Геворг Валерьвич Мирзаян:
Мозговые центры и процесс принятия решений в США

Введение

По иронии судьбы у самой мощной державы сегодняшнего мира один из самых прозрачных процессов принятия решений. Особенностью выстроенной в США либерально-демократической системы является то, что американский внешнеполитический процесс складывается из целого ряда известных компонентов. Фактически выбранная внешнеполитическая линия является «компромиссом» между точками зрения и позициями различных элементов системы принятия решений: этнических и экономических лоббистских группировок, партийных установок лидеров, фундаментальных внешнеполитических мотивов. При этом одним из основных «ретрансляторов» влияния на внешнеполитический процесс являются американские научно-исследовательские центры.

В целом «мозговые центры» участвуют во внешнеполитическом процессе по пяти основным направлениям:

1. Генерируют оригинальные идеи, варианты политики, а также более глобальные внешнеполитические концепции.
2. Представляют сформировавшихся в их рядах экспертов для работы во властных структурах.
3. Организуют крупные форумы для обсуждения наиболее важных вопросов внешней политики.
4. Формируют общественное мнение во внешнеполитических вопросах, используя публикации в средствах массовой информации и публичные выступления.
5. Играют роль посредников и представителей во взаимодействии официальных властей США с другими странами.

Роль «мозговых центров» в жизни Соединённых Штатов в целом и Вашингтона в частности сложно переоценить. В их стенах работает множество талантливых людей, занятых анализом проблем внутренней и внешней политики. В силу коммерческого характера деятельности, ряд этих исследователей не подстраивается под официальную политическую линию, а сохраняет независимость в суждениях и оценках. Они предлагают множество оригинальных идей для любой администрации и Конгресса независимо от собственной партийной принадлежности. «Мозговые центры» производят качественную интеллектуальную продукцию, которая затем широко распространяется», — именно так преподносится их роль ¹. При этом важно отличать «мозговые центры» от обычных лоббистских организаций. «Самые разные организации называют себя “мозговыми центрами”, но в действительности таковыми не являются, поскольку многие из них созданы для решения одной-единственной задачи, их целью по большей части является проталкивание какого-то конкретного политического решения. Политические шаги, за которые они выступают, как правило, определены заранее, и их аргументацию несложно предсказать», -– пишет Герберт Стайн ². Да, «мозговые центры» иногда выступают лоббистами (как это было в случае иракской войны), однако этот лоббизм всё же более идейный, нежели коммерческий (см. ниже).

На сегодняшний день по уровню развития мозговых центров США находятся далеко впереди других стран. В конце 2009 года университет Пенсильвании представил глобальный рейтинг экспертно-аналитических центров мира, занимающихся изучением публичной политики, экономики, социальной сферы, безопасности, экологии и других сфер общественной жизни — Think Tank Index. Некоторые из его выводов весьма показательны. Так, например, десятка государств, обладающих наибольшим количеством исследовательских центров, выглядит следующим образом: США — 1815, Китай — 428, Великобритания — 285, Индия — 261, Германия — 190, Франция — 168, Аргентина — 132, Россия — 109, Япония — 108, Канада — 97 ³.

Как видим, в США расположено больше научных центров, чем в девяти следующих за ними государств вместе взятых. По «личным» показателям американцы тоже лидируют. Все четыре центра, представляющие наиболее инновационные идеи — американские: Институт Брукингса, Фонд Карнеги за международный мир, Совет по международным отношениям и Институт Катона (Brookings Institute, Carnegie Endowment for International Peace, Council on Foreign Relations, Cato Institute). Все четыре первые места по рейтингу степени влияния на процесс обсуждения в обществе политических вопросов также достались американским «мозговым центрам»: Центру Американского прогресса, Институту Брукингса, Фонду Наследия, RAND Corporation, Американскому институту предпринимательства (Center for American Progress, Brookings Institution, Heritage Foundation, RAND Corporation, American Enterprise Institute) ⁴.

«Могущество этих центров закономерно возрастает — могущество, которому редко бросают вызов или хотя бы ставят его под вопрос… Они дают рекомендации в таких различных областях, как транспорт, природные ресурсы, оборона и внутренние программы социального обеспечения. Они распространяют свою деятельность также на политику и принятие решений правительством США. Во всё большей и большей степени они проводят анализ и составляют планы для промышленности, муниципалитетов, органов власти штатов и иностранных государств. Фактически, вряд ли найдётся западная страна, которая за последний период своей истории не обращалась к услугам хотя бы одной американской «фабрики мысли», выполняющей различные функции, начиная с предоставления консультаций по общим вопросам до разработки какого-либо конкретного проекта», — писал один из первых исследователей этих структур П. Диксон. Американские «мозговые центры» фактически стали средоточием интеллектуального потенциала по международным отношениям. Для сравнения, на территории Ближнего Востока и Северной Африки — центрального с точки зрения событийности региона мира — расположено всего 4% от общемирового числа «мозговых центров» ⁵.

При этом нужно понимать, что эффективность американских центров с точки зрения создания интеллектуального продукта зачастую выше, чем у европейских аналогов. Одним из серьёзных отличий американских центров от европейских является то, что в США «мозговые центры» хоть и связаны с университетами, но тем не менее ими не являются. «В университетах научно-исследовательская работа зачастую определяется теоретическими и методическими дебатами, лишь отдалённо связанными с реальными политическими проблемами. В правительстве же должностные лица, погружённые в конкретные требования повседневной политики, нередко слишком заняты для того, чтобы отступить на шаг и пересмотреть общую траекторию американской политики. Поэтому основная функция «мозговых центров» — помочь восполнить этот разрыв между миром идей и миром действий», — пишет Ричард Хаас ⁶.

Интересно отметить, что в 2008 году в списке 50 ведущих неамериканских центров единственный представитель России — ИМЭМО — занимал 50 место ⁷. В подобном же отчёте за 2009 год он переместился на 39 место, расположившись между британским Международным институтом стратегических исследований (International Institute for Strategic Studies) и южноафриканским Центром разрешения конфликтов (Center for Conflict Resolution).

История развития американских «мозговых центров»

Вполне закономерно, что «мозговые центры» появились именно в форпосте либерально-демократической мысли — Соединённых Штатах Америки. Это было обусловлено двумя взаимосвязанными процессами:

1. Первый процесс — переход от этатизма (господства государства) в области развития и применения интеллекта к частным структурам гражданского общества (корпорациям), которые не просто организуют, развивают и применяют интеллект, но создают целую индустрию социальной инженерии, где интеллект является инструментом и главной основой всех производимых и используемых технологий.
2. Второй процесс — переход от политики персональной ответственности лидеров к публичной политике, где ответственность берёт на себя политически активная часть гражданского общества, и в силу этого выделение публичной политики из аппаратно-государственной, партийной, корпоративной и специальных политик в отдельную область. Фабрики мысли являются узловыми точками именно публичной политики, где политика оказывается открытой не только для влияния со стороны непрофессиональных граждан, а именно экспертного знания. Связка «политик — эксперт-консультант» является не просто эффективным, но абсолютно необходимым компонентом успешной публичной политики, а значит, и политики государства вообще», — пишет российский исследователь Сергей Дацюк ⁸.

