|
Ему удалось сделать то, что удаётся немногим — сказать своё слово в философии, оставить след, который с годами не исчезает, а становится все заметнее. В Он родился в Венгрии в 1922 году. Во время Второй мировой войны был участником антифашистского сопротивления. В Освенциме погибла его мать и бабушка. Свою настоящую фамилию ему пришлось менять дважды, спасаясь от нацистов, он сменил опасную еврейскую фамилию Липшиц на венгерскую Мольнар (Мельник), а уже затем, когда в Венгрии установилась власть коммунистов, — на ещё более пролетарскую Лакатош (Столяр), с ней и вошёл в историю европейской и мировой философии XX века. В 1947 году он занял видный пост в Министерстве образования Венгрии. Вскоре был обвинён в «ревизионизме», арестован и провёл больше трёх лет в лагере. В 1956 году ему удалось избежать повторного ареста и эмигрировать. Из Австрии он перебрался в Англию, преподавал в Кембридже, а в 1960 году — в Лондонской Школе экономики, кафедра философии которой стала европейским центром «критического рационализма» во главе с К. Поппером. Широкую известность получила докторская диссертация И. Лакатоса «Очерки по логике математического открытия», на основе которой написана книга «Доказательства и опровержения» (русский перевод 1967 года). Старшее поколение отечественных философов помнит впечатление от этой книги, ворвавшейся, подобно свежему сквозняку, в двусмысленную атмосферу нашей философии того времени, пересыщенную невнятным занудствованием по поводу реальных или мнимых методологических достоинств «диалектического материализма» и «диалектической логики». Она давала образец увлекательного исследования, в котором решающую роль играли интеллектуальные факторы, а не идеологические аргументы. Книга быстро нашла читателей и почитателей, многократно цитировалась и вошла в списки использованной литературы не одной сотни докторских диссертаций. Не обошлось и без курьезов: очутившись в специфическом контексте, идеи этой книги претерпевали его искажающее воздействие: забавно теперь перечитывать некоторые философские опусы тех лет, в которых одни борцы с формальной логикой выдавали Лакатоса за своего «заединщика», другие же, напротив, попрекали за недостаточное проникновение в глубины диалектического метода. Впрочем, справедливости ради, надо сказать, что подверстыванием Лакатоса под собственные замыслы и умыслы занимались не только у нас: например, П. Фейерабенд посвятил (может быть, не без иронии) свою наделавшую много шума книгу «Против методологического принуждения» Имре Лакатосу, «другу-анархисту», хотя трудно представить нечто более далёкое от какого бы то ни было анархизма, чем философскую установку И. Лакатоса. В блестящей литературной манере, заставлявшей вспомнить традицию платоновских диалогов, Лакатос доказывал тезис о том, что развитие математического знания, вопреки укоренившимся предрассудкам, является не накоплением вечных и несомненных истин, а драматическим процессом «догадок и опровержений», что математики совершают «открытия» так же, как учёные в иных сферах науки. В ряде ставших уже классическими работ Лакатос развил новое направление в философии математики, аккумулировавшее принципы «критического рационализма». К ним примыкают статьи, в которых рассматриваются философские проблемы индуктивной логики и методологии науки. В основу своей концепции Лакатос кладёт положение о том, что развитие научного знания — это процесс, наиболее важные характеристики которого не могут быть втиснуты в схемы индуктивизма. Историческое движение науки может быть объяснено как соперничество научных теорий, победа в котором обеспечивается не накоплением подтверждений выдвинутых гипотез, а прежде всего эвристическимпотенциалом теории, её способностью обеспечивать получение нового эмпирического знания, её научной продуктивностью Развитие этого положения впоследствии привело к созданию оригинальной методологической концепции Лакатоса — методологии научно-исследовательских программ, наиболее полное изложение которой содержится в предлагаемой теперь российскому читателю работе. Она с полным основанием может быть помещена в ряд философской классики двадцатого века и несёт на себе ясный отпечаток творческой личности И. Лакатоса. Его талант был облечён в яркую стилистическую оболочку. До отказа насыщенные глубокой мыслью, его работы написаны с веселой дерзостью, захватывающей читателя Лакатос любил придавать своим рассуждениям отточенную афористическую форму, и часто его колкие афоризмы буквально взрывали скуку академических прений Резкие не приглаженные оценки, внезапные повороты аргументации держали в напряжении дискуссию, участником которой ощущал себя всякий, кто брал в руки книги и статьи И. Лакатоса. Все это в сочетании с огромной эрудицией, глубокой продуманностью обсуждаемых тем производило большое эстетическое впечатление. Так было четверть века назад, когда появилась эта работа. Сегодня концепция на учной рациональности, разработанная И. Лакатосом в его методологии научно-исследовательских программ, заняла своё место в истории философии и методологии науки. Споры вокруг неё поутихли, наступило время спокойного осмысления её достоинств и недостатков. У И. Лакатоса никогда не было недостатка в критиках, продолжается критика и сейчас, но даже самые строгие критики с уважением поминают сделанное им. Его проект рациональной реконструкции истории науки, выдвинутый им как ответ на вызов, брошенный современному рационализму сторонниками «социологического», «исторического» и других направлений в философии науки, подобно многим фундаментальным проектам обнаружил свою утопичность Но великие утопии обогащают духовный арсенал культуры. Этот проект был делом жизни И. Лакатоса. Рационализм был его духовным идеалом и он служил этому идеалу по-рыцарски, вызывая на интеллектуальный поединок всех усомнившихся или разочаровавшихся в нём. Это останется в истории европейской философии. И если нынешние споры философов науки поскучнели и утратили былой накал, то это, может быть, потому, что такие личности как И. Лакатос приходят в философию не так уж часто. В. Н. Порус. |
|
Оглавление |
|
|---|---|
|
|