Пётр Георгиевич Щедровицкий:
На пути к новой экономике

Формирование новой сферы производства — производства нововведений и превращение её в ведущий хозяйственно-экономический и социокультурный уклад современного мирового развития — задаёт основные направления изменений на рубеже нового столетия.

Изменения на рубеже XXI века

Практически все экспертные сообщества и группы независимо от их политических пристрастий и культурной принадлежности согласны с тем, что на рубеже нового столетия в мире происходят кардинальные изменения. В последнее десятилетие ХХ века возник ряд попыток осмыслить направление и масштаб происходящих изменений. За многообразием терминов, выплеснувшихся как на страницы научных (профессиональных) изданий, так и массовой прессы — «турбокапитализм», «постиндустриализм», «информационное», «технотронное», «компьютерное общество», «мировая деревня», «геоэкономика» — скрывается фундаментальная опасность любых теоретических осмыслений действительности: опасность выдать частные и исторически уходящие характеристики переходных процессов за сущность новой эпохи.

Вместе с тем, от правильного ответа на вопрос о сути происходящих макропроцессов зависит наша способность подготовиться к изменениям и приспособиться к ним. Мы исходим из гипотезы, что глубинный механизм происходящих изменений связан со сменой модели развития. В основе новой модели и складывающейся в её рамках мирохозяйственной кооперации, на наш взгляд, лежит новое качество инновационного процесса. Другими словами, именно формирование новой сферы производства — производства нововведений и превращение её в ведущий хозяйственно-экономический и социокультурный уклад современного мирового развития как раз и задаёт основные направления изменений на рубеже нового столетия. На рубеже XXI века от экономики производства товаров и услуг массового спроса, определяющей контуры так называемой индустриальной эпохи, человечество переходит к экономике производства и расширенного воспроизводства нововведений.

Сфера инноваций

Нововведения были всегда. История общества и его отдельных подсистем: хозяйственной, политической, образовательной, — показывает, что именно возникновение технических, технологических и социокультурных новаций (новообразований) всегда подготавливало и обеспечивало переход отдельных процессов и общества в целом на качественно новый уровень развития. Двухпольная система в сельском хозяйстве, секстант, порох и мушкет, классно-урочная система, паровой двигатель и двигатель внутреннего сгорания, компьютер — все это примеры интеллектуальных открытий и изобретений, каждое из которых позволяло добиться нового уровня благосостояния, экономии ресурсов, быстродействия или точности. Практически всегда нововведение затрагивает вопросы технологии — то, как мы делаем нечто, существующий способ думать и делать.

В 1911 году Й. Шумпетер в своей работе «Теория экономического развития» выдвинул гипотезу, что производство и внедрение инноваций собственно и составляет специфический продукт деятельности «предпринимателя» и основу предпринимательской прибыли.

В 1962 году Д. Белл обратил внимание на то, что всё большая часть добавленной стоимости в современном мире создаётся за счёт инновационного процесса — от научного открытия и производства новых знаний до создания технологии и её внедрения.

Однако только в последней четверти ХХ века производство нововведений превратилось в самостоятельную сферу (отрасль) деятельности, в которой по оценкам экспертов уже сегодня создаётся ¼ мирового продукта и от которой зависит успешность рыночной настройки всех остальных видов и форм деятельности.

Вместе с тем, следует подчеркнуть, что инновационный процесс не является и не может рассматриваться в технократической парадигме — ни в категориях научного поиска, ни, тем более, в рамках понятия «инженерного изобретения». Появление любого нововведения изменяет принятые способы думать и делать и, как следствие, меняет сознание и самоопределение больших масс людей. Изменение сознания людей и, тем более, изменение привычных и устоявшихся десятилетиями (а иногда и столетиями) способов делать — чрезвычайно инерционный и, в силу этого, длительный процесс. Если технико-технологическая часть инновационного процесса занимает от двенадцати до двадцати лет, то изменения в сознании, перестройка систем обучения и подготовки кадров, социальных систем, политических институтов, культурных норм могут растягиваться на тридцать-пятьдесят, а иногда и сто лет. Управление инновационным процессом в этом масштабе предполагает наличие комплекса гуманитарных технологий, без которых и вне которых само по себе научное открытие или техническое (инженерное) изобретение не обеспечивает ни создания, ни внедрения нововведения.