«Мозговые центры» в нынешнем понимании этого слова появились в Соединённых Штатах Америки в начале XX века. Первые десятилетия XX века стали периодом бурного экономического роста в США и сопутствующих ему изменений социально-экономической жизни страны. Кроме того, это было начало выхода Соединённых Штатов на мировую арену, конец Доктрины Монро — и, соответственно, американским лидерам нужно было всерьёз определять свои подходы к международным проблемам общемирового масштаба.

В конце 1917 года советник президента Вудро Вильсона Эдвард Хаус стал проводить регулярные консультации с ведущими американскими учёными, пытаясь выработать новый американский подход к устройству мира после окончания Первой мировой войны. Группа Хауса, ставшая известной как «Исследование», участвовала в работе американской делегации на Парижской мирной конференции в качестве консультантов (так, разработанный Группой проект Хартии Лиги наций стал одним из базовых при создании этой организации). Группа не прекратила свою работу после окончания Первой мировой войны — наоборот, относительная наивность Вильсона при заключении Версальского мира (по крайней мере, именно этим объясняли американские политологи не совсем удачные для США, прежде всего с точки зрения глобальных институтов регулирования, положения Версальского мира) подтолкнула членов американской делегации лоббировать создание «мозгового центра» по исследованию международной ситуации. В 1921 году в состав Группы Хауса были включены представители финансовых кругов, известные юристы и профессора. С этого же года она работала как «Совет по международным отношениям» (Council on Foreign Relations, CFR). Создатели «Совета» определяли себя как «группу людей, ставивших задачу распространения знаний о международных отношениях и, в особенности, развитие рациональной американской внешней политики» ⁹. Интересно отметить, что изначально планировалось создать американо-британский центр, однако из-за возросших в конце 1910-х — начале 1920-х годов антибританских настроений от этой идеи отказались. Так появился «Совет по международным отношениям» (CFR) в его нынешнем виде. В 1922 году он начал выпускать политологический журнал Foreign Affairs. И поныне CFR (выросший фактически из клуба, устраивавшего ежемесячные ужины, в один из наиболее уважаемых внешнеполитических институтов в мире) подчёркивает свой внепартийный статус и является классическим представителем первой волны «мозговых центров».

В целом в первые десятилетия XX века наиболее заметное влияние на американскую политику оказывали три института: Фонд Карнеги за международный мир, учреждённый питтсбургским стальным бароном Эндрю Карнеги (1910 год), Гуверовский институт войны, революции и мира, созданный бывшим Президентом Гербертом Гувером (1919 год), и Совет по международным отношениям (1921 год) ¹⁰. Тогда на деньги финансово-промышленных групп и отдельных бизнесменов был основан и ряд других «мозговых центров»: Фонд Рассела Сейджа (Russell Sage Foundation, 1907 год), Институт правительственных исследований (Institute for Government Research, 1916 год). Последний сыграл решающую роль при образовании в 1921 году Бюджетного бюро в составе Министерства финансов, а позже объединился с несколькими другими структурами в один из ведущих ныне американских «мозговых центров» — Институт Брукингса.

Период Великой депрессии 1930-х годов дал новый толчок деятельности «мозговых центров». Для разработки программ в рамках «Нового курса» президент Франклин Рузвельт создал свои собственные «мозговые центры», где были собраны специалисты в области общественных наук. «Хотя аналитики из этих институтов во время их становления порой давали советы политикам, главной их целью было не прямое влияние на принятие политических решений, а просвещение и информирование политиков и общественности о потенциальных последствиях реализации различных внешнеполитических решений. Отчасти готовность ориентированных на политологические исследования центров держаться в стороне от политического процесса проистекала из их приверженности сохранению своей интеллектуальной и организационной независимости, которой многие современные аналитические центры готовы пожертвовать», — пишет о первом поколении «мозговых центров» Дональд Абельсон ¹¹. Таким образом, можно сделать вывод, что в целом задачей первого поколения «мозговых центров» было создание стимулирующей среды для политических решений, а не влияние на них.

В 1940-е годы начала появляться вторая волна «мозговых центров». Они создавались уже в несколько иной среде. «После Второй мировой войны Соединённым Штатам — впервые за всю историю их существования — нужна была полностью разработанная, всесторонняя и понятная глобальная стратегия. И на помощь пришли «мозговые центры» ¹². Во время и после Второй мировой войны, в изменившихся реалиях международных отношений правительство США решило воспользоваться научным потенциалом «мозговых центров», и стало выделять им финансовые средства на исследования.

Впрочем, в Соединённых Штатах Америки ведущую роль в «мозговых центрах» играл всё же американский бизнес. Так, в 1942 году группа бизнесменов создала Комитет экономического развития (Committee for Economic Development) — «мозговой центр», основной задачей которого стала разработка программы обеспечения занятости после окончания войны. «Комитет экономического развития» играл ведущую роль в разработке «Закона о занятости» 1946 года, направленного на обеспечение занятости населения в послевоенный период.

В 1943 году при поддержке делового сообщества был учреждён ещё один «мозговой центр» — Американская ассоциация предпринимательства (American Enterprise Association, в 1960 году эта организация была переименована в American Enterprise Institute).

Наиболее чётко признаки второй волны проявились в созданной в 1946 году Корпорация RAND (RAND Corporation). «Для того, чтобы созданная структура не стала очередным отражением бюрократического типа мышления, её разместили как можно дальше от Вашингтона — в Санта Монике, штат Калифорния (даже на сегодняшний день американские «мозговые центры» имеют высокую степень децентрализации по сравнению с их европейскими а уж тем более российскими коллегами — лишь 20% всех “фабрик мысли” расположены в Вашингтоне)» ¹³. Тем не менее, с самого своего рождения эта структура была тесно аффилирована с американской оборонкой (она появилась как подразделение внутри концерна «Дуглас Эйркрафт», (Douglas Aircraft), и поэтому сразу же стала проводить стратегические аналитические исследования по широкому кругу вопросов для Министерства обороны США. Именно в недрах RAND Corporation были разработаны основы «доктрины сдерживания». RAND Corporation не только заполнила вакуум в сообществе исследователей внешней политики, но и возвестила о приходе нового поколения «мозговых центров"– государственных подрядчиков — политологических институтов, в большой степени финансируемых правительственными учреждениями и ведомствами и выполняющих исследования, предназначенные для решения конкретных политических проблем» ¹⁴.

