Элвин Тоффлер:
Третья волна.
Часть III. Третья волна.
Глава 22. Раскол нации

Во времена, когда по всему миру бушует пламя национализма, когда в таких точках земного шара, как Эфиопия и Филиппины, набирают силу движения за национальное освобождение, когда крошечные островки, такие, как Доминика в Карибском море или Фиджи в Тихом океане, объявляют себя нациями и посылают делегатов в ООН, в высокоразвитом технологическом мире происходит странное: вместо образования новых наций начинают распадаться старые.

По мере того как по миру катится Третья волна, ключевая политическая единица эры Второй волны — нация-государство — трещит под давлением снизу и сверху.

Одни силы стремятся перевести политическую власть с уровня государства-нации на уровень внутринациональных регионов и групп. Другие силы пытаются поднять её на уровень межнациональных агентств и организаций. Как показывают наблюдения за событиями в мире, эти силы, складываясь, ведут к распаду высокотехнологических наций на более мелкие и менее сильные единицы.

Абхазцы и техасцы

Август 1977 год, трое мужчин в капюшонах сидят за самодельным столом, на одном конце которого горит лампа, на другом — свечка, а посередине стоит флаг. На нём изображение сердитого мужского лица с повязкой вокруг лба и буквы FLNC. Глядя сквозь прорези в капюшонах, эти люди беседуют с журналистами, которых привели на эту встречу с завязанными глазами. Люди в капюшонах берут на себя ответственность за взрыв на телестанции Серра-ди–Пиньо — единственной станции французского телевещания на Корсике. Они хотят, чтобы Корсика отделилась от Франции.

И без того раздраженные тем, что Франция посматривает на Корсику сверху вниз, и тем, что французское правительство очень мало делает для развития экономики острова, корсиканцы получили новый повод для недовольства, когда части французского Национального легиона после алжирской войны были размещены на Корсике. Гнев аборигенов ещё более подогрело то обстоятельство, что экс-колонисты из Алжира получили от правительства субсидии и особые права. Новые поселенцы прибывали большими группами и быстро скупили большую часть виноградников на острове (основной источник дохода помимо туризма), отчего корсиканцы стали чувствовать себя ещё более чужими на родной земле. Ныне этот средиземноморский остров превращается для Франции в нечто вроде Северной Ирландии в миниатюре.

В другом конце страны в последние годы также произошла вспышка сепаратистских стремлений, которые в предыдущие годы лишь слабо тлели. В Бретани, где очень высок уровень безработицы и самая низкая заработная плата, сепаратистское движение имеет широкую народную поддержку. Это движение представлено несколькими соперничающими партиями, и в нём есть террористическая группировка, члены которой были недавно арестованы за установку взрывных устройств в общественных зданиях, в том числе в Версале. В то же время Париж осаждают требованиями культурной и региональной автономии для Эльзаса и Лотарингии, некоторых районов Лангедока и других частей страны ⁴⁶¹.

На противоположной стороне канала Британия находится в подобной же, хотя и менее напряжённой ситуации, испытывая давление со стороны шотландцев. В начале 1970-х упоминание о шотландском национализме сходило в Лондоне за шутку. Но сегодня, когда в обнаруженной в Северном море нефти заключён потенциал независимого экономического развития, положение складывается далеко не забавное. Хотя в 1979 году попытки создания независимого шотландского собрания потерпели поражение, стремление к автономии лишь усилилось ⁴⁶². Шотландские националисты, которым давно надоела политика британского правительства, ставящая юг страны в более привилегированное положение в отношении развития экономики, утверждают, что развитие собственной экономики Шотландии намеренно сдерживается и что инертная британская экономика тащит её вниз ⁴⁶³.

Они требуют, чтобы им предоставили право распоряжаться шотландской нефтью. Они также стремятся поставить свою переживающую депрессию сталелитейную и кораблестроительную промышленность на более высокую технологическую основу. И пока Британия никак не может решить, стоит ли развивать государственную полупроводниковую индустрию, Шотландия уже вышла на третье место в мире после Калифорнии и Массачусетса по производству интегральных схем.

Сепаратистские тенденции проявляются также в Уэльсе ⁴⁶⁴ и даже Корноуолле и Уэссексе, где население требует самоуправления, собственного законодательного собрания и перехода к новым высоким технологиям в промышленности.

От Бельгии ⁴⁶⁵ (где нарастает напряжение среди валийцев и фламандцев) до Швейцарии (где разбросанные по всей стране группы недавно выиграли битву за собственный кантон в Джуре), от Западной Германии (где судетские немцы требуют права вернуться на исконную родину вблизи Чехословакии) ⁴⁶⁶ до южных тирольцев в Италии ⁴⁶⁷, словенцев в Австрии, басков и каталонцев в Испании и менее известных групп, рассеянных по всей Европе, — везде наблюдается нарастание центробежных сил ⁴⁶⁸.

