Пётр Георгиевич Щедровицкий:
Мировой кризис и создание институтов коллективных решений

В философии и методологии знание о незнании называется «проблемой». Поэтому три ключевых технологических момента любого управления — проблематизация, выявление «зоны незнания»; выделение проблем и их фиксация; переход к проектированию. Любой проект — оборотная сторона проблемы. Позиционный метод — один из инструментов проблематизации. Именно при столкновении разных целей, рамок, подходов становится понятно, что ситуация содержит проблему.

И второй момент, на котором хотелось бы заострить внимание. Для меня «кризис» — это ситуация, при которой достижение краткосрочных целей закрывает достижение средне- и долгосрочных. Дело не в том, что они друг другу противоречат — это разрешимо. Но, достигнув краткосрочных целей, мы создаём новую ситуацию, в которой средне- и долгосрочных целей уже не достичь. Невозможность дальнейшего движения и фиксируется в общественном сознании как кризисная ситуация.

Третий момент. Кризис сегодня охватывает не только территории бывшего СССР и Российскую Федерацию. Специфические обстоятельства расхождения кратко-, средне- и долгосрочных целей сегодня характеризуют весь мир. То, что происходит в России, — лишь проявление мировых процессов.

В работах нашего соотечественника Кондратьева ещё в начале XX века были введены любопытные «волновые» модели. Происходит технологическая революция, возникает пакет новых технологий; его освоение, усвоение, использование, распространение — основа новой волны развития. Новые технологии распространяются, волна затухает… На какое-то время может наступить депрессия, спад. Возникает кризисная ситуация, — неизвестно содержание будущей волны, соответственно, нет достаточных для развития средств. Это приводит к тому, что Кондратьев назвал «понижательной волной экономико-технологического цикла». Я считаю, что нисходящие циклы в волнах развития в последние 200–250 лет и сопутствующие им кризисы вызваны одной причиной — расхождением между новым процессом и инфраструктурами, оставшимися от предыдущего этапа.

В середине XIX века по Европе прокатилась волна городских рабочих восстаний, во многом вызванных сложными социальными условиями, в которых приходилось существовать наёмным рабочим. Почему так вышло? Город, сконцентрировав внутри себя массив промышленных объектов, оказался не способным справиться с их инфраструктурным обслуживанием, — не было ни коммунального хозяйства, ни транспорта, ни снабжения, ни электричества, ни канализации. Появление этих инфраструктур во второй половине XIX века стало механизмом, разрешившим ситуацию и постепенно «вытянувшим» повышательный цикл экономического развития. Город превратился в машину промышленного производства.

В основе Великой депрессии лежала та же самая проблема. Город, став производственной мегамашиной, столкнулся с проблемой сбыта товаров и услуг, будучи неспособным сам потреблять то, что произвёл. Кризис перепроизводства поставил перед человечеством задачи формирования инфраструктур сбыта, организации процессов потребления и обращения. Это рекламный бизнес, маркетинг, новая философия и идеология управления, банковский потребительский кредит, ипотека, поддерживающая платёжеспособность городского населения. Это социальное государство, которое начинает помогать бедным, чтобы они покупали товары массового производства. Это современные дороги, супермаркеты, торговые сети и транснациональные компании. Это агрессивная экономическая и торговая политика развитых стран по отношению к экономическим перифериям, которая превращает их в покупателей товаров и услуг.

Сегодня понижательная тенденция уже обозначилась, и вызвана она, с моей точки зрения, двумя основными причинами.

Первая причина — появление стран новой индустриализации: Китай, ряд стран Азиатско-Тихоокеанского региона, Латинской Америки и Африки. Ресурсы, необходимые для этой индустриализации распределены на карте неравномерно. Когда целая страна превращается в индустриальную корпорацию, или государство оказывает протекцию пяти десяти крупным компаниям, ведущим согласованную экспортную политику, то эти страны-корпорации и регионы упираются в те же системные ограничения, в которые двести лет тому назад упирался крупный город. Территория мира неравномерно структурирована относительно процесса неоиндустриализации, — в одном месте есть избыточные сырьевые ресурсы, в другом — кадровые, но недостаточно квалифицированные, в третьем — избыточные инновационные ресурсы.

