Анатолий Альфредович Пископпель:
Инженерная психология или эргономика?

История становления инженерной психологии в нашей стране насчитывает уже 20 лет, однако ещё и сейчас нельзя с полным на то основанием утверждать, что эта дисциплина окончательно определилась как в отношении своего объекта, так и основных понятий, представлений и методов. Она до сих пор находится в процессе формирования, расширяет границы своего объекта и пересматривает своё предметное содержание. Наличие значимых изменений за относительно короткий срок порождает многочисленные трудности как научно-теоретического, так и организационного порядка.

Это приводит, в частности, к тому, что понятия и представления, конституировавшие предмет инженерной психологии на разных этапах её формирования, зачастую рассматриваются как равнозначные. В рамках одной дисциплины начинают сосуществовать направления, опирающиеся не только на различные, но и на прямо противоположные представления об одном и том же объекте. В связи с этим становится понятным беспокойство ряда исследователей в области инженерной психологии о «размытости» или «неправомерном расширении» её границ. Вместе с тем это лишний раз свидетельствует о том, что вопрос о статусе инженерной психологии, о специфическом её предмете не снят с повестки дня ¹.

То или иное решение вопроса о предмете какой-либо дисциплины не может приниматься вне рассмотрения соотношения его с предметами смежных дисциплин как в плане совместного функционирования в «организме» современного научного знания, так и в плане самого генезиса, так как в основе научной деятельности, как и любой другой формы человеческой деятельности, лежит преемственность и традиции. Наиболее сложными и в то же время наиболее спорными вопросами в этом плане являются вопросы взаимоотношения инженерной психологии с эргономикой и психологией труда. Более или менее развёрнутое обсуждение взаимоотношений трёх понятий — инженерная психология, психология труда и эргономика — требует, по-видимому, проведения целого цикла работ как историко-критического, так и теоретико-методологического плана. В этой статье мы ставим перед собой значительно более скромную задачу — рассмотреть некоторые аспекты соотношения понятий «инженерная психология» и «эргономика».

В последние годы отчётливо намечается тенденция различить и соответственно оформить — как различные — понятия «инженерная психология» и «эргономика». Существует даже точка зрения, что это различие непосредственно следует из различия соответствующих терминов при установлении их языкового значения, при этом сама тенденция представляется настолько очевидной некоторым авторам, что обсуждение других точек зрения объявляется неоправданным и бесполезным занятием ².

Может быть, действительно решение этого вопроса настолько очевидно, что не требует никакого специального обсуждения?

Однако уже поверхностного взгляда на реальную историю введения и употребления этих понятий достаточно, чтобы понять иллюзорность подобной очевидности. Чтобы это показать, обратимся к сравнительной трактовке основных составляющих понятий «инженерная психология» и «эргономика», а именно их объектов, предметов, основных задач и направлений практических разработок (причём в работах, опубликованных в одно и то же время).

Легко заметить, что как в случае «инженерной психологии», так и в случае «эргономики» их объектами считаются современные человеко-машинные системы. Иногда они именуются системами «человек — орудие труда — предмет труда — производственная среда» (например, [24], [9]) или системами «человек — техника — среда» (например, [10]), иногда — просто системами «человек — машина» (например, [7], [16], [19]) — суть от этого не меняется ³.

И в том и в другом случае в качестве специфического предмета выделяют деятельность человека в современных автоматизированных системах. Так, например, утверждается, что «предметом эргономики является трудовая деятельность человека» (например, [9; 12]), а в случае инженерной психологии — «деятельность человека, управляющего современной техникой» [18; 20].

При обращении к характеристике основных задач, которые решают (или должны решать) соответствующие дисциплины, также обнаруживается их совпадение. В качестве таковых на современном этапе выступают задачи проектирования деятельности человека в современных человеко-машинных системах (из последних работ на эту тему см., например, [18], [9]).

Наконец, можно также указать на известное тождество в выделении направлений практических разработок в случае инженерной психологии [12], [13], [17] и эргономики [6].