С этой точки зрения, можно констатировать узость подхода Шумпетера, который в начале века героизировал фигуру предпринимателя, связав с ней и только с ней инновационный процесс. Утверждая, что в конце ХХ века возникла новая сфера деятельности — сфера производства инноваций, мы одновременно утверждаем, что сложился комплекс профессий и специальностей, обслуживающих разные стадии инновационного процесса, возникла система кооперации и разделения труда внутри самой сферы, сложилась специфическая система управления инновационным процессом и комплекс гуманитарных технологий, обеспечивающих этот тип управления методами и средствами работы.

Инновационный сектор: прибыли и убытки

Мы уже подчеркнули выше, что сегодня в инновационном производстве создаётся до ¼ валового мирового продукта — без малого 6–7 триллионов долларов в год. Следует добавить, что именно инновационное производство характеризуется наиболее высоким уровнем добавленной стоимости, а значит, и прибыли. Источником прибыли инновационного производства является так называемая технологическая рента. Вместе с тем, из традиционных индустриальных сфер и секторов деятельности прибыль уходит. Это обусловлено несколькими обстоятельствами. Во-первых, возрастает конкуренция со стороны новых индустриальных стран (НИС), которые готовы производить товары и услуги массового спроса всё более и более дёшево. Во-вторых, выросли требования к соблюдению экологических ограничений и уровень отчислений на охрану и реабилитацию окружающей среды. В-третьих, возникли системные ограничения платёжеспособного спроса, вызванные поляризацией доходов населения планеты и снижением эффективности макроэкономических мер стимулирования дополнительного спроса на массовые товары и услуги. И, наконец, в четвёртых, выросла доля интеллектуальных продуктов в себестоимости товаров индустриального производства. В последней четверти ХХ века инновационное производство, как мы уже говорили, срастается с финансовой инженерией и гуманитарно-технологической индустрией. Можно предположить, что в первой четверти XXI века этот новый комплекс превратится в доминирующий социально-экономический уклад мирового хозяйства, и именно в нём будет производиться половина валового мирового продукта и подавляющая часть добавленной стоимости.

Последствия перемен

Смена ведущей модели развития, прогрессирующая деиндустриализация зон традиционного промышленного производства, неспособных угнаться за темпами инновационного процесса, приведёт к целому ряду радикальных изменений на планете.

Во-первых, в первой четверти XXI века возникнет разрыв между требованиями нового доминирующего социально-экономического уклада мирового хозяйства и традиционными инфраструктурами, доставшимися нам в наследство от индустриальной эпохи. Кризис затронет все существующие институты: от национального государства, образования, научно-технической и культурной политики до мировых инфраструктур обращения и распределения глобальных ресурсов — кадровых, биосферных, коммуникационных, политических.

Во-вторых, усилится процесс регионализации и фрагментации территорий по типу базовой деятельности, осуществляемой в тех или иных территориальных анклавах. Расколется по экономическим параметрам пространство административно-территориальных образований — национальных государств, сложившихся в XVI-ХIX веках.

В-третьих, усилится социальная поляризация населения как во всём мире, так и в так называемых развитых индустриальных странах. Доходы 10–20 процентов населения, вовлечённых в инновационное производство, за последние 25 лет выросли в 8–10 раз; уровень доходов индустриальных рабочих и служащих за тот же период упал на 10–25 процентов. Вероятно постепенное размывание и исчезновение так называемого среднего класса — социальной основы устойчивости современного политического устройства.

Стратегии адаптации

В ожидании надвигающихся перемен национально-государственные и корпоративные элиты продумывают и выстраивают свои стратегии и тактики вхождения в новый постиндустриальный мир. Возникают геоэкономические стратегии, призванные обеспечить тем или иным современным образованьям: отдельным странам, профессиональным и этническим группам, ТНК и интегрированным бизнес-группам (ИБГ), — место в новой Гетерархии взаимоотношений. С этой точки зрения, можно утверждать, что многие кризисные процессы последней четверти ХХ века: от энергетического (топливного) кризиса 1970-х годов через ряд региональных конфликтов и малых войн, распад Советского Союза и социалистического лагеря до кризисов фондового рынка, — вызваны конкуренцией и борьбой стран и сплочённых групп за лидирующее место в новой системе мирохозяйственных отношений. В основном это касается США. Можно предположить, что США сконцентрировали все усилия на том, чтобы в начале ХХI века стать лидером мирового инновационного производства, конвертировав в решение этой задачи все имеющиеся сегодня экономические, политические и культурные достижения. Ради достижения этой цели элиты США готовы на любые экономические и политические действия.