На другой стороне Атлантики, в Канаде, ещё не закончился квебекский кризис. Избрание премьером квебекского сепаратиста Рене Левеска, отток капитала и бизнеса из Монреаля, нарастающее отчуждение между франкоязычными и англоязычными канадцами создали реальную возможность дезинтеграции нации. Бывший премьер-министр Пьер Трюдо ⁴⁶⁹, боровшийся за единство нации, предупреждал, что «если центробежные тенденции воплотятся в жизнь, в стране произойдёт раскол, который сделает невозможным её существование как единой нации» ⁴⁷⁰. И Квебек — не единственный источник сепаратистской тенденции. Возможно, даже большее значение имеет голос сепаратистов или поборников автономии из Альберты, богатой нефтью, только об этом меньше известно за границей ⁴⁷¹.

Те же тенденции в Новой Зеландии и Австралии. В Перте магнат горной промышленности Ланг Хэнкок заявляет, что богатую минеральными ресурсами Западную Австралию заставляют платить за товары, производимые в Восточной Австралии, по искусственно вздутым ценам. Среди прочего Западная Австралия заявляет, что не имеет политического представительства в Канберре, что цены на самолётные перевозки направлены против людей, населяющих обширные пространства, и что национальная политика препятствует иностранным вкладам в промышленность Западной Австралии. Надпись, сделанная золотом над дверьми офиса Ланга Хэнкока, гласит: «Западно-австралийское сепаратистское движение» ⁴⁷².

В то же время в Новой Зеландии возникают собственные трудности. Гидроэлектростанция, расположеная на Южном Острове, снабжает энергией почти всю страну, но, по словам местных жителей, составляющих около трети населения Новой Зеландии, они за это мало что получают, и вся промышленность по-прежнему развивается на Севере. На недавнем собрании под председательством мэра Данидина родилось движение за независимость Южной Австралии.

Итак, мы видим, что во всём мире намечаются тенденции, угрожающие единству государства-нации. Та же судьба не миновала и двух гигантов — США и СССР.

Нам трудно представить себе реальный распад Советского Союза, который предсказывал историк-диссидент Андрей Амальрик ⁴⁷³. Но в 1977 году советские власти посадили в тюрьму армянских националистов, которые произвели взрыв в московском метро, а с 1968 года действует подпольная Национальная партия объединения, ставящая своей целью возрождение Армении как государства ⁴⁷⁴. Подобные группы существуют и в других республиках Советского Союза. В Грузии тысячи марширующих демонстрантов заставили правительство объявить грузинский национальным языком, а иностранцы, путешествующие по Грузии, в тбилисском аэропорту с удивлением услышали, что о рейсе на Москву было объявлено, как о рейсе на «Советский Союз». А в то время как грузины организовывали демонстрации против русских, абхазцы, представители национальных меньшинств Грузии, собрались на встречу в их столице Сухуми, чтобы потребовать независимости от Грузии. И эти требования, и массовые митинги оказались настолько внушительными, что в коммунистическом правительственном аппарате многие были сняты с работы, а Москва разработала для Абхазии план развития на 750 миллионов, чтобы умиротворить абхазцев ⁴⁷⁵.

В полной мере выявить интенсивность сепаратистских движений в различных частях Советского Союза невозможно, но кошмар многочисленных движений за отделение должен преследовать советское правительство. Если бы разразились война с Китаем или серии восстаний в Восточной Европе, Москва оказалась бы перед лицом открытых выступлений за отделение или автономию во многих советских республиках.

Большинство американцев вряд ли могут вообразить обстоятельства, которые привели бы к распаду Соединённых Штатов (как ещё десять лет назад не могли вообразить подобное большинство канадцев). Однако нажим секционистов постепенно возрастает. Ныне в Калифорнии в подпольном бестселлере описывается отделение северо-западных штатов от Америки, которого они добиваются, угрожая взорвать ядерные заряды в Нью-Йорке и Вашингтоне. Существует и другой сепаратистский сценарий ⁴⁷⁶. В отчёте, подготовленном для Киссинджера, пока он ещё занимал пост советника по делам национальной безопасности, обсуждалось возможное отделение от Америки Калифорнии и Юго–Запада для образования испаноязычной или двуязычной географической единицы «Чикано Квебек» ⁴⁷⁷. Говорилось также о воссоединении Техаса с Мексикой для создания могущественной нефтяной державы под названием «Техико».

