремятся использовать свою структуру для их внедрения в политическую практику. Советы и ассоциации можно считать своего рода биржами идейно-аналитической продукции — они обеспечивают взаимодействие «заказчика», «производителя» идей и «потребителя» (политического истеблишмента).

За прошедшие годы сложилось несколько механизмов финансирования «мозговых центров»:

1. Деньги на исследовательские проекты.
2. Доходы от публикаций и периодических изданий.
3. Поступления от другого рода мероприятий.

Первую группу средств образовывали пожертвования крупных компаний, банков и частных лиц, осуществлявшиеся как напрямую, так и через ассоциированные с ними благотворительные фонды. Этот путь был менее прозрачен, и его предпочитали чаще. Вторая часть денег могла поступать из государственного бюджета США — если речь шла о плате за аналитические разработки, подготовленные по заказам Администрации, Государственного Департамента или Конгресса, Министерства обороны, разведывательных структур. Наконец, третья наименее значимая составляющая образовывалась благодаря редакционно-издательской деятельности соответствующей организации.

Уже на ранних этапах развития системы экспертно-аналитических центров в Соединённых Штатов «мозговые центры» зачастую выказали способность выдвигать концепции, отличные от реализуемых государством. Они фактически стали создавать спектр альтернатив текущему курсу государства на случай, если таковой оказывался в какой-то момент неудачным. Таким образом, создавался своего рода ресурс «запасных вариантов» политики, который можно было пустить в ход при смене администрации или попадании в явный тупик действующей президентской команды. С 1920-х годов ни одна серьёзная внешнеполитическая линия США не отрабатывалась на безальтернативной основе — и именно «мозговые центры» готовили альтернативные варианты.

II

После Второй мировой войны американское лидерство в сфере политической аналитики сохранилось и многократно укрепилось. Для этого имелись серьёзные политико-экономические основания.

Во-первых, США превратились в главного экономического и военного гиганта Западного мира. Вступив в конфронтацию с СССР, они объявили себя всемирным защитником либерально-демократических ценностей и принципов рыночной экономики.

Во-вторых, в конце 1940-х — начале 1950-х годов ведущие американские корпорации и банки начали новую волну внедрения на европейский рынок, став важными участниками восстановления экономики Западной Европы. Этот процесс сопровождался превращением многих американских корпораций и банков в транснациональные — развитием зарубежных филиалов, направлением прямых инвестиций.

В-третьих, возникшая система военно-политических связей в рамках НАТО и экономического сотрудничества стала гарантией устойчивости связей США с Западной Европой, затем — с Японией, а позже и с немалой частью несоциалистической части мира. Новая ситуация определила запрос на разработку новой внешней политики и стратегии внешнеэкономических связей для Соединённых Штатов. Конъюнктура благоприятствовала «мозговым центрам» — Институт Брукингса, например, сумел выступить в роли одного из главных разработчиков «плана Маршала» (1947) ¹⁰.

Организации, призванные анализировать и освещать внешнюю политику и международные процессы, начали возникать по всему миру и в первую очередь — в странах Западной Европы, переживавших глубокие политико-экономические трансформации. Так же, как это происходило в начале прошлого века в США, европейские негосударственные «мозговые тресты» развивались параллельно с государственными, активно создававшимися в послевоенный период. Большинство западноевропейских государственных экспертно-аналитических центров копировали по форме и принципам работы Британский королевский институт международных отношений (Royal Institute of International Affairs — RIIA, более известный как «Чэтэм-хаус») ¹¹, а негосударственные — американские образцы. Многие из «мозговых центров» в Западной Европе и Японии находились в отношениях ассоциированного партнёрства с ведущими американскими центрами. Последние принимали западноевропейских и японских специалистов на стажировки или сами поставляли им кадры и литературу. Практиковались совместные проекты.