Таким образом, налицо все обстоятельства, чтобы поставить под сомнение очевидность различия понятий инженерной психологии и эргономики в нашей стране, и специально рассмотреть этот вопрос. При этом, очевидно, начинать надо с анализа реальной истории введения и употребления этих понятий в сфере отечественной науки.

Обращаясь к истории вопроса, легко выделить в отечественной литературе два периода в трактовке содержания понятий «инженерная психология» и «эргономика» и, соответственно, их взаимоотношений. К первому периоду относятся работы, вышедшие с конца 1950-х до конца 1960-х годов, а ко второму — вышедшие в конце 1960-х и в 1970-е годы. Обратимся к первому из этих периодов.

Уже в первой отечественной монографии по инженерной психологии Б. Ф. Ломов, характеризуя новое научное направление и обобщая как зарубежный, так и отечественный опыт употребления различных терминов — «инженерная психология», «человекотехника», «эргономика» и так далее, — отмечал, что они суть синонимы, разные названия одной и той же дисциплины и, следовательно, разные термины для выражения одного и того же понятия ⁴. Такую же трактовку взаимоотношение понятий (терминов) «инженерная психология» и «эргономика» получило и в работах других ведущих специалистов в этой области (например, [5], [21]) ⁵.

Таким образом, можно с очевидностью констатировать, что к середине 1960-х годов в сознании ведущих советских специалистов существовало одно-единственное научное направление (или дисциплина, движение и так далее) и, соответственно, одно понятие, его выражающее, для обозначения которого использовались (в зависимости от вкуса авторов или организационных соображений) разные термины: «инженерная психология», «эргономика», изредка «человекотехника». При этом наибольшей популярностью пользовался термин «инженерная психология». Чтобы в этом убедиться, достаточно обратиться к названиям соответствующих конференций и опубликованных в 1960-е годы на эту тему научных работ. Более того, все фундаментальные переводные работы этого направления именовались «инженерно-психологическими», в полном соответствии с тем представлением, что «человеческие факторы», «инженерная психология», «человеческая инженерия» и так далее — суть синонимы ⁶.

Характеристика ситуации будет неполной, если не рассмотреть понимание взаимоотношении этих понятий (и, соответственно, областей деятельности), которое сложилось за рубежом, тем более, что само их формирование в нашей стране в конце 1950-х и начале 1960-х годов происходило под влиянием зарубежного опыта.

Прежде всего следует отметить, что за рубежом (главным образом в США) для обозначения дисциплин рассматриваемого круга широкое хождение имели несколько разных терминов, и в первую очередь: engineering psychology (с которого калькирован термин «инженерная психология»), human engineering (человекотехника, или человеческая инженерия) и human factors (человеческие факторы). Большинство американских специалистов считало (и считает до сих пор) эти термины синонимами, обозначающими одну и ту же дисциплину (например, [33], [37], [30], [31], [47], [41], [42], [34]). Так, например, в первой главе фундаментального труда «Системная психология», обобщающего опыт работы американских специалистов по человеческим факторам в сфере системных разработок, К. де Грин пишет: «Выбор термина — «человеческие факторы» (human factors) или «инженерная психология» (engineering psychology) — есть дело индивидуального предпочтения» [34; 5].

Тем не менее в США возникали и возникают попытки рассматривать engineering psychology и human engineering как разные понятия и, естественно, как разные области деятельности. Однако эти попытки не получили признания. В частности, А. Чапанис в ряде работ предлагал считать engineering psychology частью области human engineering — её собственно психологической частью. Но этому предложению и сам А. Чапанис практически не следовал, рассматривая инженера-психолога и специалиста по человеческим факторам как профессионально тождественные фигуры [31].

Здесь следует сразу же отметить, что любые попытки трактовать инженерную психологию как направление, связанное только с психологическими аспектами; разработки и эксплуатации систем, не могут быть успешными, поскольку они противоречат системной идеологии — нельзя эффективно разрабатывать и эксплуатировать систему, выделяя в качестве самостоятельного предмета отдельные аспекты, даже если они психологические. Это наше утверждение не противоречит, однако, подчёркиванию ведущей роли психологических средств для таких системных разработок [45], [20].