Недавно на отдельном газетном прилавке в Остине я купил номер «Texas Monthly» с острой критикой политики Вашингтона в отношении Мексики, и там была фраза: «В последнее время у нас больше общего с нашими бывшими врагами в Мехико, чем с нашими лидерами в Вашингтоне… Янки крали нашу нефть ещё со времён Спиндлтона… поэтому техасцев не должно удивлять то, что Мексика пытается избежать подобного экономического империализма» ⁴⁷⁸. Там же я приобрёл наклейку для автомобиля, на которой была изображена лишь звезда Техаса и написано одно слово: «Отделение».

Некоторые выводы могут показаться слишком натянутыми, однако факт остаётся фактом: в Соединённых Штатах Америки так же, как и в остальных высокоразвитых странах, возрастают сепаратистские тенденции. Даже если отбросить потенциальный рост сепаратистских устремлений в Пуэрто–Рико ⁴⁷⁹ и на Аляске ⁴⁸⁰, а также притязания исконных жителей Америки на национальную независимость, мы можем проследить расширение раскольнических тенденций в самих континентальных штатах. Согласно заключению Национальной конференции государственных законодательных органов, «в Америке идёт вторая гражданская война. Конфликт происходит между индустриальными Северо–Западом и Средним Западом и нефтяными штатами Юга и Юго–Запада» ⁴⁸¹.

Ведущие деловые издания говорят о «второй войне между штатами» и заявляют, что «неравномерность экономического развития подталкивает регионы к острому конфликту». Тем же воинственным языком пользуются губернаторы штатов и чиновники с Юга и Запада, которые характеризуют происходящее как «экономический эквивалент гражданской войны» ⁴⁸². Взбешенные тем, что предлагает Белый Дом в отношении энергетики, эти чиновники, по словам «Нью-Йорк Таймс», «готовы на всё, вплоть до отделения от Союза, чтобы сохранить нефть и природный газ для растущей промышленной базы региона».

Раскол происходит и внутри самих западных штатов. Как говорит Джеффри Найт, законодательный директор Друзей Земли, «западные штаты всё больше ощущают себя энергетической колонией таких штатов, как Калифорния» ⁴⁸³.

В период перебоев с топливом и горючим в середине 1970-х годов в Техасе, Оклахоме и Луизиане появилось множество автомобильных наклеек с надписью: «Пусть эти ублюдки мерзнут в темноте» ⁴⁸⁴. Слегка завуалированный намёк на отделение читается в объявлении, помещённом в «Нью-Йорк Таймс» штатом Луизиана, где читателям предлагается «рассматривать Америку как страну без Луизианы».

Жителям Среднего Запада предлагается «перестать держаться за дымовые трубы» ⁴⁸⁵, перейти к более продвинутым промышленным технологиям и начать мыслить региональными мерками, а руководители северовосточных штатов организуются для защиты своих региональных интересов ⁴⁸⁶. Общественные настроения нашли отражение в печатном заявлении Коалиции по спасению Нью-Йорка, которое гласило, что «федеральная политика насилует Нью-Йорк» и что «жители Нью-Йорка могут постоять за себя».

Что означают все эти воинственные заявления, не говоря об актах насилия и протеста? Ответ может быть лишь один: индустриальная революция создаёт внутреннее напряжение, которое может закончиться взрывом.

Частично это напряжение обусловлено энергетическим кризисом и необходимостью перехода от энергетической и индустриальной базы Второй волны к таковым Третьей. Мы наблюдаем (как упоминалось в главе 19), что во многих районах мира региональная экономика становится столь же обширной, сложной и внутренне дифференцированной, как национальная экономика прошлого поколения. Это создаёт экономические предпосылки для сепаратистских движений и стремления к автономии.

Но какую бы форму не принимали эти тенденции — открытого сепаратизма, двуязычия, самоуправления или децентрализации, центробежные силы получают поддержку, потому что национальные правительства не в состоянии гибко реагировать на быструю дезинтеграцию общества.

По мере того как массовое общество индустриальной эпохи распадается под воздействием факторов Третьей волны, региональные, местные, этнические и религиозные группы становятся всё менее однородными. Условия и потребности членов этих групп начинают расходиться, что приводит к внутренней дифференциации на уровне индивида.

Промышленные корпорации обычно отвечают на это явление увеличением разнообразия продукции и политикой агрессивного «раздела рынка».