В 1940-е и 1950-е годы в самих США появилось много новых «мозговых центров». Продолжало расти влияние экспертов на формирование внешнеполитической линии и подготовку решений в экономической, политической и военной сфере. Одновременно американские центры стали влиять на разработку политики и направленность интеллектуальных поисков международно-политического профиля в других странах. Идеи, сформулированные специалистами из американских экспертно-идеологических центров, умело вбрасывались в интеллектуальный оборот других стран, а затем проникали и оборот политический. В ряде случаев американские идеи по сути становились элементами официальных доктрин союзников США и многих развивающихся стран. Иногда такие результаты оказывались достижимыми без явной государственной поддержки со стороны администрации Соединённых Штатов.

США обладали достаточными ресурсами для развития национального экспертного сообщества. Кроме того, американские специалисты участвовали в формировании данного сообщества в странах, в стабильных отношениях с которыми американцы были особенно заинтересованы. Публикации американских аналитиков нередко задавали набор идей, их политическую ориентацию, понятийный аппарат, с помощью которого осмыслялись международно-политические реалии большинством их коллег из Западной Европы, Японии, Канады и других стран.

Исключение отчасти составляли Франция и Великобритания. Первая — в силу специфики системы подготовки и принятия внешнеполитических решений, в которой учёные и идеологи, осуществляющие экспертизу, фактически являлись государственными служащими. Они работали штатными консультантами в правительстве и внешнеполитических органах или занимали преподавательские и исследовательские должности в наиболее влиятельных государственных университетах и связанных с ними научных центрах. Вторая — в силу того, что как и США, но не в таких масштабах, уделяла значительное внимание разработкам в сфере международных отношений и развитию научно-политического сообщества. Великобритания располагала для этого достаточным количеством кадров, а также хотя и не очень многочисленными, но достаточно сильными собственными экспертно-аналитическими структурами. Их костяк составляли такие государственные аналитические центры, как Чэтэм-хаус, Королевский институт объединённых служб по исследованиям в области обороны и безопасности (Royal United Services Institute for Defense and Security Studies — RUSI), а также некоторые исследовательские структуры, не имеющие статуса государственных, но тесно связанные с разработкой британской политики. В этом качестве выступает работающий в Лондоне с 1958 года Международный институт стратегических исследований (International Institute for Strategic Studies — IISS). Соответственно, помимо США, только во Франции и Великобритании (точнее, в рамках англоговорящих стран Содружества) во второй половине ХХ века смогли сложиться и выжить сколько-нибудь значимые школы международных исследований и теории международных отношений.

В рамках американских исследовательских центров тем временем развивалась специализация. Прежде всего среди них выделилась созданная в 1949 году RAND Corporation (RAND Corporation — сокр. от Research and Development). Эта организация быстро стала одной из ключевых аналитических структур по вопросам международной безопасности и военно-политическим проблемам США. Оставаясь формально частной, корпорация работала в тесном контакте с государством, выполняя крупные заказы администрации, Конгресса и Министерства обороны США ¹².

Другие центры, возникшие для совсем иных целей, принимали на себя экспертно-научные и идеологически функции, связанные с различными направлениями «сдерживания коммунизма». Тематика, прямо или косвенно связанная с этой задачей, составляла до середины 1980-х годов значительную часть всех экспертных разработок в сфере внешней политики Соединённых Штатов. Она была востребована, имела постоянных и щедрых государственных и частных заказчиков, например, в лице военно-промышленных корпораций и частных фондов, специализировавшихся уже в те годы на содействии распространению демократии во всемирном масштабе. Для интеллектуального обеспечения целей внешней политики США в зависимости от конкретных ситуаций привлекались как центры, решавшие сугубо прикладные аналитико-пропагандистские задачи, так и организации, имевшие солидную вполне академическую репутацию.

III

С конца 1960-х годов стала заметна транснационализация экспертно-идеологической работы — прежде всего и главным образом в рамках Запада. Уже в 1950-х годах специалисты из США принимали участие в работе научно-идеологических центров других стран Запада, а к разработкам американских «мозговых трестов» привлекались эксперты из Великобритании и других стран Западной Европы. Во второй половине 1960-х появились негосударственные политико-аналитические структуры, не только объединившие в себе экспертов и идеологов из различных стран Запада, но и не привязанные в своей работе к какому-либо одному государству. Их целью была разработка прогнозов и стратегий развития всего человечества — именно так интерпретировали свои разработки их авторы.