Проблемы экономики также исследовались в «мозговых центрах». В послевоенный период «в дискуссиях, где вырабатывались практические политические шаги, часто звучали аргументы, опиравшиеся на сложную экономическую теорию — главным образом кейнсианство и антикейнсианство. Экономистов начали привлекать к управлению государством, язык обсуждения политических вопросов усложнился, и все, кто желал участвовать в дебатах, нуждались в помощи экономистов», — писал американский экономист Герберт Стейн ¹⁵.

Именно условия противостояния двух систем, постоянная необходимость приспосабливаться к изменению мировой среды и обосновывать превосходство американской модели породили значительный рост числа «мозговых центров» в США. Около 90% американских мозговых центров были основаны с 1951 года. Они оказали колоссальное влияние на формирование политико-экономических доктрин «американского мира» в биполярную эру.

По всей видимости, именно серьёзная работа мозговых центров над принципами существования западного мира фактически предопределила серьёзную трансформацию самих центров и привнесла в их собственные принципы то, от чего они ранее твёрдо и недвусмысленно отказывались — идеологию. В конце 1960-х — начале 1970-х годов в «мозговых центрах» наметилось укрепление консервативной составляющей. В силу целого ряда причин (поражение во Вьетнаме, чрезмерно раздутые социальные программы) консервативная идеология стала восприниматься рядом американских аналитиков и экспертов как основа устройства Соединённых Штатов. Именно тогда был создан один из основных на сегодняшний день консервативных мозговых центров, типичный пример третьей волны этих институтов — Фонд наследия. Он стал первым «мозговым центром» нового образца, сочетавшим в себе «открытую приверженность определённой политике, партии или идеологии с агрессивной пропагандой и стремлением оказывать влияние на обсуждение вопросов текущей политики» ¹⁶. К концу 1970-х годы «Фонд наследия, обретавший всё большую уверенность в своих силах, поставил перед собой дерзкую цель: закрепить своё существенное участие в формировании политического курса и содействовать созданию новой консервативной коалиции, призванной заменить коалицию “Нового курса», которая определяла американскую политику и доминировала в политических кругах в течение полувека» ¹⁷. Вслед за Фондом Наследия был создан целый ряд других консервативных «мозговых центров».

«Пожалуй, наиболее важной тенденцией в развитии «мозговых центров» за последние годы стало увеличение числа исследовательских организаций, открыто заявляющих о своей приверженности конкретной идеологии, по большей части консервативной. «Мозговые центры», особенно из числа наиболее идеологизированных, принимают активное участие в жарких и острых дебатах практически по всем проблемам современной политики — от общенациональной полемики вокруг реформы системы социального обеспечения до дискуссий регионального значения по вопросам финансирования и качества учебных заведений. Участники этих политических битв нередко сознательно используют специальные знания как орудие партийной и идеологической борьбы. Они вовсе не стремятся предоставить взвешенную и объективную информацию, которой мог бы воспользоваться широкий круг тех, кто занят формированием государственной политики. Всё это приводит к тому, что стираются традиционные различия между «мозговыми центрами» и группами интересов, что подрывает репутацию «мозговых центров» как источника нейтральных экспертных знаний», — писали накануне начала «Эры Буша» американские исследователи ¹⁸. На сегодняшний день дело обстоит примерно так же — идеологическое содержание в американской внешней политике до сих пор сильно.

Таким образом, если сравнивать «мозговые центры», созданные в начале XX века (Институт Брукингса, Совет по международным отношениям, Гуверовский Институт) с теми, которые были созданы во время или после Второй мировой войны (Американский институт предпринимательства, Фонд Наследия) можно проследить трансформацию мозговых центров от беспартийных исследовательских институтов до откровенно заидеологизированных организаций, ставящих своей целью влияние на содержание политической повестки дня Вашингтона ¹⁹. Таким образом можно заключить, что весь нынешний спектр «мозговых центров» (а в какой-то степени именно большим их разнообразием объясняется потрясающая эффективность всей индустрии «фабрик мысли») является следствием их почти столетней эволюции. Уникальной эволюции, которая могла пройти лишь в таком типе общественно-политической структуры, как американское государство.

Классификация американских «мозговых центров»

В Соединённых Штатах Америки насчитывается огромное количество «мозговых центров». По разным оценкам, число американских центров колеблется от 1500 до 2500. Американские политологи шутят, что если произвольно скомбинировать любые слова из ряда «foreign» (зарубежный), «international» (международный), «strategic» (стратегический), «global» (глобальный), «research» (исследования), «policy» (политика), «center» (центр), «institute» (институт) и «council» (совет), то всегда можно найти американский «мозговой центр» с таким названием ²⁰.

Соответственно, принципов классификаций американских «фабрик мысли» может быть множество. Одним из наиболее удачных (и приемлемых для реализаций целей и задач данной работы) видится подход американских исследователей Эндрю Рича и Кента Уивера. Они делят все «мозговые центры» на три категории (в какой-то степени это деление коррелирует с хронологическим делением «мозговых центров», описанным в предыдущем параграфе).

К первой группе относятся так называемые «университеты без студентов» (к например, Институт Брукингса и Фонд Рассела Сейджа). Их сотрудниками являются главным образом лица с учёной степенью, в основном из профессорского состава университетов. Получившие академическое образование учёные в своей работе придают большое значение принятым в общественных науках нормам объективности и полноты исследований, а результаты исследований публикуют в виде книг и научных статей. Большинство таких организаций получают поддержку в первую очередь от частных фондов и фондов-организаций (institutional endowments).

К второй группе относятся так называемые «контрактные научно-исследовательские центры» (известнейшим из которых является RAND Corporation). Большую часть своих средств они получают за счёт выполнения заказов государственных ведомств (в 1996 году бюджет Корпорации составил почти 118 миллионов долларов, и большая часть этой суммы была обеспечена за счёт государственных заказов). Области и предметы их исследований, как правило, определяются заданиями учреждений-заказчиков, а результаты исследований публикуются в виде монографий и подробных отчётов, а не толстых книг. Поскольку разрабатываемые в этих центрах проекты нередко предусматривают проведение масштабной оценки государственных программ, организации данной категории привлекают целые научные коллективы исследователей, имеющих степень магистра в области государственного управления и политологии и смежных областях, во главе с учёным, имеющим докторскую степень в области общественных наук.