Наиболее последовательной попыткой дифференциации областей engineering psychology, с одной стороны, и human engineering, human factors и так далее, с другой, можно считать попытку, предпринятую американскими специалистами Д. Хантом, В. Хоуэллом и С. Роско. Их радикальная точка зрения состоит в том, что engineering psychology не должна ничем отличаться от областей психологии, в которых акцент делается на научном исследовании, а не на приложении знаний. Так, с их точки зрения, при обучении инженеров-психологов «образовательные программы должны быть ориентированы на выпуск в первую очередь психологов» [35; 80]. У этих авторов инженерная психология оказывается областью психологии (а специалисты, работающие в этой области, — психологами-исследователями) ⁷.

Однако совершенно очевидно, что такая engineering psychology не может ставить перед гобой в качестве своей основной задачи «проектирование деятельности человека в современных автоматизированных системах». Обособляясь в качестве специальной области психологии, она и по отношению к своему объекту должна занимать познавательную позицию и не может, будучи познавательной дисциплиной, руководствоваться инженерам (проектировочной) задачей [3]. Такую инженерную психологию (если помыслить этот проект осуществлённым) нельзя будет отождествить ни с советской инженерной психологией, ни с американской engineering psychology, не игнорируя яри этом реальную историю их формирования.

Учитывая сделанные выше замечания, можно утверждать, что в США к середине 1960-х годов, так же как и в СССР, существовали фактически одна дисциплина и одно понятие, её выражающее, а соответствующие термины — engineering psychology, human factors, human engineering и так далее — выступали как синонимы.

Несравненно большим единообразием отличалось положение в Англии, где подобная дисциплина известна под именем эргономики «ergonomics). Нетрудно убедиться в известном тождестве этой дисциплины с американским её аналогом как в реальной практике специалистов, так и в их осознании [32], [40], [46].

К середине 1960-х годов engineering psychology и ergonomics уже сформировались как зрелые дисциплины, и никаких принципиальных изменений в их статусе с тех пор не зафиксировано. Если характеризовать эти дисциплины в целом, то можно отметить следующие основные их черты. Для обеих характерна осознанная «инженерная» направленность (например, [39], [45], [47], [48]). Такая направленность подразумевает использование знаний из разных научных областей ⁸. Обе дисциплины в качестве своего методологического основания выделяют системный подход [47], [43], [44], [45], [40]. Это, в свою очередь, автоматически означает принятие «концепции разработки системы» [43], [44], [45], [40]. Как одна, так и другая дисциплина выдвинули идею проектирования «подсистемы персонала» в системах «человек — машина» [36], [38], [43].

Всё это означает, что зарубежные engineering psychology (human engineering, human factors) и ergonomics были очень близки инженерной психологии в нашей стране, которая 1) имела системную ориентацию (см., например, [19]); 2) отличалась междисциплинарной, комплексностью (см., например, [11], [5], [17]); 3) рассматривала человека как субъекта трудовой деятельности, а орудия и машины — как органы его деятельности (см., например, [14]). Близкой к такому пониманию взаимоотношений человека и машины (но выраженной в рамках другой системы понятий) была за рубежом концепция «ключевого оператора» [43], [44]; 4) стремилась при решении своих задач, исходить из деятельности в целом (см., например, [5]); 5) приняла в качестве своей основной задачи задачу проектирования деятельности человека-оператора в автоматизированных системах [17], [19].