Одним из первых и наиболее знаменитым транснациональным «мозговым центром» стал созданный в 1968 году Римский клуб ¹³. Он объединил экспертов из США и Западной Европы и сочетал в себе многие черты международного «мозгового центра», ассоциации, неправительственной организации. По сути, он стал первым вненациональным научно-аналитическим центром, смысл работы которого состоял в разработке глобального политико-экономического и социально-демографического прогноза. Организаторы Римского клуба претендовали на идеологическую независимость выносимых им суждений, хотя фактически деятельность клуба с момента создания отличалась либерально-реформистской направленностью.

Римский клуб стал своего рода лабораторией научно-идеологического поиска решений глобальных проблем ¹⁴. Под таковыми в тот период понимались наиболее крупные препятствия на пути стабильного развития мировой экономики и международных отношений в соответствии с представлениями западной части международного сообщества. Руководители Римского клуба проявили достаточно прозорливости, здравого смысла и политической корректности, чтобы привлечь внимание западных политиков, руководителей социалистического лагеря и элит развивающихся стран к самой теме поиска средств управления процессами мирового развития. Эта задача с самого начала признавалась организаторами Римского клуба в качестве ключевой. Они определяли свою организацию как в значительной степени просветительскую — «невидимый колледж», ставящий целью «ускорить осмысление различных, но взаимозависимых составляющих глобальной системы нашего обитания (экономических, политических, природной и социальной), стимулировать внимание политиков и общественности к необходимости выработки такого нового понимания во всём мире при помощи выдвижения новых политических инициатив и ведения конкретной деятельности» ¹⁵. В условиях «Холодной войны» клуб провозглашал независимость от идеологических штампов обеих сторон. Работы Римского клуба были изданы огромными тиражами, рассчитанными на научное и политическое сообщество, переведены на многие языки, широко освещались в СМИ. Члены клуба были в 1970-х годах едва ли не самыми известными экспертами в мире.

Ещё более влиятельным транснациональным «мозговым центром» первого поколения стала Трёхсторонняя комиссия, созданная в 1973 году по инициативе директора «Чейз Манхэттэн банка» Д. Рокфеллера и американского политолога Зб. Бжезинского. Этот неофициальный международный институт совмещал в себе черты политической ассоциации, «мозгового треста», и элитного дискуссионного клуба. Он объединил не только экспертов, но и политиков, влиятельных бизнесменов, руководителей крупнейших корпораций из США, Западной Европы и Японии ¹⁶.

В документах комиссии её участники обозначались как представители не стран, а регионов — Северной Америки, Западной Европы и Дальнего Востока. Трёхсторонняя комиссия стала неофициальным, но чрезвычайно влиятельным органом согласования интересов элит развитых стран и транснационального бизнеса, а также выработки при содействии научно-экспертного сообщества общих позиций по глобальным политико-экономическим вопросам. Круг вопросов был широк: мировой энергетический кризис и отношения развитых стран с ОПЕК, политические проблемы Ближнего Востока, нераспространение ядерного оружия, военно-политическая разрядка, отношения с СССР, странами социалистического лагеря, Китаем, развивающимися странами. Значительное внимание уделялось вопросам использования ресурсов Мирового океана, развития мировой финансовой системы, деятельности транснациональных корпораций и регулирования международной торговли, а также вопросам формирования глобальных политических институтов ¹⁷. Комиссия вела работу аналитического и идеологического характера, а также занималась пропагандистской деятельностью.