Национальные правительства, напротив, с трудом меняют политику. Политические и бюрократические структуры, сложившиеся в эпоху Второй волны, неспособны к дифференцированному подходу к каждому региону или городу, к каждой религиозной, расовой, социальной, этнической или сексуальной группе. Условия претерпевают дивергенцию, а люди, принимающие решения, продолжают оставаться в неведении относительно быстро изменяющихся локальных нужд. Если они пытаются выявить эти специфические узколокализованные потребности, они запутываются в мелких подробностях и оказываются не в состоянии «переварить» эти данные.

Пьер Трюдо в период борьбы с канадским сепаратизмом ясно заявил об этом в 1967 году: «Система федерального управления не может быть оперативной и действенной, если какая-либо её часть — провинция или штат — имеет особый статус и отношения с центральным правительством, отличные от тех, что имеют другие провинции» ⁴⁸⁷.

Как следствие, национальные правительства в Вашингтоне, Лондоне, Париже и Москве продолжают вести однородную стандартную политику, пригодную для массового общества, в отношении общества, которое всё больше и больше дифференцируется и сегментируется. Местные и личные интересы игнорируются, что ведёт к нарастанию возмущения. По мере прогресса дифференциации общества следует ожидать всё большего усиления сепаратистских и центробежных тенденций, угрожающих единству многих государств-наций.

Третья волна оказывает на государство-нацию сильное давление снизу.

Сверху вниз

В то же время мы видим, что не менее сильная рука действует на государство-нацию сверху. Третья волна приносит новые проблемы, новую структуру коммуникации, вызывает на мировую сцену новых актёров — и всё это в значительной мере подрывает могущество государства-нации.

Как многие проблемы слишком малы и локализованы для того, чтобы их могло активно решать национальное правительство, так быстро возникающие новые проблемы оказываются для того же правительства слишком необъятными. «Государство-нация, считающее себя абсолютно суверенным, — очевидно, слишком мало для того, чтобы играть реальную роль на глобальном уровне, — пишет французский политический мыслитель Дени де Ружемон. — Ни одно из 28 европейских государств ныне не в состоянии обеспечить собственную безопасность и процветание, не в состоянии обеспечить себя технологическими ресурсами, обезопасить себя от ядерной войны и экологических катастроф» ⁴⁸⁸. То же относится и к США или Советскому Союзу.

Экономические связи между нациями всё больше укрепляются, что делает жизненно невозможным для любой отдельной нации независимо управлять собственной экономикой или застраховаться от инфляции. Например, ни одна из наций не может регулировать процесс, который с неизбежностью ведёт к появлению единой европейской валюты. Политики, утверждающие, что их национальная политика способна «прекратить инфляцию» или «снизить уровень безработицы», либо пребывают в заблуждении, либо лгут, поскольку все экономические инфекции свободно проникают через государственные границы. Экономическая оболочка государства-нации стала легко проницаемой.

Более того, национальные границы, которые не в состоянии ограничить экономические потоки, ещё менее способны защитить от влияния окружающей среды. Если швейцарские химические заводы сбрасывают отходы в Рейн, то загрязняющие вещества проходят через Германию, Голландию и попадают в Северное море. Ни Германия, ни Нидерланды сами по себе не могут поручиться за собственную воду. Нефтяные пятна, загрязнение воздуха, изменение климата, сведение лесов и прочие подобные процессы не признают государственных границ.

Новая глобальная система коммуникации ещё больше открывает каждую нацию для воздействия извне. Канадцы долго возмущались тем фактом, что около 70 американских телестудий передавали программы для Канады. Но эта форма вторжения извне, характерная для эпохи Второй волны, ничто по сравнению с теми возможностями, которые открыла Третья волна с её системами коммуникации, основанными на применении спутников, компьютеров, телепринтеров, кабельных систем.

«Один из способов нанести удар по нации, — пишет американский сенатор Джордж Макговерн, — это ограничить поток информации, оборвав контакты между квартирами и иностранными ветвями международных фирм… воздвигнуть информационную стену… В интернациональный лексикон вошла новая фраза — «информационный суверенитет» ⁴⁸⁹.

И всё же возникает вопрос, насколько эффективно можно «запломбировать» нацию — и надолго ли. Потому что переход к индустриальной базе Третьей волны требует развития чувствительной, широко открытой «нервной сети», то есть информационной системы, и попытки отдельной нации перекрыть поток данных извне могут способствовать не развитию, а подрыву её экономики. Более того, каждый технологический срыв приоткрывает нацию для вторжения извне.

Все эти факторы — новые экономические проблемы, новые проблемы окружающей среды, новые коммуникационные технологии действуют в одном направлении — в направлении подрыва основ государства-нации в глобальном масштабе. Более того, они возникают именно в тот момент, когда на мировой сцене появляются новые силы, угрожающие могуществу нации.