Подытоживая это краткое рассмотрение первого этапа в трактовке взаимоотношений понятий «инженерная психология» и «эргономика», можно утверждать, что принятие советской инженерной психологией — в качестве своей основной задачи — задачи проектирования деятельности человека-оператора в автоматизированных системах делает невозможной квалификацию инженерной психологии как познавательно ориентированной дисциплины, а инженера-психолога как учёного-исследователя ⁹. Напротив, есть все основания утверждать, что инженерная психология сложилась как дисциплина инженерная (техническая), основанная на приложении научно-теоретических знаний и представлений о деятельности человека. Инженерная психология является инженерной по предмету — как деятельность, направленная не только и не столько на получение знаний о своём объекте, то есть на его познание, сколько на создание, разработку, проектирование своего «объекта», и по способу мышления — как решение практических задач с помощью научно-теоретических знаний, средств и методов [3].

Второй период, выделенный нами (конец 1960-х и 1970-е годы), характерен как раз тем, что в ряде случаев термины «инженерная психология» и «эргономика» начинают трактовать как выражающие два разных понятия. Утверждается при этом, что вместо одного-единственного направления работ в нашей стране существуют два разных направления.

Рассмотрим основные попытки представления эргономика я инженерной психологии в качестве разных областей деятельности.

Одна из первых попыток этого рода принадлежит К. К. Платонову. С его точки зрения, «неправомерны тенденции отождествления эргономики с инженерной психологией, объектом исследования являются орудия труда, техника, которой управляет человек, а предметом — соответствие этой техники требованиям психологии». Но, как известно, уже с начала 1950-х годов в качестве объекта инженерной психологии выступают не орудия труда, техника, а система «человек — машина» в целом. Следует также отметить, что точка зрения, при которой объектом инженерной психологии является техника, несовместима с концепцией проектирования деятельности человека в автоматизированной системе как основной задачи инженерной психологии. Что же касается выдвинутого понимания предмета инженерной психологии, то оно основано, на наш взгляд, на недоразумении. «Соответствие» не может выступать в качестве предмета самостоятельного научного интереса. Если речь идёт о соответствии уже разработанной техники требованиям инженерной психологии, то тогда это «соответствие» есть положительный результат инженерно-психологической оценки; если же речь идёт о проектировании новой техники, то тогда это «соответствие» — проектировочное требование, нуждающееся в реализации и так далее. И то и другое «соответствия» являются частными аспектами инженерно-психологической практики (видом инженерно-психологической работы), но отнюдь не составляют всю её. Таким образом, различение инженерной психологии и эргономики у К. К. Платонова основано на том понимании инженерной психологии, которое имело смысл в конце 1940-х годов, но не соответствует современным представлениям.

В этом отношении показательна также трактовка взаимоотношений понятий инженерной психологии и эргономики, выдвинутая С. Г. Геллерштейном. «В узком значении эргономика — это инженерная психология, ограничивающая свои задачи созданием конструкций, наиболее соответствующих психологическим возможностям человека. В более широком смысле эргономика представляет собой комплексную науку, посвящённую всестороннему изучению взаимоотношения между человеком и всеми присущими ему способностями, интересами, с одной стороны, и трудовой деятельностью, техникой, средой, с другой… Таким образом, круг проблем эргономики в широкой трактовке значительно шире круга проблем, вытекающих из стремления рационально конструировать машины, учитывая роль психологического фактора. Инженерная психология в этом понимании лишь один из разделов эргономики» [2; 210–211].

Действительно, в таком понимании эргономика оказывается шире инженерной психологии, которая становится одним из разделов эргономики. Однако нетрудно убедиться, что предлагаемая в этой работе трактовка инженерной психологии практически не отличается от трактовки К. К. Платонова и поэтому сделанные выше замечания в равной мере относятся и к ней. Интересно отметить, что С. Г. Геллерштейн противоречит здесь самому себе, так как именно он в числе первых провозглашает в качестве «трудной, почётной и позитивной задачи» инженерной психологии проектирование деятельности человека» [1; 160]. Задача же проектирования деятельности человека отнюдь не соответствует пониманию проблем инженерной психологии, как «вытекающих из стремления рационально конструировать машины», пусть даже учитывая роль психологического фактора.