Трёхсторонняя комиссия стала разработчиком и распространителем доктрины «трёхсторонности» (трилатерализма) — по сути концепции «олигархического подхода» к проблеме управления глобальным политическим и экономическим развитием, основанного на объединении действий элит трёх географических центров индустриально развитых демократий ¹⁸. По мнению идеологов комиссии, «глобальная ответственность» налагала на Западный мир в целом обязанность соблюдать единство в «общем политическом планировании по вопросам, представляющим взаимный интерес с целью выработки представлений о политической перспективе, разделяемых всеми правительственными кругами трёх составляющих сообщества» ¹⁹.

Транснациональные центры отличались не только направленностью аналитической работы, но и организационными особенностями. Зачастую они имели несколько штаб-квартир в разных странах. В отличие от национальных экспертных структур, деятельность которых финансировалась капиталом стран происхождения, спонсорами транснациональных центров стали только ТНК. С появлением транснациональных центров произошли изменения в политике фондов, финансирующих исследовательские проекты в области экономических и политических наук. Они стали активнее выделять средства на разработки не только в государствах своего базирования, но и в других странах, причём не только западных.

На пороге 1980-х годов в западном научно-экспертном сообществе стали заметнее «мозговых центры» нового типа. Они в отличие от своих предшественников «первого поколения» (национальных и транснациональных) не слишком сильно настаивали на научной объективности своей аналитической продукции и не отрицали собственных идеологических предпочтений. В литературе центры такого типа называются — «пропагандистскими мозговыми центрами» (Advocacy Think Tanks ²⁰), хотя в действительности работа всех аналитических центров неизбежно в большей или меньшей степени окрашена идеологией.

Новые центры открыто ориентировались на воплощение своих разработок на практике. Крупные центры такого типа — появившийся в 1970-х годах в США Фонд наследия (Heritage Foundation) и британский Институт Адама Смита (Adam Smith Institute). К ним примкнула целая группа меньших неоконсервативных центров. К началу 1980-х годов они приобрели известность и влияние. Их работа опиралась на крупные финансовые пожертвования от фондов, корпораций и частных лиц. С приходом к власти кабинета М. Тэтчер в Великобритании (1979) и администрации Р. Рейгана в США (1981) эти центры стали получать государственные заказы, по сути превратившись в интеллектуальные центры американского и британского неоконсерватизма.

Однако, «неоконсервативная волна» коснулась и других центров. В 1980-х годах в США некоторые умеренные и академичные «мозговые тресты» — Американский предпринимательский институт общественных политических исследований (American Enterprise Institute for Public Policy Research), Институт Гувера (Hoover Institution), Гудзонский институт (Hudson Institute) и даже в некоторой степени Нью-Йоркское отделение упомянутого Совета по международным отношениям — приблизились к неоконсервативным позициям ²¹. Экономические идеи неоконсерваторов проникли в публикации «мозговых трестов» ФРГ, Франции, Нидерландов, Канады, Японии и других государств.

Завершение «Холодной войны» и распад СССР оказали заметное влияние на мировой рынок политической экспертизы. Наметившийся в 1990-х годах кризис западной политической мысли особенно проявился в деятельности тех центров, работа которых была сильнее окрашена идеологией. В основе этого кризиса лежала психологическая неготовность большинства экспертов к самостоятельному и творческому осмыслению принципиально новой мировой ситуации. Большинство американских консервативных центров ударились в массированную пропаганду универсальной значимости американских версий понимания либеральных ценностей и принципов свободного рынка. Но и либеральные центры в такой ситуации не проявили ни склонности, ни способности осмыслить ситуацию принципиально по-новому. Фактически они вступили в конкуренцию с консерваторами за первенство в восторженной пропаганде могущества американской «волшебницы-демократии». Посыпались «проекты» преобразований для бывших республик СССР и социалистических стран, программа «расширения демократии» и формирования на её основе нового миропорядка. От американских коллег старались не отставать и европейские аналитики. «Увлечение пропагандой» не могло обогатить крупными интеллектуальными новациями и замедлило развитие теории международных отношений.