К третьей группе, образовавшейся позже двух остальных, относятся так называемые «пропагандистские исследовательские центры». К середине 1980-х годов в эту категорию входили организации самой разной идеологической направленности — от Фонда Наследия, либертарианского Института Катона, Института Рокфорда (Rockford Institute), занимающего консервативную позицию в области социальной политики, в правой части политического спектра, до Института экономической политики, близкого к профсоюзам в левой его части. Пропагандистские «мозговые центры», как правило, стремятся более чутко реагировать на запросы политических деятелей, особенно законодателей, и оказывать на них более непосредственное влияние, чем «университеты без студентов» и «контрактные научно-исследовательские организации». Зачастую их финансируют не только частные фонды, но и частные лица и корпорации; впрочем, в последнее время новые политически активные консервативные фонды также нередко дают деньги пропагандистским «мозговым центрам» консервативного толка. Продукция таких организаций — это, как правило, краткие и удобочитаемые аналитические справки по конкретным политическим вопросам, в которых синтезируются результаты ранее проведённых исследований; главное здесь — не столько получить собственные оригинальные данные, сколько предложить выигрышную интерпретацию уже имеющихся. Хотя многие сотрудники этих учреждений имеют учёные степени, «мозговые центры» данной категории предпочитают привлекать к сотрудничеству лиц, имеющих сложившуюся политическую репутацию или серьёзный опыт выработки политических решений. Иными словами, те, кто заседал в Конгрессе, работал в органах исполнительной власти или участвовал в предвыборных кампаниях, для таких «мозговых центров» куда важнее, чем учёные с внушительным списком научных публикаций ²¹.

Последние две категории «мозговых центров» оказывают наибольшее влияние на процесс принятия внешнеполитических решений. Причём с конца 1970-х годов, и особенно с конца 1990-х годов, наибольшее влияние стали получать именно «пропагандистские «мозговые центры». Они стали выигрывать у остальных двух категорий «мозговых центров» конкурентную борьбу за ограниченные финансовые ресурсы, внимание средств массовой информации и доступ к лицам, ответственным за разработку политики. Но самое главное — они начали оспаривать репутацию более традиционных исследовательских центров как источника беспристрастных и в высшей степени надёжных специальных знаний (в особенности это касается таких титанов политической мысли, как Фонд Наследия). Руководители многих пропагандистских «мозговых центров», особенно относящихся к правой части политического спектра, утверждают, что различие между их организациями и традиционными исследовательскими центрами заключается не в том, что в основе их собственных публикаций лежат определённые идеологические представления, а работы традиционных учреждений основаны на объективных исследованиях. В действительности, утверждают они, все научные исследования идеологизированы, но их организации, по крайней мере, открыто заявляют о своих ценностных представлениях, тогда как традиционные «мозговые центры» маскируют свои (либеральные) ценности с помощью общественно-научных методов и особого профессионального языка ²².

Эндрю Рич и Кент Уивер произвели подсчёт ссылок на 43 наиболее видные «мозговые центра», действовавшие в США в период с 1991 по 1996 год в шести общенациональных газетах: «Нью-Йорк Таймс», «Вашингтон Пост», «Уолл-стрит Джорнэл», «Крисчен Сайенс Монитор», «Вашингтон Таймс» и «Ю-Эс-Эй Тудей». Они подсчитали долю упоминаний каждого из «мозговых центров» в этих шести газетах за шесть лет с учётом тиража каждой из них. На основе полученных данных выявились некоторые тенденции: на «мозговые центры» без определённой идеологической направленности приходится примерно половина от общего числа упоминаний в средствах массовой информации, что приблизительно соответствует доле таких исследовательских учреждений в общей численности «мозговых центров». Исследовательские институты консервативной ориентации в среднем упоминаются в органах печати в четыре раза чаще, чем организации либерального направления, и эта разница намного превышает количественное соотношение между исследовательскими центрами этих двух категорий. По мнению Эндрю Рича и Кента Уивера, причина такого разрыва не в том, что средства массовой информации отдают предпочтение консервативным исследовательским центрам, а в том, что в целом такие центры располагают значительно бoльшими ресурсами, чем их либеральные конкуренты. Больший объём денежных средств позволяет им привлекать больше сотрудников, проводить исследования по более широкому кругу проблем и в целом играть более заметную роль ²³.

Интересно отметить, что превосходство консервативных «мозговых центров» над либеральными наблюдалось даже в те времена, когда Белый дом находился под контролем демократической партии. В ходе опроса 1997 года, в котором приняли участие 110 сотрудников аппарата Конгресса и вашингтонских журналистов, 68% респондентов ответили, что исследовательские центры консервативной ориентации оказывают большее влияние на процесс принятия политических решений, чем аналогичные организации либерального толка. Лишь 5% респондентов сочли более влиятельными институты, придерживавшиеся либеральной идеологии. 42% респондентов ответили, что среди аналитических центров наибольшее влияние на политический процесс оказывает Фонд Наследия. Второе место c 28% занял Институт Брукингса. Когда тем же респондентам предложили оценить влиятельность тридцати крупнейших «мозговых центров» по пятибалльной шкале, наивысшую среднюю оценку также получил Фонд Наследия. Немаловажно, что в рамках того же опроса все идеологически ориентированные исследовательские центры получили гораздо меньшее количество баллов в графе «доверие», чем «мозговые центры» без определённой идеологической ориентации ²⁴.

Особенности и методы прямого влияния «мозговых центров» на лиц, принимающих решения

Одной из ключевых особенностей американских «мозговых центров» является то, что в их непосредственные обязанности входит не только выработка концепций и создание интеллектуального продукта, но и доведение его до конечного пользователя. «Варианты решения тех или иных проблем или программ тех или иных действий, разрабатываемых этими структурами, во-первых, базируются на основе достижений современной общественной науки, а во-вторых, разработчики этих решений или программ имеют в виду и механизмы их реализации, причём не только имеют в виду, но практически обеспечивают доведение разработок до сознания непосредственных политических акторов, лиц принимающих решение», — пишут российские исследователи Владимир Римский и Александр Сунгуров ²⁵. Естественно, при этом «мозговые центры» зачастую являются инсайдерами и становятся неотъемлемой частью политического процесса. В частности, это RAND Corporation и Урбан Институт (Urban Institute), которые предоставляют исследовательские материалы и аналитику ключевым государственным структурам. Или же «мозговые центры» могут быть аутсайдерами — такими как Институт экономической политики и Фонд Наследия — которые добиваются инкорпорирования своих идей в политический процесс через агрессивную их «продажу» обществу и политической элите. В результате в политическом сообществе идёт борьба между теми, кто считает, что «мозговые центры» должны быть «учёными по сути и объективными» и теми, кто считает, что они должны быть «политизированными» и что их исследования будут иметь цену только после того, когда они попадут в руки лицам, принимающим решения. Старое столкновение между миром идей и миром политики», — пишет Джеймс МакГанн ²⁶.

Условно можно выделить два механизма «доведения» интеллектуального продукта до конечного потребителя: прямая «продажа» политической элите и обработка общественного мнения, способного в дальнейшем невольно «лоббировать» эту идею политической элите (зачастую оба механизма применяются одновременно). Ниже будет рассмотрен первый из этих механизмов.