Следует подчеркнуть, что сегодня США не готовы к системному переходу на рельсы новой экономики. Кризис мировых инфраструктур обеспечения и поддержки инновационного процесса, о котором мы говорили выше, в равной степени относится и к развитым индустриальным странам. Ни система образования, ни системы управления и политики, ни система расселения и размещения производительных сил не соответствуют новым вызовам.

Это означает, что только к 2020–2035 годам в мире реально сложится новая геоэкономическая кооперация. Наряду с ядерной структурой инновационного уклада, которая, по всей видимости, будет представлять собой сеть мегаполисов, технологических и офшорных зон, сложится группа регионов-копиистов и регионов-доноров, ориентированных на кооперацию и взаимодействие с «пионерами». Именно в них будет производиться большая часть традиционной индустриальной продукции и услуг, а также осуществляться добыча и первичная переработка сырья. Вместе с тем, вполне возможно возникновение регионов-аутсайдеров постиндустриального развития, не имеющих потенциала для конструктивного использования продуктов деятельности инновационной экономики и в связи с этим переходящих на позиции латентной конфронтации или открытого сопротивления процессам постиндустриальной глобализации.

Россия — в поисках стратегических позиций в мире Один из ключевых вопросов, от которого зависит устойчивость мировой экономики и мирового развития ближайших десятилетий — позиция России. Сегодня, говоря очень грубо, для России одинаково возможен сценарий активного включения в новую геоэкономическую кооперацию постиндустриального мира и сценарий превращения в страну-аутсайдера, а может быть, и одного из лидеров сопротивления процессам глобализации. Положение России на обозначенном перекрёстке остаётся неустойчивым.

Для предреформенного СССР был характерен достаточно высокий уровень научных открытий и инженерных изобретений. По данным ряда экспертных групп, к началу 1980-х годов СССР производил до половины мировых открытий и изобретений. Однако, система управления инновационным процессом практически отсутствовала, режим секретности и пренебрежение гуманитарными аспектами человеческой деятельности не позволяли развиваться ни процессам внедрения, ни технологиям двойного назначения. Большая часть научно-технических разработок была ориентирована на военные задачи.

Кризис бывшего СССР во многом был обусловлен внешними причинами. Вместе с тем, можно сказать, что тип производственных отношений, сложившийся в СССР на рубеже 1980-х годов, препятствовал развитию производительных сил инновационного уклада. Инновационная сфера как бы «взорвала» СССР изнутри, реализовав часть своего потенциала вне страны за счёт масштабной «утечки мозгов», а часть — трансформировав в энергию эксполярной (теневой) экономики. Сегодня мы являемся свидетелями масштабной фрагментации некогда единого пространства СССР и глубокой де-индустриализации традиционных индустриальных отраслей. В то же время, для нас очевидно, что перспективы развития страны в целом и её отдельных территорий зависят от того, какое место в системе кооперации инновационного уклада и распределения сверх-прибылей инновационной экономики займёт Россия. Это одновременно задаёт очевидный геоэкономический приоритет для принятия текущих управленческих решений. Важными следует считать все те вопросы, которые повышают долю инновационного сектора в отечественных хозяйственно-экономической и социокультурной сферах, способствуют увеличению доли занятых в интеллектуалоёмких отраслях производства и услуг, обеспечивают (поддерживают) образовательную и социальную мобильность населения.

Для того чтобы достичь подобной переориентации сегодняшних управленческих решений, осуществляемых различными субъектами на различных уровнях управления, необходима консолидация усилий общества и государства на приоритетах создания инновационного сектора. Вряд ли подобная переориентация сложится естественным путём. Необходима системная поддержка усилий корпораций и частных лиц со стороны государства. Другими словами, государство должно сосредоточить свои усилия не в традиционных индустриальных отраслях и сфере услуг, а в основном и прежде всего в инновационном секторе. Более того, можно предположить, что поддержка коммуникации и кооперации в сфере производства нововведений, управления инновационным процессом, развёртывания инфраструктур новой экономики и гуманитарно-технологического обеспечения инновационной переориентации традиционных секторов (областей) деятельности и является основной прерогативой современного либерального государства.