В целом аналитические центры попали в сложное положение. С прекращением биполярной конфронтации они утратили самый надёжный источник финансирования в форме прямых или опосредованных запросов власти на изучение проблематики безопасности и борьбы с коммунизмом. Требовалось осваивать новую тематику и искать под неё другие источники денег. Прекращение конфронтации в известном смысле нанесло удар науке о международных отношениях не только в России, но также в США и других западных странах.

RAND Corporation в 1990-х годах стала уделять значительное внимание таким прежде второстепенным для неё темам, как проблемы окружающей среды, демография, развитие системы образования, здравоохранение ²². Правда, в целом для неё эти изменения означали скорее перепрофилирование исследований по военной и оборонной тематике, чем их свёртывание. Аналитики стали меньше заниматься военным потенциалом России, но гораздо больше — вопросами нераспространения, международным терроризмом, торговлей наркотиками, невоенными аспектами международной безопасности.

В 2000-х годах американское аналитическое сообщество в целом остаётся скорее под преобладающим влиянием консервативных идей, чем либеральных, что объясняется рядом причин.

Во-первых, финансовыми: центры консервативной ориентации спонсируются более богатыми благотворительными фондами, получающими средства от транснационального капитала ²³.

Во-вторых, организационными: консерваторы оказывают большое влияние на ведущие СМИ (специализированные журналы, газеты — в том числе издания, распространяющиеся в глобальных масштабах).

В-третьих, высокой эффективностью работы консервативных центров. Разрабатываемые ими идеи, как правило, упаковываются в легко читаемую форму брошюр, благодаря чему удаётся оперативно реагировать на новые международно-политические явления. Поверхностность анализа компенсируются широтой тематики, которая вынуждает политические элиты принимать во внимание вбрасываемые таким образом оценки и мнения. На деле оказывается, что по некоторым вопросам никаких других позиций, кроме консервативных, не бывает оглашено вовсе.

Но финансовый аспект всё-таки остаётся определяющим. Например, по официальным данным, в 2001 году финансовые поступления в самый влиятельный неоконсервативный центр мира — американский Фонд наследия (Heritage Foundation) — были вторыми по размерам среди аналитических структур, работающих по международно-политической тематике, и третьими среди всех «мозговых трестов» — $ 33,5 млн. ²⁴. Другой консервативный центр — Институт Катона (Cato Institute) — по поступлениям средств (более $ 14 млн) в 2001 году вошёл в десятку самых крупных «мозговых трестов» мира ²⁵. В 2004 году вливания в Фонд наследия выросли до $ 37,4 млн. ²⁶, а в Институт Катона до $ 16,9 млн. ²⁷. Официальная статистика при этом зачастую не учитывает средства, поступающие в проекты, которые осуществляются несколькими центрами или при участии общественных и международных организаций: формально такие проекты имеют отдельный бюджет.

Многие идеи неоконсервативных центров оказались востребованы и стали реализовываться при администрациях президента Дж. Буша-младшего. Несмотря на тревогу, которую вызывает консервативная интеллектуальная волна у американских и западноевропейских либерал-реформистов, они пока не в состоянии переломить ситуацию в свою пользу, в чём, по их мнению, и состоит сегодня «идеологический кризис оппозиции как политического явления» в США ²⁸.

В принципе на рубеже веков происходил настоящий бумом «мозговых центров» — во всём мире их количество значительно выросло. К 2004 году их общее число составило 4,5 тысячи ²⁹. При этом рост шёл в основном за счёт возникновения структур двух видов: пропагандистских центров различной идеологической ориентации и структур с высокой степенью тематической специализации. Однако, в группе лидеров существенного перераспределения ролей не произошло. Старое ядро аналитики по крайней мере, в США) остаётся в основном прежним. Его представители по-прежнему создают основную часть значимых политико-теоретических концепций, получают доступ к ведущим изданиям и телевидению, оказывают решающее воздействие на идеологические процессы, принятие политических решений в США и многих других странах.