«Мозговые центры» всегда пользовались различными официальными каналами, обеспечивающими им доступ к процессу выработки политических решений. К ним относятся выступления сотрудников «мозговых центров» в качестве приглашённых экспертов на слушаниях в Конгрессе и на правительственных комиссиях. Некоторые исследовательские центры, особенно те, которые работают по контрактам, готовят официальные отчёты, направляемые непосредственно высшим должностным лицам. Кроме того, сотрудники «мозговых центров» поддерживают и неформальные контакты с теми, кто причастен к принятию государственных решений, сотрудничая с ними в составе экспертных групп по каким-либо конкретным проблемам.

«Несмотря на свою относительную малозаметность, «мозговые центры» оказывают значительное влияние на американских внешнеполитических деятелей. Это происходит по пяти различным направлениям: способствуя выработке оригинальных идей и вариантов политики, предоставляя готовый контингент экспертов для работы в правительстве, предлагая форумы для дискуссий на высоком уровне, просвещая население США в области международной политики и помогая официальным органам в посредничестве и урегулировании конфликтов», — пишет американский политолог Ричард Хаас ²⁷. Эксперты, имеющие доступ к политикам, «получают колоссальное влияние, когда политика правительства оказывается в глубоком кризисе. Например, как в случае со Вьетнамом — когда всё идёт плохо, все точки зрения, отличные от стандартной политики, начинают муссироваться более активно, и к ним прислушиваются более внимательно», — указывает Збигнев Бжезинский ²⁸.

Одним из ключевых факторов влияния «мозговых центров» является выработка ими политических доктрин.

«Определённые исторические моменты создают исключительно благоприятные возможности для внедрения нового мышления в сферу внешней политики. Одним из таких примеров служит Вторая мировая война. После её начала Совет по международным отношениям занялся масштабным проектом под названием «Исследования проблем войны и мира», разрабатывая в его рамках желательные основы послевоенного мира. Участники этой инициативы в итоге подготовили для Государственного департамента 682 меморандума по широкой тематике — от оккупации Германии до создания ООН, — пишет Ричард Хаас. — Через два года после войны издаваемый Советом журнал «Foreign Affairs» опубликовал анонимную статью «Истоки советского поведения». Статья, автором которой на самом деле был американский дипломат Джордж Кеннан, помогла создать интеллектуальную основу политики сдерживания, которую Соединённые Штаты Америки проводили в последующие четыре десятилетия» ²⁹. Следующим примером влияния отдельно взятой статьи на глобальную внешнюю политику стало опубликование работы Фрэнсиса Фукуямы «Конец истории». В ней исследователь постулировал наступление конца истории как противостояния цивилизационных формаций и переход к существованию однополярного мира. Какое-то время мысли, выраженные в этой статье, воспринимали как аксиому. Ещё одним примером стала работа Сэмюэля Хантингтона «Столкновение цивилизаций».

Фонд Наследия можно назвать одним из идеологов и творцов неоконсервативной революции в США. Знакомство президента Фонда Наследия Эдвина Фолнера с ключевыми лицами переходной администрации Рональда Рейгана сыграло важную роль в том, что Фонд представил этой администрации положение своего 20-томного исследования «Мандат на лидерство» (Mandate for Leadership), разработанного в 1980 году. Кроме того, сотрудничество идеолога системы «Звездных войн» генерала Дэниэла Грэхема с Фондом позволило ему донести свою позицию до администрации Рейгана.

Фонд оказывал влияние и на политику США в отношении определённых стран. Так, Фонд Наследия сыграл роль в отмене в июле 1985 года поправки Кларка, которая запрещала предоставлять помощь антиправительственным ополчениям в Анголе. Когда 5 октября 1989 года лидер УНИТА посетил офис Фонда, он заявил «В Фонде Наследия у нас появляется такое чувство, будто мы пришли домой. Мы знаем, что наш успех в деле отмены поправки Кларка и получении американской помощи был очень сильно связан с вашими усилиями. Этот фонд нам очень помог. Лидеры УНИТА это знают, и все в Анголе это знают» ³⁰. Участвовали в международных переговорах и другие «мозговые центры». «Начиная с середины 1980-х годов Фонд Карнеги организовал серию встреч в Вашингтоне, сводя вместе ведущих южно-африканских политиков, религиозных деятелей, бизнесменов, представителей профсоюзов, учёных и лидеров освободительного движения в изгнании, а также членов Конгресса и должностных лиц исполнительной власти. Эти собрания, проходившие свыше восьми лет, помогли наладить первый диалог и обеспечить договорённость о будущем ЮАР в ходе болезненных политических преобразований. Точно так же ЦСМИ организовал проекты по улучшению межэтнических отношений в бывшей Югославии, преодолению раскола между религиозными и светскими кругами в Израиле и содействию греко-турецкому диалогу», — пишет Ричард Хаас ³¹.

Кроме того, «мозговые центры» являются одним из инструментов политики по демократизации мира, проводимой американскими государственными структурами, в том числе и на постсоветском пространстве. «Все удавшиеся и неудавшиеся «оранжевые» революции в бывшем СССР они проводили с размахом, выдавали ярлыки на будущее княжение сразу 4–6 претендентам. Действовали умно — свои деньги через негосударственные организации, фонды, а также государственные программы помощи зарубежным организациям они вкладывали в инфраструктуру революций — в масс-медиа, в гражданское общество, в бюрократический аппарат и общественно-политические организации, — считает Александр Собянин ³². — Интересно отметить, что применяемый американцами «научный подход» отчасти объяснял тот факт, что до недавнего времени американская политическая линия в отношении наших соседей была куда как эффективнее, чем наша собственная» ³³.

Мировые лидеры понимают всю мощь и опасность американских «фабрик мысли», причём некоторые из них пытаются «задабривать» американских учёных. Так, в период с 1 июля 2008 года по 30 июня 2009 года правительство Катара перечислило Институту Брукингса более одного миллиона долларов, от 200 до 500 тысяч — Норвегия, Швейцария и Тайвань, от 100 до 250 тысяч — Дания, Франция ³⁴. Среди спонсоров — крупные иностранные компании (Хитачи, Тойота, Пфайзер) и частные лица, например, один из крупнейших украинских бизнесменов Виктор Пинчук (он пожертвовал сумму от 100 до 250 тысяч долларов) ³⁵.

Особое значение «мозговые центры» обретают во время президентских кампаний. «Именно в эти периоды кандидаты в президенты спрашивают совета у огромного числа интеллектуалов, чтобы определить политические позиции по множеству вопросов внутренней и внешней политики. Кандидаты обмениваются идеями с экспертами в области политики и проверяют эти идеи в ходе предвыборной кампании. Это похоже на общенациональную пробную маркетинговую стратегию», — пишет Мартин Андерсон из Гуверовского Института ³⁶. К этим советам прислушиваются. Примером этому служит доклад, подготовленный в 1992 годау ИМЭ и Фондом Карнеги, предложившими создать «Совет экономической безопасности». Пришедшая к власти администрация Клинтона реализовала это предложение, создав Национальный экономический совет — орган, работающий по сей день.