Общемировые корпорации

Наиболее широко известные и мощные из этих сил — транснациональные или мультинациональные корпорации. В последние 25 лет мы видим необыкновенную глобализацию производства, основанную не просто на экспорте сырья или готовой продукции, но на межнациональной организации самого производства.

Транснациональные корпорации (ТНК) могут проводить изыскания в одной стране, производить отдельные части в другой, собирать их в третьей, продавать продукт производства в четвёртой, вкладывать прибыль в пятой и так далее. Они могут иметь дочерние ветви в десятке стран. Размеры, значение и политическое могущество этих новых игроков в общемировой игре неуклонно возрастает с середины 1950-х годов. Ныне по крайней мере 10 тысяч компаний, основанных в некоммунистических высокоразвитых странах, имеют ответвления за пределами собственной страны и более 2 тысяч — в шести или более странах ⁴⁹⁰.

Из 382 главных промышленных фирм с общим объёмом продажи в 1 миллиард долларов 242 имеют 25 и более процентов «иностранных составляющих» в виде сбыта, имущества, экспорта, дохода или рабочей силы. И пока экономисты с пеной у рта спорят о том, как определить и оценить (то есть классифицировать) эти корпорации, становится ясно, что они представляют собой новый коренной фактор в мировой системе и бросают вызов государству-нации ⁴⁹¹.

Чтобы оценить масштаб их деятельности, полезно знать, что в определённый день в 1971 году они держали 268 миллиардов долларов в краткосрочных ликвидных вкладах. Это, согласно Международному торговому подкомитету Сената США, «более чем в два раза превосходило сумму, находившуюся в распоряжении всех международных организаций во всём мире на этот день». Для сравнения, общий годовой бюджет ООН составляет менее ½68, или 0,0037 этой суммы ⁴⁹².

К началу 1970-х годов ежегодный доход «General Motors» был больше, чем валовой национальный доход Бельгии или Швейцарии. Подобные сравнения заставили экономиста Лестера Брауна, президента «Worldwatch Institute», заметить: «Когда-то говорили, что солнце никогда не закатится для Британской империи. Сегодня для Британской империи солнце закатилось, но не закатывается для глобальных корпораций, таких, как IBM, «Юнилевер», «Хитачи» и «Фольксваген» ⁴⁹³.

Один «Exxon» имеет нефтеналивной флот, в два раза превосходящий флот Советского Союза ⁴⁹⁴. Экономист из Королевского военного колледжа Австралии Джозеф Вилжинский однажды сделал эксцентричное замечание относительно того, что в 1973 году «прибыль от продажи» всего лишь десяти из этих транснациональных корпораций была бы достаточной для того, чтобы предоставить 58 миллионам членам коммунистических партий всех 14 социалистических стран полугодовой отпуск по американским стандартам» ⁴⁹⁵.

Несмотря на то что транснациональные корпорации обычно считают капиталистическим изобретением, около 50 «социалистических транснационалов» действуют через страны СЭВ, прокладывая газопроводы, производя химикаты, добывая поташ и асбест и занимаясь морскими перевозками ⁴⁹⁶. Более того, социалистические банки и другие организации, от Московского народного банка до черноморской и балтийской генеральных страховых компаний, совершают сделки в Цюрихе, Вене, Лондоне, Франкфурте и Париже. Некоторые марксистские теоретики теперь рассматривают «интернационализацию производства» как необходимое и «прогрессивное» явление. Вдобавок из 500 частных, западных ТНК, прибыль которых в 1973 году превысила 500 миллионов долларов, 140 ведут коммерческие дела с одной или несколькими странами СЭВ ⁴⁹⁷.

ТНК базируются не только в богатых странах. 25 стран латиноамериканской экономической системы недавно создали собственные ТНК в области сельского хозяйства, строительства дешёвых домов и производства товаров массового потребления. Филиппинские компании строят глубоководные порты в Персидском заливе, индийские транснационалы создают заводы по производству электронной техники в Югославии, организуют добычу железной руды в Ливии и станкостроительную промышленность в Алжире. Развитие ТНК ведёт к изменению положения государств-наций ⁴⁹⁸.

Марксисты склонны рассматривать национальное правительство как слугу корпораций и подчёркивать общность их интересов. Тем не менее у ТНК часто существуют собственные интересы, идущие вразрез с интересами их «домашних» наций, и наоборот.