В большой серии исследований, публикуемых в сборниках «Эргономика. Принципы и рекомендации», взят курс на рассмотрение инженерной психологии как отрасли эргономики. Однако он не проведён последовательно, так как в результате часть (инженерная психология) оказывается равной целому (эргономике). Чтобы показать это, сопоставим ряд положений. Эргономика как особая дисциплина и область деятельности выделяется через фиксирование её специфической цели, которой оказывается «оптимизация условий трудовой деятельности человека» [28; 9]. Далее, утверждается, что «проблема оптимизации трудовой деятельности должна решаться в двух направлениях — приспособлении техники к человеческим факторам и приспособлении человека к условиям работы. Оба направления взаимосвязаны, и оптимальные решения этой проблемы могут быть найдены в процессе комплексного проектирования внешних и внутренних средств деятельности человека» [29; 3]. Вместе с тем в этой же серии работ фиксируется, что основная задача инженерной психологии «состоит в комплексном проектировании внешних и внутренних средств деятельности человека» [28; 10]. Таким образом получается, что цель эргономики достигается инженерной психологией.

Представляет известный интерес попытка дифференцировать понятия инженерной психологии и эргономики за счёт трактовки предмета инженерной психологии как изучения и согласования «психологических характеристик оператора и технических характеристик сложного комплекса, которым он управляет, для получения максимальной эффективности всей системы» [4; 5], Это определение предмета инженерной психологии, по мысли его авторов, «позволяет исключить из рассмотрения большое число проблем, также имеющих прямое отношение к согласованию характеристик человека и машины» [4; 6]. Однако это понимание предмета не исключает из рассмотрения большого числа проблем, а только добавляет к ним новые. «Исключить» их можно только в том случае, если из приведённого определения убрать слова «согласование» и «для получения максимальной эффективности всей системы». Но поскольку речь идёт именно о максимальной эффективности всей системы, то «исключить из рассмотрения большое число проблем, также имеющих прямое отношение к согласованию характеристик человека и машины», — это значит, по сути дела, отказаться от решения поставленной задачи. Как же можно всерьёз согласовывать, сознательно не рассматривая проблем, имеющих прямое отношение к согласованию? Такой подход нам представляется внутренне противоречивым. Инженерная психология, осознав необходимость системного подхода, уже давно рассматривает все проблемы, имеющие прямое отношение к функционированию человека в автоматизированных системах. И только такой подход может обеспечить реальное решение её основной задачи — проектирования деятельности человека в таких системах.

В. П. Зинченко, В. М. Мунипову и Г. Л. Смоляну принадлежит попытка разделения понятий «эргономика» и «инженерная психология» с помощью указания основных «факторов», задающих границу соответствующих областей деятельности ¹⁰. Выделив шесть, групп «эргономических» факторов, авторы утверждают: «Не трудно выделить предмет инженерной психологии: этой дисциплине «принадлежав факторы четвёртой группы» [10; 5].

Однако трудно разделить оптимизм авторов, что таким образом «нетрудно выделить предмет инженерной психологии». Прежде всего обращает на себя внимание отсутствие каких-либо обоснований того, что выделены действительно «факторы», а не что-либо другое, н именно эргономические, а не какие-нибудь ещё. Почему эргономических факторов именно шесть, а не больше и не меньше, почему именно эти, а не какие-либо другие, и так далее? Эти сомнения, на наш взгляд, не безосновательны. Следует отметить, что все шесть позиций не могут быть рассмотрены как однопорядковые, поскольку они имеют категориально разную природу. Одна часть из них имеет категориальную характеристику «объекта» (то есть принадлежит человеко-машинной системе как таковой) — это факторы второй, третьей и четвёртой групп, другая — категориальную характеристику «предмета» (то есть принадлежит дисциплине, выделяемой авторами с помощью указания на «факторы», которые она изучает) — факторы первой, пятой и шестой групп. Все шесть групп факторов являются настолько неопределёнными, что провести между ними сколько-нибудь чёткую границу не представляется возможным. Так, способы (алгоритмы) деятельности человека в человеко-машинных системах (третья группа факторов) являются, по-видимому, характеристикой «человеческих» составляющих человеко-машинных систем, то есть по содержанию входят в четвёртую группу факторов. Точно так же факторы шестой группы (средства подготовки, профотбора людей и контроля их состояния) являются средствами обеспечения максимальной эффективности, безопасности и комфортности труда, то есть принадлежат к факторам пятой группы, и так далее.