Наконец, немаловажное влияние «мозговые центры» оказывают на Конгресс США. Одним из основных каналов для этого являются слушания в комитетах и подкомитетах, на которых выступают эксперты. При этом интересно: то, какие эксперты будут выступать на слушаниях, зачастую зависит от того, какой партии принадлежит Капитолий. Так, до 1994 года, когда большинство в Конгрессе перешло от демократов к республиканцам, выступить в качестве экспертов чаще всего приглашали сотрудников Института Брукингса, на втором месте были представители более консервативного Американского института предпринимательства. В 1995 году, когда вопрос о приглашении экспертов решался республиканским большинством, на слушаниях чаще стали появляться представители Фонда Наследия, далее — в порядке убывания — эксперты из Американского института предпринимательства, Института Катона и лишь затем Института Брукингса.

Ещё одним способом влияния на Конгресс является частное сотрудничество «мозговых центров» с отдельными членами палат. Так, в 2009 году конгрессмены 125 раз просили Фонд Наследия провести частный анализ их законопроектов. Около 85 кандидатов во время избирательных компаний просили о проведении брифингов по тем или иным темам — при том, что в 2009 году даже не шли выборы в Конгресс. Можно предположить, что во время промежуточных выборов уровень такого сотрудничества ещё выше.

Немаловажным каналом влияния «мозговых центров» на Белый дом становятся их сотрудники. «Работающие в мозговых центрах люди имеют очень хорошие связи в Вашингтоне, и при переменах администрации в Белом доме регулярно курсируют из центров на государственные посты и в обратном направлении. В этом плане «мозговые центры» не только получают влияние на государственную политику, но и в какой-то степени получают над ней контроль, когда их сотрудник занимает ответственный правительственный пост» ³⁷. Так, после победы на выборах в 1976 году Джимми Картер укомплектовал свою администрацию многочисленными сотрудниками Института Брукингса и Совета по международным отношениям. Четыре года спустя Рональд Рейган, занявший Белый дом, обратил свой взор на другие «мозговые центры». В течение двух своих президентских сроков он привлёк на государственную службу 150 специалистов из Фонда Наследия, Гуверовского Института и Американского института предпринимательства. В какой-то степени «подобные центры являются «полигоном» для будущих высокопоставленных представителей американской администрации. Пока одна партия находится у власти, члены другой идут работать в «мозговые центры». В случае смены партии у власти после выборов, многие из тех, кто работал аналитиками, получат назначения в правительственных учреждениях», — пишет президент Международного научного центра имени Вудро Вильсона, Ли Гамильтон ³⁸.

В свою очередь, сами политики используют «мозговые центры» как площадку для серьёзных политических заявлений. Во время администрации Буша в стенах Фонда Наследия такие заявление делали вице-президент Дик Чейни, министр внутренних дел Майкл Чертофф, председатель ОКНШ адмирал Майкл Маллен.

Именно обилие «мозговых центров», огромный спектр их мировоззрений и является залогом той сбалансированной внешней политики, которую до начала XXI века проводили США. Поэтому провалились все попытки централизовать «фабрики мысли», аккумулировать «мозговые центры» в единую систему для того, чтобы избежать ненужных повторений в исследованиях, и так далее. Это было в 1996–1997 годы, когда под председательством бывшего посла Фрэнка Уиснера представители Совета по международным отношениям, RAND Corporation, Центра стратегических и международных исследований, Фонда Карнеги за международный мир, Фонда Наследия, Института Брукингса и Института мира (CFR, RAND, CSIS, Carnegie, Heritage, Brookings, USIP) собирались дважды в год в течение двух лет. На этом попытка централизации и закончилась — они не хотели делиться друг с другом результатами исследования.

Однако в администрации Дж. Буша-младшего было иное мнение. Вместо того, чтобы принимать точки зрения всех «мозговых центров» (по крайней мере, консервативных, близких к республиканской партии), президент и его окружение отдали монополию на эту деятельность фактически лишь одному — Проекту «Новый американский век» (Project for New American Century, PNAC). В итоге схема активного взаимодействия «мозговых центров» и Белого Дома была нарушена, что привело к серьёзным негативным последствиям для американской внешней политики.

Поначалу казалось, что новый президент как никто другой нуждается в поддержке специалистов из ведущих консервативных «мозговых центров». «Во время предвыборной компании, приведшей его к самому высокому посту в США, всем — как самому Бушу, так и тем, кто брал у него интервью — открылась горькая правда. Внешняя политика не была его сильной стороной. Обширные познания в области международных отношений Дж. Буша-старшего и интерес к ним не передались его сыну, которому сложно было понять мир, лежащий за пределами американских берегов. На заседаниях техасского законодательного собрания в Остине губернатор Буш был вовлечён в дебаты относительно предотвращения совершения правонарушений, обсуждение проблем здравоохранения и образования, и у него не было никаких оснований брать в руки журналы «Foreign Affairs», «Форин Полиси» и «Экономист», — пишет Дональд Абельсон ³⁹. До президентского срока его международный опыт ограничивался «тремя поездками в Мексику, двумя в Израиль, трехдневным посещением Рима на День Благодарения вместе с одной из дочерей в 1998 году а также шестинедельной экскурсией с родителями в Китай в 1975 году, когда его отец был американским послом в КНР» ⁴⁰. Однако затем стало ясно, что новая администрация не намерена привлекать к процессу принятия решения большинство американских «мозговых центров». Таким образом, предыдущая администрация нарушила традицию, пренебрегая серьёзным обменом мнений и позиций между её сотрудниками и внешними экспертами (тем самым отказавшись от традиционных для США «конкурентных мнений» и серьёзно сузив свой собственный кругозор).

Были, конечно, исключения. Так, при Буше «основным лоббистом системы противоракетной обороны является Центр политики безопасности (Center for Security Policy), финансируемый из средств финансово-корпоративных структур и занимавшийся исследованием проблем безопасности. Этот центр имеет в своём наблюдательном совете по крайней мере восемь высокопоставленных представителей военного ведомства. Шестая часть его доходов поступает непосредственно от корпораций — подрядчиков Министерства обороны. Не менее 22 бывших членов наблюдательного совета центра тесно связаны с администрацией Дж. Буша. Серьёзные посты в ней занимали следующие выходцы из этой организации: Д. Файт — в недавнем прошлом заместитель министра обороны по вопросам политики (бывший руководитель совета), Д. Закхейм — бывший заместитель министра обороны по финансовым вопросам, Р. Перл (бывший руководитель совета по оборонной политике), а также Д. Рамсфелд — до недавнего времени министр обороны». ⁴¹.