Наметились и новые направления транснационализации мировой политико-аналитической сферы. Вненациональные центры первого поколения, о которых говорилось выше, продолжают действовать, но они утратили значение, которое они имели в 1970-х годах. Интеллектуальная транснационализация ХХ века развивалась через создание исходно многонациональных интеллектуальных институтов. Тот же процесс сегодня идёт по линии транснационализации аналитической деятельности тех центров, которые прежде были преимущественно национальными. Многие крупные организации стали работать вне привязки к национальной тематике и заказам, получая финансирование непосредственно от ТНК и иностранных фондов под разработку тем, в которых заинтересованы соответствующие спонсоры. Создаются исследовательские представительства и полноценно действующие филиалы исследовательских центров одних стран в других государствах. К их работе часто привлекаются эксперты со всего мира. Американский Фонд Карнеги (Carnegie Endowment) в 1993 году создал таким образом свой крупный исследовательский центр в России. Британский Международный институт стратегических исследований образовал в 2001 году филиалы в США и Сингапуре, а RAND Corporation создала отделения и исследовательские группы в Германии, Великобритании, Нидерландах и даже в Катаре.

Совершенно новой тенденцией интеллектуальной транснационализации в 2000-е годы стало возникновение национальных, региональных и глобальных структур в форме сетевых объединений «мозговых центров». На базе сетей осуществляется обмен информацией, совместное выполнение политических заказов, создание коллективных пропагандистских ресурсов, тематическое разделение труда, координация работы, согласование идейно-политических позиций по тем или иным вопросам. Значительно расширило возможности для подобного партнёрства развитие Интернета.

Интеграция «мозговых центров» в сетевые структуры развивается преимущественно на двух основах. Они возникают, когда объединяются усилия центров близкой идеологической ориентации ³⁰, а также когда небольшие экспертные институты, работающие по узкой тематике, соединяют усилия для формирования общих позиций по более широким, зачастую — глобальным политико-экономическим вопросам, или же когда взаимодействуют центры, исследующие близкую проблематику ³¹. Обычно имеет место сочетание обеих основ сетевой интеграции.

В подобных объединениях всегда есть группа ведущих «мозговых центров», как правило, из наиболее развитых стран, которые являются главными генераторами идей для всего сообщества. Фактически лишь немногие центры, изучающие международную политику действительно креативны, то есть самостоятельно могут производить политические идеи и концепции. Остальные заняты их приспособлением к местным условиям и пропагандой. Процесс структурирования интеллектуальных сообществ на сетевой основе динамично развивается.

Заключение

Политическая глобализация стимулировала рост всеобщей потребности как в формировании общих — общемировых — представлений о перспективах и протекании процессов глобального развития, так и в разработке стратегий управления рефлексией мирового общественного мнения по поводу происходящего. Лучше всего реальной базой для подобной координации могли служить западные (прежде всего американские) аналитические центры. Поэтому они и оказались в центре складывающейся системы мирового интеллектуально-политического регулирования. Дальнейшее развитие получает тенденция количественного роста «мозговых трестов» и расширения их влияния на идеологические и политические процессы.

Гибкая и способная к быстрому реагированию на изменения реальности система негосударственных «мозговых трестов» является не только средством обеспечения лидерства Запада (прежде всего, США) на мировом рынке политико-экономической экспертизы, но инструментом влияния ведущих западных держав на процесс принятия решений в других странах и международных организациях. Транснационализация сферы производства мирополитических идей способствует углублению влияния Запада и укрепляет доминирование западного и — особенно — американского научно-идеологического сообщества.

В мире складывается по сути глобальная система «мозговых центров» — процесс, в формировании которой российские аналитические центры участвуют в крайне ограниченных масштабах и почти исключительно в пассивной форме. Они чаще выступают в роли региональных субподрячиков, чем равноправных партнёров. К сожалению, при несопоставимости ресурсов, которыми обладают российские и зарубежных аналитические структуры, говорить об ином варианте сотрудничества нет разумных оснований. Зато есть основания считать реальной угрозу отстранения России от формирования одной из самых перспективных отраслей всемирного механизма политического регулирования.