Не является удачной, на наш взгляд, и попытка выделения двух эргономик как способ устранения известных противоречий в понимании её предмета — эргономики в широком и узком смысле. Эргономика в широком смысле — это и есть выделенные шесть групп факторов. «Пятую группу факторов составляют эргономические показатели трудового процесса… Науку, изучающую эти эргономические показатели, с точки зрения авторов, следует назвать эргономикой в узком смысле.

Понимание эргономики в широком и узком смысле устраняет ряд противоречивых интерпретаций её предмета, предостерегает от зачастую малообоснованных претензий на всеобщность охвата эргономикой проблемы научной организации труда, согласует новые и традиционные концепции, позволяет, по мнению авторов, более отчётливо проследить взаимосвязь эргономики с другими науками» [10; 4–5].

Как мы видим, авторы этой работы возлагают большие надежды на сделанное различение. В какой степени они оказываются оправданными?

В пятую группу факторов авторы отнесли «условия и средства обеспечения максимальной эффективности, безопасности и комфортности труда». Очевидно, что если мы обладаем знаниями об условиях и владеем средствами обеспечения максимальной эффективности, безопасности и комфортности труда, то мы обладаем, тем самым, решением проблемы «комплексной оптимизации» систем «человек — техника — среда». Поскольку именно это есть задача эргономики в широком смысле (как её понимают авторы), то получается, что эргономика в узком смысле решает задачу эргономики в широком смысле, то есть эти эргономики фактически тождественны по своим задачам. Тождественны они и по предметному содержанию, так как пятая группа факторов — условия и средства — есть родовая по отношению ко всем остальным. Действительно, и критерии оптимизации (первая группа), и организация взаимодействия в СЧМ (вторая группа), и способы деятельности (третья группа), и характеристики человеческих и технических составляющих СЧМ (четвёртая группа), и средства подготовки, профотбора людей и контроля их состояния — все это либо условия, либо средства обеспечения максимальной эффективности, безопасности и комфортности труда.

Таким образом, понимание эргономики в широком и узком смысле, вместо того, чтобы устранять противоречивые интерпретации её предмета и согласовывать новые и традиционные концепции, вносит новые затруднения.

Наиболее развёрнутая попытка разделения понятий «инженерная психология» и «эргономика» с её обоснованием предпринята в последнее время В. М. Муниповым. «Являясь отраслью психологии, — пишет В. М. Мунипов. — инженерная психология рассматривает только определённые аспекты взаимодействия человека и машины и в этом отношении она одновременно выступает как один из разделов эргономики, в задачу которой входит комплексное изучение различных аспектов взаимодействия человека и машины, человеко-машинной системы и среды» [22: 9].

Но советская инженерная психология — по крайней мере до сих пор — не ограничивала себя (как мы не раз фиксировали выше) «только определёнными аспектами взаимодействия человека и машины». Более того, она «доросла» до задачи целостного проектирования деятельности человека-оператора в автоматизированных системах ¹¹. Таким образом, речь всегда шла не об аспектах, а о комплексном изучении, проектировании и так далее ¹² Если же В. М. Мунипов говорит о том, чем должна заниматься инженерная психология (в отличие от того, чем она занималась ранее или, по крайней мере, собиралась заниматься), то тогда требует специального обоснования, почему и за счёт чего задачу, которую вроде бы подрядилась решать инженерная психология, будет решать эргономика.