Однако всё же крупнейшие «мозговые центры» — Американский институт предпринимательства, Фонд Наследия, Институт Брукингса, Совет по международным отношениям, RAND Corporation, Институт Катона, Фонд Карнеги за международный мир — были фактически отстранены от администрации Буша-младшего. Этот президент слушался в основном своих советников, тесно связанных с маленьким вашингтонским центром — Проектом «Новый американский век». По всем параметрам — объёму бюджета, количеству сотрудников и публикаций, публичной известности, масштабу участия сотрудников на различных конференциях и количеству выступлений на слушаниях в Конгрессе — Проект проигрывает таким «зубрам», как Фонд Наследия и Институт Брукингса. Однако главная негативная особенность Проекта заключалась в собранных в нём сотрудниках. Проект стал прибежищем людей, считавших, что настало время американской гегемонии, что она — единственная надежда мирового сообщества на сохранение мира и стабильности. Этот институт верил в наличие однополярного мира и подталкивал Белый Дом проводить соответствующую внешнюю политику. Представители этой организации лоббировали концепцию превентивных ударов на протяжении более 10 лет. В частности, при подготовке к президентским выборам 2000 года организация опубликовала отчёт «Перестройка американской обороны» (Rebuilding America’s Defenses), который стал основой национальной военной стратегии Дж. Буша и Д. Рамсфелда. С их подачи в официальные доктринальные документы было включено выражение «смена режима» ⁴². И через Дональда Рамсфелда и Дика Чейни — донес до Буша рекомендации этого доклада. Именно основанная на этом односторонняя политика Вашингтона и привела в результате к Ираку и Афганистану.

Впрочем, у руководства Проекта было своё мнение. Они утверждали, что даже их институт был отстранён от процесса принятия решений даже во время предвыборной компании. «Обычно у кандидата в президенты — неважно, республиканец он или демократ — есть узкая группа советников и целая куча людей из центров и университетов, которые пишут различные меморандумы и докладные записки… У Буша всё было по-другому. У него была узкая группа советников, а на всех остальных ему было наплевать. Буш и примерно восемь человек, принимавших решения, просто игнорировали весь широкий процесс принятия решений… Они думали, что все смогут сделать сами, и, как мы сейчас видим, они не смогли», — пишет президент PNAC Гарри Шмит ⁴³. Опеределенную роль в «замыкании» процесса принятия решений на внутреннюю команду Буша сыграла война с терроризмом.

Непрямое влияние «мозговых центров» на процесс принятия решений в США. «Мозговые центры» и средства массовой информации

Влияние «мозговых центров» не всегда было прямым. Если Конгресс или президент не согласен с позицией такой организации, то это не значит, что последняя проиграла. Благодаря открытому характеру американской политики, «мозговые центры» могут влиять на неё через, например, общественное мнение. Изменив его, они тем самым могут изменить и саму политику. Отчасти поэтому, несмотря на мощные рычаги влияния непосредственно на лиц, принимающих решения, непрямое воздействие на них всё же является, на наш взгляд, основным инструментом «продажи» центрами своих идей.

Прежде всего, под непрямым воздействием подразумевается работа с общественным мнением. Здесь важно понимать, что для большинства американских «мозговых центров», работающих в публичной политике, распространение их точки зрения — это бизнес. Чем больше о них будут знать, чем больше они будут влиятельными, тем больше средств им удастся аккумулировать. Поэтому основной упор «мозговые центры» делают всё же не на секретные брифинги для лиц, принимающих решения, а на публичные выступления. «Для того, чтобы мозговой центр мог конкурировать со своими визави, его идеи должны быть сообщены обществу — в ином случае эти мозговые оракулы будут просто разговаривать сами с собой. В результате мы видим бесконечное число коммюнике: доклады, журналы, письма, авторские статьи, пресс-релизы, книги, образовательные материалы. Конкуренция за внимание весьма агрессивна — настолько, что аналитики выходят из своих «мозговых центров» чтобы выступать на лекциях, семинарах, конференциях, пресс-брифингах, телевидении, а также на слушаниях в Конгрессе», — пишет американская исследовательница Патриция Линден.

На сегодняшний день «мозговые центры» распространяют результаты своих исследований и свои идеи через средства массовой информации, например, в виде политических комментариев на страницах газет, колонок в ведущих СМИ или интервью, которые дают их научные работники и официальные представители. Одним из основных инструментов здесь является работа со СМИ. Открытость «мозговых центров» и их персонала привела к тесной связке между ними и ведущими американскими СМИ. Некоторые «мозговые центры» видят работу со СМИ в качестве приоритетного канала продажи идей, и сосредотачиваются скорее на написании статей и колонок в газетах или журналах, нежели чем на подготовке монографий. При этом на отношения со СМИ тратятся огромные деньги, им уделяется достаточно много внимания.

«Озвучивать идеи и проводить исследования — это только полдела. Другая половина — это потратить значительные усилия в области стратегических коммуникаций, реализация этой стратегии. Нужно начинать не с самих идей, а с завязывания личных отношений. Журналисты более склонны действовать на основании личных контактов, нежели самых лучших идей в мире. Они пытаются сэкономить время, выбрав для себя определённый пул экспертов, словам которых они доверяют и знают, что эти эксперты не скажут им какую-нибудь ерунду, за которую придётся потом краснеть», — говорит директор Атлантического института рыночных исследований, Брайан Ли Кроули ⁴⁴. В крупнейших «мозговых центрах» существуют целые подразделения для работы со СМИ. В 2003 году Фонд Наследия потратил более 6,6 миллиона долларов (19,3% от всего своего бюджета) по статье «отношения со СМИ и государственной властью» ⁴⁵ (для сравнения — в 2009 году эта сумма уже составила 14,7 миллионов долларов — 21% расходной части бюджета ⁴⁶). В 2003 году эксперты Фонда приняли участие в 1100 радиопередачах и 1418 телепередачах, 907 их комментария появились в печатных и онлайн-СМИ. Сотрудники Фонда придерживаются правила «обеспечь журналистов, лидеров и уважаемых в обществе людей, а также остальную публику позитивными идеями ответственного консерватизма, и консерватизм будет и дальше конкурировать и даже побеждать на рынке идей ⁴⁷.

Либеральные «мозговые центры» не отстают от своих консервативных коллег. В том же 2003 году Институт Брукингса потратил на «коммуникации» лишь 1 миллионов долларов — 3% бюджета (для сравнения — в 2009 году эта сумма составила 1,786 миллиона — те же 3% ⁴⁸, а в 2008 году — 3,582 миллиона, что составило 5,7%), и по его собственным данным он был лидером среди вашингтонских «мозговых центров» по уровню цитируемости в СМИ. Ежемесячно в среднем около 846 упоминаний в печатных СМИ, теле- и радиопрограммах, интернет-публикациях (в том числе в среднем ежемесячно около 69 упоминаний в крупнейших газетах — «Нью-Йорк Таймс», «Вашингтон Пост» и «Лос-Анжелес Таймс»). За 2003 год эксперты Института опубликовали 187 авторских статей в американских СМИ (45 из которых увидели свет на страницах «Вашингтон Пост» и «Нью-Йорк Таймс»), а также приняли участие в 845 теле- и радиоинтервью. 31 раз они выступали на слушаниях в стенах Конгресса.