«Британские» ТНК нарушают британские эмбарго ⁴⁹⁹, «американские» ТНК — установки США относительно арабского бойкота израильских фирм ⁵⁰⁰. В период эмбарго ОПЕК транснациональные компании распределяли поставки между странами в соответствии со своими собственными решениями, а не с национальными. Лояльность по отношению к своей нации быстро исчезает, когда в другом месте открываются большие возможности, поэтому ТНК переводят из страны в страну рабочие места, обходят законы об охране природы и натравливают друг на друга враждующие страны ⁵⁰¹.

«Несколько последних веков, — пишет Лестер Браун, — мир был аккуратно разделён на независимые, суверенные государства-нации… С появлением в буквальном смысле сотен мультинациональных или глобальных корпораций эта организация мира — взаимоисключающие политические единства — видоизменяется в результате возникновения сети экономических организаций» ⁵⁰².

По этой причине власть правительства государства-нации, безраздельно принадлежавшая ему, когда государство-нация была единственной силой, фигурировавшей на мировой арене, теперь резко уменьшается, по крайней мере относительно.

Разумеется, ТНК уже стали настолько огромными, что они сами приобрели некоторые черты государства-нации, включая собственные квазидипломатические корпусы и эффективные разведывательные агентства ⁵⁰³.

«Потребности транснациональных корпораций в данных разведки почти не отличаются от потребностей Соединённых Штатов, Франции или любой другой страны… В действительности любой разговор о разведывательной деятельности КГБ, ЦРУ и их агентств-спутников будет неполным без упоминания о растущей роли, которую играет в ней аппарат «Exxon», «Чейз Манхэттен», «Мицубиси», «Локхид», «Филлипс» и других», — пишет Джим Нуган в «Spooks», анализируя деятельность частных разведывательных агентств.

Иногда ТНК кооперируются со своими «родными нациями», иногда эксплуатируют их, иногда осуществляют их политику, иногда используют государство для проведения собственной политики. Существование ТНК нельзя считать ни положительным, ни отрицательным явлением. Но их способность мгновенно перекачивать через государственные границы миллиардные суммы, привлечение новейших технологий и оперативность часто позволяют им обгонять государство.

«Главный вопрос даже не в том, что транснациональные компании могут обходить определённые региональные законы и установления, — пишет Хью Стивенсон в своём исследовании, посвящённом влиянию транснациональных корпораций на государство-нацию. — Дело в том, что наши оценки и реакции обусловлены представлением о суверенном национальном государстве, а транснациональные корпорации нарушают это представление» ⁵⁰⁴.

В рамках глобальной властной системы рост транснациональных компаний скорее ослабляет, нежели усиливает государство-нацию, и это происходит на фоне центробежного давления снизу, угрожающего её единству.

Развитие «Т–сети»

ТНК — не единственная новая сила на мировой арене, просто о них известно больше, чем о других силах. Например, мы становимся свидетелями роста транснациональных профсоюзов, которые являются как бы зеркальным отражением транснациональных корпораций. Мы видим также развитие религиозных, культурных и этнических движений, переходящих национальные границы и сливающихся друг с другом. Мы наблюдаем рост движения против использования ядерной энергии, и демонстрации его участников охватывают одновременно несколько стран. Мы видим также возникновение транснациональных политических партий. Так, например, христианские демократы и социалисты говорят о слиянии в «европартии», и этому процессу способствует образование Европейского парламента.

Параллельно с этим происходит быстрое образование негосударственных транснациональных ассоциаций. Направление деятельности таких групп может быть любым — от образования до исследования Мирового океана, от спорта до науки, от садоводства до помощи пострадавшим от стихийных бедствий. Это может быть футбольная конфедерация Океании, или Международный Красный Крест, или Международная федерация женщин-юристов. В целом такие организации типа «зонта» представляют миллионы членов и имеют десятки тысяч ветвей в разных странах. Они отражают все возможные политические интересы или отсутствие таковых.

В 1963 году существовало около 1300 подобных интернациональных организаций, а к середине 1970-х годов их количество увеличилось вдвое. Ожидается, что к 1985 году их станет около 3500–4500, при этом каждые три дня возникает новая подобная организация ⁵⁰⁵.

Если ООН является «общемировой организацией», то эти менее заметные группы можно считать «второй общемировой организацией». Их общий бюджет в 1975 году составлял 1,5 миллиардов долларов, но это лишь небольшая часть ресурсов, контролируемых такими группами. Они имеют собственный «профсоюз» — Союз интернациональных организаций, основанный в Брюсселе. Они связаны друг с другом по вертикали (местные, региональные и национальные группы, объединённые в международные) и по горизонтали — сетью консорциумов, рабочих групп, оргкомитетов и исполнителей.