«Можно утверждать, — пишет далее В. М. Мунипов, — что любое инженерно-психологическое исследование является эргономическим, однако не каждое эргономическое исследование может быть определено как инженерно-психологическое» [22; 9]. Этот тезис фактически противоречит выдвинутому В. М. Муниповым пониманию взаимоотношений инженерной психологии и эргономики. Ведь если «любое инженерно-психологическое исследование является эргономическим», то это значит, что любое инженерно-психологическое исследование есть исследование комплексное. Именно в этом, по мысли В. М. Мунипова, специфика эргономического исследования ¹³. Что же тогда означает, что «не каждое эргономическое исследование может быть определено как инженерно-психологическое?»

Обращаясь к истории, В. М. Мунипов отмечает, что «инженерная психология и эргономика формировались первоначально как одно направление исследований». Признает ¹⁴ он также и закономерность расширения области инженерной психологии и её системную ориентацию. Но затем, фиксируя междисциплинарный характер исследований в области инженерной психологии и тождественность понятий «человеческая инженерия» (human engineering) и «инженерная психология» (engineering psychology) ¹⁵, В. М. Мунипов делает неожиданный вывод, противоположный по смыслу предыдущим утверждениям. «Таким образом, — пишет он, — на базе инженерной психологии происходило формирование эргономики, или исследования человеческих факторов в технике, как междисциплинарной области с более широким кругом задач и проблем» [22; 10]. Неожиданность этого вывода усугубляется ещё и тем, что совершенно непонятно, зачем эргономике понадобилось формироваться непременно на базе инженерной психологии, а не на своей собственной базе — ведь, по словам самого же В. М. Мунипова, «инженерная психология и эргономика формировались первоначально как одно направление» [22; 9].

Если инженерная психология и эргономика развивались как одно направление, то очевидно, что в рамках этого направления должны были произойти качественное разделение и поляризация разных предметно-теоретических систем, после чего только и возможно развитие двух разных направлений из первоначально единого. Однако, как мы это показали выше, никаких качественных различий между инженерной психологией и эргономикой фактически не существует. Недаром никто даже не пытается указать, когда эргономика и инженерная психология существовали как одно направление и когда из одного образовались два и почему. Вместе с тем указать на качественные различия при выдвижении точки зрения о двух разных направлениях (дисциплинах) необходимо, и это вынуждает В. — М., Мунипова конструировать инженерную психологию как дисциплину, являющуюся отраслью психологии и занимающуюся только определёнными аспектами (очевидно, «психологическими») взаимодействия человека и машины. Это следует понимать, наверное, так, что когда инженерная психология и эргономика были одним направлением, то обе занимались этими «психологическими» аспектами, после же их «разделения» инженерная психология по-прежнему занимается только «психологическими» аспектами, а эргономика начала заниматься комплексной разработкой различных аспектов.

Общеизвестно, однако, что «психологический» аспект (если вообще его противопоставлять всем другим) только с течением времени, по мере формирования инженерной психологии (эргономики) стал приобретать подобающее ему место в системе инженерно-психологического знания, не заменяя и не вытесняя все другие, а только перестраивая само целое. И этот процесс ещё и сейчас далёк от своего завершения. Поэтому на первом месте в инженерной психологии (эргономике) на начальных этапах развития были, увы, отнюдь не «психологические» аспекты. Чтобы в этом убедиться, достаточно заглянуть в ’любую из ранних инженерно-психологических работ.

Итак, подводя итоги нашего рассмотрения взаимоотношений понятий «инженерная психология» и «эргономика», мы можем утверждать, что к настоящему моменту времени перед нами фактически одно понятие и два разных термина. Существующие попытки ввести два разных понятия недостаточно обоснованы. Все они, как правили, сводятся к формулировке определений того, что тот или иной автор считает инженерной психологией, а что — эргономикой. Различение понятий инженерной психологии и эргономики без сколько-нибудь серьёзного анализа реальной истории их употребления и сложившегося в результате этого употребления содержания представляется некорректным. Если же иметь в виду, что речь идёт о понятиях, фиксирующих определённость целых областей деятельности и в течение длительного времени «проецировавшихся» на одну и ту же область, то введение таких понятий подразумевает необходимость разделения этой ранее единой области (направления) надвое, начиная от методологических концепций и кончая областью соответствующего эмпирического материала, причём так, чтобы не вступить в противоречие с их реальной историей.