Кризис неизбежен, ибо он требует новых инфраструктур, а их нет, и формироваться они будут в течение 30–50 лет. При этом меняется тип индустриализации, Европа формирует новое поколение технологий, основанных на человеко-машинных системах. В этом вопросе у России особых проблем нет. Её сырьевые ресурсы, без сомнения, будут востребованы и Европой и Китаем, вопрос в том, как ими распорядиться максимально эффективно. Не забудем, что само освоение сырьевых ресурсов сейчас строится на совершенно новых технологиях. Нужны ресурсосберегающие технологии, политика освоения, стратегическое резервирование ресурсов, новая волна геологических изысканий. А Запад пусть будет «информационным придатком» России.

Вторая причина гораздо более глубока. Речь идёт о перепроизводстве инноваций. Нововведения не будут использоваться, если люди, организованные коллективы и группы, обладающие разным уровнем квалификации, не смогут выступать активными агентами инновационного процесса, если они не готовы понимать и усваивать новое, меняться. Новые изобретения и открытия появляются гораздо быстрее, чем люди могут их усваивать, быстрее, чем происходит смена и окупаемость технологических циклов, чем осваиваются способы подготовки к новым действиям и технологиям, чем социальные группы, профессиональные слои, и тем более консервативные институты образования могут освоить способы подготовки к этим новым действиям и технологиям.

С ситуацией кризиса гуманитарных технологий, то есть технологий переобучения, перенастройки сознания и мышления, формирования коллективных навыков управления и действия, сейчас столкнулся весь мир. Все ныне существующие институты обслуживают процессы индивидуализации, и нет институтов, обслуживающих процесс принятия коллективных решений.

В конце 1980-х годов была такая поговорка: «каждый средний японец может сделать в пять раз меньше, чем каждый средний американец». Но пять средних японцев, собравшихся вместе, могут сделать в пять раз больше, чем пять средних американцев, собравшихся вместе. Это — вызов, который на сегодняшний день Америка не смогла преодолеть, а Япония — закрепить. Сегодня в мире нет адекватных институтов, обслуживающих принятие коллективных решений. Фактически не используется ресурс коллективной деятельности. Есть единственная инфраструктура, в которую надо вкладываться и которую нужно развивать — сетевые, коллективные формы принятия решений! Только эта инфраструктура в ситуации кризиса оказывается опорным каркасом для принятия решений. Те, кто думает, что рабочие решения принимаются администрацией области или в Белом доме, глубоко ошибаются. Там уже давно не принимается никаких решений, утрачена культура их принятия, даже наоборот, существует сложно структурированная система ухода от их принятия.

Выработка такого института, создание такой инфраструктуры — и есть, с моей точки зрения, то единственное, за что вообще стоит браться, и есть то, что в условиях надвигающегося кризиса может позволить нам справиться с теми вызовами, о которых мы с вами ничего не знаем. Всё, что мы знаем — это то, что уже есть и где-то случилось. А генералы всегда готовятся к прошедшей войне. И последний момент. Я считаю очень важным тезис об эффективном государстве. Не сильном, а именно эффективном, деятельном, осуществляющем не только внутреннюю, но и внешнюю политику.

Процесс спада уже начался, и сейчас все будут бросать «чемоданы без ручки», в том числе и американцы — они сейчас не могут отвечать за всё, что происходит на земном шаре. Возникает вопрос: а кто подберётт? Если оглядеться, то подбирать-то некому! Японцы не могут разобраться с собой уже несколько лет, европейцы любой вопрос обсуждают по два-три года… Поэтому эффективное государство — не только то, которое сервисно ориентировано вовнутрь, но и то, которое способно взять на себя какие-то цивилизационные задачи, стоящие не только перед этой страной, но и перед миром в целом. Быть мировой державой — значит поддерживать Мир. Ничего зловещего в этом термине нет.