По оценке Союза интернациональных организаций, в 1977 году между 1850 такими группами насчитывалось 52 075 перекрещивающихся внутренних связей, и число этих взаимосвязей неуклонно возрастает. Члены интернациональных организаций постоянно контактируют друг с другом на тысячах собраний, конференций и симпозиумов.

Ещё не достигшая окончательного развития, эта быстро расширяющаяся транснациональная сеть (или Т–сеть) добавляет ещё одно измерение в формирующуюся мировую систему Третьей волны ⁵⁰⁶. Однако складывающаяся картина ещё не полна.

Роль государства-нации ещё более умаляется тем обстоятельством, что нации как таковые вынуждены создавать наднациональные организации. Государства-нации пытаются сохранить за собой возможно больший суверенитет и свободу действий. Но постепенно им приходится признавать все новые ограничения независимости.

Например, европейским странам пришлось, возможно, против их желания, создать Общий рынок ⁵⁰⁷, Европейский парламент, европейскую валютную систему и специализированные организации типа Европейской организации ядерных исследований. Ричард Берк, уполномоченный по налогам Общего рынка, осуществляет давление на страны, входящие в организацию, с целью изменения их национальной налоговой политики. Сельскохозяйственная или промышленная политика, выработанная Лондоном или Парижем, принимается Брюсселем ⁵⁰⁸. Члены Европейского парламента добились увеличения бюджета АЭС на 840 миллионов долларов практически против воли своих национальных правительств ⁵⁰⁹.

Общий рынок, скорее всего, представляет собой первый пример перехода власти на транснациональный уровень. Но это не единственный пример. По существу, мы являемся свидетелями вспышки численности таких межправительственных организаций (МПО), объединяющих до трёх и более наций по самым разнообразным направлениям — от Мировой метеорологической организации до Международного агентства по атомной энергии, от Международной организации кофе до Латиноамериканской ассоциации свободных профсоюзов, не говоря уж об ОПЕК. Сегодня такие организации становятся необходимыми для координации работы транспорта, систем коммуникации и патентования, а также множества других направлений деятельности. С 1960 года по 1977 год количество этих МПО увеличилось со 139 до 262.

Через МПО государства-нации пытаются решать проблемы, по уровню превосходящие национальные, в то же время сохраняя максимальный контроль на национальном уровне. Однако постепенно неуклонно усиливается влияние межправительственных организаций, принимающих решения или накладывающих ограничения на решения государственного масштаба.

Все эти явления — рост транснациональных корпораций, вспышка численности межнациональных ассоциаций и создание МПО — действуют в одном направлении. Государство-нация всё больше и больше теряет независимость и суверенитет.

Итак, мы создаём новую многоуровневую мировую игру, участники которой — не только нации, но и корпорации, профсоюзы, политические, этнические и культурные группировки, транснациональные ассоциации и наднациональные организации. По мере того как формируется новая мировая система, государство-нация, существованию которого уже угрожает давление снизу, всё больше и больше теряет власть.

Планетарное сознание

Уменьшение роли государства-нации отражает появление мировой экономики нового типа, складывавшейся одновременно с подъёмом Третьей волны. Государство-нация было необходимым политическим условием для экономики национального масштаба. Сегодня эти условия не просто нарушены — успешное развитие государства-нации сделало его устаревшим. Это связано, во-первых, с ростом региональной экономики, достигающей уровня, некогда характерного для национальной экономики. Во-вторых, мировая экономика, порождённая развитием экономики государств-наций, увеличилась в объёме и теперь приобретает новые, неизвестные ранее формы.

Так, в новой мировой экономике доминирующую роль играют огромные транснациональные корпорации. Её обслуживают необыкновенно быстродействующие, разветвлённые банковские и финансовые системы. Она оперирует суммами и кредитами, которыми не может оперировать ни одна нация. Она развивается в направлении транснациональной валютной системы — не единых «мировых денег», но набора валют или «мета-валют», основанных на «рыночной корзине» национальных валют или предметов потребления. Она разрывается общемировым конфликтом между обладателями ресурсов и их потребителями и задолженностями доселе непредставимых масштабов. Это смешанная экономика, в которой частный капитал и промышленность социалистических государств образуют совместные предприятия и работают бок о бок. А идеологией этой системы является не невмешательство и не марксизм, а глобализм — представление о том, что национализм устарел.

Как Вторая волна породила слой людей, чьи интересы превосходили локальный уровень и становились основой национальной идеологии, так Третья волна порождает группы людей, интересы которых шире, чем национальные. Эти люди становятся носителями формирующейся глобалистской идеологии, которую иногда именуют «планетарным сознанием».