Нацеленность на СМИ является ещё одной причиной того, что большинство «мозговых центров» в США имеют многопрофильный характер. Они занимаются вопросами как внешней, так и внутренней политики, экономики, социальными вопросами.

Вторым каналом непрямого влияния этих организаций является его собственная просветительская деятельность. «Мозговые центры» издают ведущие американские политические журналы: «Форин Полиси» (Фонд Карнеги за международный мир), «Foreign Affairs» (Совет по международным отношениям), «Вашингтон Куотерли» (Центр стратегических и международных исследований), «Като Джорнал» (Институт Катона). Однако основным каналом информации является Интернет.

У всех «мозговых центров» есть интернет-сайты, имеющие разносторонний контент. Прежде всего, там представлена их интеллектуальная продукция — не только в виде письменных материалов, но и аудиоинтервью как с собственными экспертами, так и крупными политиками и учёными. Кроме того, там находится полная контактная информация об их экспертах, расписание проведения круглых столов и семинаров. Эти сайты пользуются большой популярностью — так, на сайт Фонда Наследия заходят около 1,2 миллионов раз в месяц, более 140 тысяч человек подписаны на ежедневную электронную рассылку «Морнинг Белл» ⁴⁹. В 2009 году среди всех мировых «мозговых центров» возможности Интернета лучше всего использовали именно американские Фонд Карнеги за международный мир, Институт Брукингса, Институт Катона, Совет по международным отношениям, Фонд Наследия ⁵⁰.

Интернет позволяет центрам проводить онлайн-мониторинг желаний их «потребителей». Так, центры не просто размещают свои публикации на сайтах — они анализируют внимание посетителей и на основании этого могут принять решение заняться поглубже той или иной темой. Кроме того, некоторые из них держат постоянный контакт с Палатой представителей, и адаптируют свою исследовательскую программу под потребности Конгресса. Благодаря этому у «мозговых центров» существует динамичная программа исследований, которая постоянно корректируется в зависимости от конъюнктуры.

Безусловно, в их конкуренции на почве привлечения общественного внимания есть и негативные моменты. По словам историка Джеймса Смита, «мозговые центры» стали слишком смышлеными в плане соревновательности на рынке идей. Торгуя идеями как товаром, они в значительной части пожертвовали достоверностью — то, чего себе не могли позволить традиционные «мозговые центры» ⁵¹. Однако в целом следует отметить, что ведущие «мозговые центры» подходят к общественной работе не просто как к какому-то инструменту. «Мы не лоббируем. Мы учим», — подчёркивают сотрудники центров.

«Фабрики мысли сознательно ставят перед собой задачу социальной инженерии общества, то есть такого преобразования общества, которое возникает как идея в головах интеллектуалов, проект в виде консультационного текста в аналитических докладах этих интеллектуалов, объединённых в фабрику мысли, намерение общественного действия в сфере публичной политики, куда фабрика мысли продвигает свои доклады, и затем возникает как конкретное законодательное или исполнительное решение в институциональной политике, где его опять же формулирует фабрика мысли. На протяжении всей этой цепочки фабрика мысли является генератором идей, аналитиком альтернатив и прогнозов, презентантом выводов, модератором публичной коммуникации, проектантом конкретных законодательных или исполнительных решений и лоббистом общественных интересов, выражаемых публично», — пишет российский исследователь Сергей Дацюк ⁵². «Мозговые центры» не только привносят в правительство новые идеи и экспертов, но и создают политикам форумы для достижения если и не консенсуса, то взаимопонимания по различным вариантам политики среди тех, кого мой бывший коллега по Гарварду Эрнест Мей назвал «внешнеполитической публикой» — представителей различных профессий, формирующих общественное мнение. Как правило, ни одна важная инициатива в области внешней политики не может закрепиться, если она не получает критической массы поддержки среди специалистов по внешнеполитическим вопросам», — пишет Ричард Хаас ⁵³.

Приложение. Критерии эффективности «мозговых центров»

Индустрия мозговых центров в США продолжает расти. Но, в отличие от высокотехнологического или энергетического секторов, на баланс которых серьёзное влияние оказывают законы спроса и предложения, об успешной или неуспешной работе «мозговых центров» судить гораздо сложнее ⁵⁴. Так, для составления доклада «Global Go To Think Tanks Report 2009» научный сотрудник Университета Пенсильвании Джеймс МакГанн использовал следующие критерии успешности «мозговых центров»:

1. Прямая связь между усилиями организации в определённой сфере и изменением ситуации в этой сфере в стране действия.
2. Публикация работ центра на страницах рецензируемых журналов, а также в виде книг или других вариантов серьёзных публикаций.
3. Возможность удержать у себя в штате ведущих учёных и аналитиков.
4. Наличие свободного доступа к высокопоставленным лицам в области процесса принятия решений, средствам массовой информации а также в научной среде.
5. Академическая репутация центра (которая складывается из его аккредитации, уровня цитируемости, публикаций его учёных в ведущих академических книгах, журналах, сборниках тезисов и других профессиональных работах).
6. Репутация в средствах массовой информации (количество появлений на экранах и страницах газет, интервью и цитат).
7. Репутация центра в среде лиц, принимающих решение (ассоциация центра с какими-то конкретными темами или вопросами, количество проведённых центром брифингов или официальных встреч, выступлений на заседаниях комитетов и подкомитетов Конгресса).
8. Объём доступных центру финансовых ресурсов (эндаументы, членские взносы, ежегодные пожертвования, правительственные и частные контракты, заработанная прибыль).
9. Способность центра удовлетворить потребности своих спонсоров или же структуры, на гранты которой центр существует.
10. Общие итоги работы центра (с точки зрения предложений в области политики, публикаций, интервью, конференций, а также сотрудников центра, получивших назначения на государственные посты).
11. Количество рекомендаций лицам, принимающим решения, сотрудников центра, работающих советниками у этих людей, а также наград, которые получили аналитики центра.
12. Полезность информации, предоставленной центром, в отстаивании той или иной позиции, подготовке законопроекта или показаний, академических работ или презентаций, а также в тех или иных исследованиях или обучениях.
13. Способность центра производить новые знания либо альтернативную точку зрения в касательно того или иного политического вопроса.
14. Способность наводить мосты между академическим и политическим сообществами, а также между лицами, принимающими решения, и обществом.
15. Способность привносить новые голоса в процесс принятия решений.
16. Способность центра стать органичной частью «тусовки», связанной с тем или иным вопросом.
17. Успешное противостояние укрепившимся традиционным идеям и стремление к инновациям ⁵⁵.

На основании этих критериев автор составил рейтинг ведущих американских «фабрик мысли».

Интересно отметить, что немаловажным критерием эффективности американских научно-исследовательских центров также может являться отношение расходов к количеству персонала.