Конечно, из того, что к настоящему времени никому из предпринимавших такие попытки не удалось значимым образом разделить понятия инженерной психологии и эргономики, не следует, что этого сделать нельзя. Такое разделение, безусловно, возможно и, быть может, в силу тех или иных обстоятельств — например, организационных — даже необходимо. Однако, поскольку недопустимо переписывать задним числом реальную историю дисциплины, это разделение, не являясь фактом прошлого, может стать лишь фактом будущего. Но и на этом пути есть свои трудности.

В этом отношении интересны самые последние работы «эргономистов» по различению инженерной психологии и эргономики. Упор делается на то, что «теоретический водораздел между ними начинает осознаваться по факту принадлежности инженерной психологии к психологии» [23; 34] и что необходимо более строгое определение и сужение «области исследования инженерной психологии в целях эффективного её развития как отрасли психологии, ведущего раздела психологии трудовой деятельности человека» [8; 28]. Другими словами, предлагается относить к эргономике все комплексные разработки, а к инженерной психологии — лишь те работы, которые связаны с чисто психологическими аспектами деятельности в автоматизированных системах.

На первый взгляд может показаться, что это достаточно чёткое и последовательное решение задачи различения инженерной психологии и эргономики. Однако только на первый взгляд. Дело в том, что большинство специалистов единодушно считают, что термин «инженерная психология» крайне неудачен. Поэтому, пересматривая содержание понятия и отказываясь от традиции употребления термина, совершенно незачем оставлять этот неудачный термин: это имело смысл делать только ради традиции. Таким образом, в этом отношении программа просто не доведена до логического конца. С другой стороны, если инженерная психология рассматривается лишь как раздел психологии труда, то нет и необходимости в специальном термине (ведь обходится без специального названия раздел психологии труда, изучающий психологические аспекты трудовой деятельности в неавтоматизированных системах). Но основное возражение против этой программы заключается в том, что различение инженерной психологии и эргономики фактически подменяется различением эргономики и психологии труда, то есть вместо одной проблемы обсуждается другая.

Другими словами, желающим различать инженерную психологию и эргономику (безразлично, в каком плане: прошлого или будущего) предстоит специальная работа по их разделению. Такое разделение не может быть произвольным — у него должны быть вполне определённые основания, без предъявления которых все попытки различать инженерную психологию и эргономику являются малосодержательными. Нам представляется, что существуют два вида таких оснований: сторонники разделения должны продемонстрировать либо его необходимость, указывая на пагубные (или нежелательные) последствия смешения этих понятий (в частности, фиксируя теоретические, организационные или практические противоречия, возникающие в этом случае), либо его целесообразность, указывая на несомненные выгоды (преимущества) такого различения. Пока же ни то, ни другое не имеет места. Вместо этого сторонники разделения инженерной психологии и эргономики раз за разом повторяют одно и то же: «эргономика шире», «инженерная психология уже» ¹⁶.

Однако возможен другой подход к этой проблеме. Этот подход основывается на достаточно «прозрачной» установке, что «специалисты в области инженерной психологии», с одной стороны, и «эргономисты», с другой, претендуя на самый лучший, наиболее адекватный охват соответствующей проблематики, выдвигают принципиально разные программы развития дисциплины и именно из-за различия программ не хотят, чтобы их путали. В этом случае правильнее было бы говорить не о разграничении понятий инженерной психологии и эргономики, а о разграничении различных концепций и программ (одну из которых её авторам нравится называть «эргономикой»). Ведь не в названии же дело, как это признают все.

Но тогда должна быть изменена и сама формулировка вопроса: обсуждение проблематики «инженерная психология и эргономика» следует перевести в форму «инженерная психология или эргономика». Решение же этого вопроса должно зависеть от того, какая из программ более обоснована и наиболее адекватна современным научно-теоретическим представлениям и общественно-практическим запросам.