Таким сознанием обладают деятели многонациональных корпораций, борцы за охрану окружающей среды, финансисты, революционеры, интеллектуалы, поэты и художники, не говоря уже о членах Трёхсторонней комиссии ⁵¹⁰. Даже от одного знаменитого советского генерала, имевшего четыре звезды Героя, я услышал, что «государство-нация мертво». Глобализм представляется чем-то большим, нежели идеология, служащая интересам ограниченной группы людей. Национализм говорил от лица нации, глобализм выступает от лица всего мира. И его появление представляется эволюционной необходимостью — ступенью к «космическому сознанию», охватывающему не только Землю, но и Вселенную.

Таким образом, на каждом уровне — от экономики и политики до организации и идеологии — мы видим сокрушительное нападение на оплот цивилизации Второй волны — государство-нацию.

В тот самый исторический момент, когда многие бедные страны отчаянно сражаются за утверждение себя как нации, потому что в прошлом нация как сущность была необходимым условием успешной индустриализации, богатые страны, уже шагнувшие за пределы индустриализации, сводят роль нации на нет. В будущие десятилетия следует ожидать появления новых общемировых организаций, способных представлять как донациональные, так и постнациональные интересы.

Мифы и изобретения

Сегодня никто — от экспертов из Белого дома или Кремля до пресловутого человека с улицы — не может предсказать, как именно будет развиваться мировая система, какие новые организации и институты локального или глобального уровня возникнут в будущем, но развенчать некоторые популярные мифы все-таки возможно.

Первый из этих мифов пропагандируется такими фильмами, как «Роллербол» (Rollerball) и «Сеть» (Network), в которых негодяй со стальными глазами объявляет, что мир поделен или будет поделен между группой транснациональных корпораций. В наиболее обычной форме этот миф рисует единую общемировую Энергетическую корпорацию, Пищевую корпорацию, корпорацию Домостроения, Отдыха и так далее. Существуют варианты, в которых эти корпорации являются отделениями какой-либо грандиозной мегакорпорации.

Этот упрощённый образ основан на прямой экстраполяции тенденций Второй волны — специализации, максимизации и централизации — на мир будущего.

Это представление не только не учитывает фантастического разнообразия реальных условий жизни, столкновения культур, религий и традиций, скорости изменений и исторически обусловленной дифференциации общества, оно не только основано на наивном предположении, что такие потребности, как потребность в пище, энергии, жилье, можно строго разграничить, оно игнорирует фундаментальные изменения, которые ныне революционизируют структуру и цели корпорации как таковой. Короче говоря, это представление основано на устаревшем образе корпорации, сложившемся в эпоху Второй волны.

Другая, тесно связанная с первой, фантастическая картина изображает мир, которым правит одно централизованное Мировое Правительство. Оно обычно представляется как «продолжение» какого-либо ныне существующего государства или института — «Соединённые Штаты Мира» или «Планетное Пролетарское Государство» или просто как расширенная Организация Объединённых Наций. И в этом случае представление основано на упрощающем приложении принципов Второй волны.

То, что сейчас возникает, станет, по-видимому, не будущим, где господствуют корпорации, и не мировым правительством, а гораздо более сложной системой, организованной подобно тому, как организованы некоторые передовые отрасли промышленности. Мы, скорее, не создаём пирамиду мировой бюрократии, а плетем сеть из разных организаций со сходными интересами.

Например, в ближайшем десятилетии мы можем увидеть Океанскую Сеть, составленную не только из наций, но из регионов, городов, корпораций, организаций по охране окружающей среды, научных групп и так далее, чьи интересы связаны с морем. С течением времени будут возникать и вплетаться в эту сеть новые группировки, а другие начнут из неё выходить. Сходные организационные структуры возникнут, а по существу уже возникают, в других сферах — космическая сеть, пищевая, транспортная или энергетическая, и так далее, вливающиеся друг в друга, перекрывающиеся и формирующие широко открытую, а не замкнутую систему.

Короче говоря, мы движемся в направлении мировой системы, скорее состоящей из тесно взаимосвязанных единиц, как связаны нейроны в мозгу, нежели представляющей собой подобие бюрократической административной единицы.

Когда это произойдёт, следует ожидать серьёзной борьбы в ООН по поводу того, останется ли эта организация «профсоюзом государств-наций» или в ней будут представлены другие единицы — региональные, возможно, религиозные или этнические и даже корпорации.

Поскольку нация распадается и реструктурируется, поскольку на мировой сцене появляются транснациональные корпорации и другие новые факторы, поскольку возрастают нестабильность и угроза войны, нам придётся изобрести новые политические формы или «вместилища», чтобы установить подобие порядка в этом мире — мире, в котором государство-нация по многим причинам становится опасным анахронизмом.