Сергей Эдуардович Зуев — директор Центра региональных исследований Академии народного хозяйства при Правительстве Российской Федерации, проректор Российско-Британского университета (Московской Высшей школы социальных и экономических наук), эксперт международных культурно-образовательных программ при Совете Европы. Публикуемый текст представляет собой стенограмму лекции, прочитанной в Открытом университете (Чебоксары) 22 марта 2003 года. |
|
Сегодня мы начинаем новую линию в рамках Открытого университета, которая называется «Гуманитарное знание Тема лекции связана с природой современного гуманитарного знания — как явления вполне академического, но и также (а может быть, в первую очередь) как прикладного и действенного инструмента работы с нашим социально-культурным окружением. Вообще-то с самого начала требуется сказать, что мы вместе с вами, по крайней мере я, довольно часто путаемся или не находим точных определений самому понятию «гуманитарность». Часто это смешивается с гуманистическим подходом, иногда гуманитарный подход отождествляется с гуманитарными дисциплинами. Например, физика — это не гуманитарная наука, а литература, наоборот, — гуманитарная. Либо есть Просто, чтобы пояснить некоторую проблемность всех этих пониманий я вспомнил историю середины Не давая заранее ответы на вопросы: «А что же там случилось?» и «В чём собственно суть гуманитарности?» — давайте попробуем разобраться с этим не торопясь, постепенно. Мне представляется, что для того, чтобы говорить о гуманитарности, гуманитарном подходе, гуманитарных ресурсах, о гуманитарных проектах, которые были очень актуальны в конце XX века и остаются актуальными в начале XXI века, надо учитывать, как минимум, два момента. Первый момент связан с, наверное, более-менее привычным для нас делением знания на академическое или фундаментальное и прикладное. Почему это важно для нас в этом разговоре? Это связано с тем тезисом, который в последнее время звучит достаточно часто, а именно: вторая половина XX века вообще проходит под знаком революции гуманитарных менеджеров. Что это такое? Те, кто этот тезис произносят и Почему мы говорим сейчас о революции гуманитарных менеджеров? Мы говорим о ней потому, что, если в конце XVIII начале XIX века происходила интерпретация естественнонаучных элементов в прикладные индустриальные технологии, то уже в конце XIX века (а в XX веке тем более), это происходит в логике, когда фундаментальные знания гуманитарных дисциплин тоже превращаются в своего рода технологии. Например, знания о человеческой психике, знания из психологии превращаются в такую прикладную технологию как психоанализ. Или знания об общественном устройстве из социологии и политических наук превращаются в такие, например, прикладные технологии как политический менеджмент и разного рода прикладные теории управления. То есть процесс похожий. Мы тоже к концу XIX века и к началу XX века имеем похожий фундамент знания гуманитарного, знания — объектного, академического. А революция, гуманитарная революция в этом случае или — если вам слово революция не нравится (я на нём не настаиваю) то реформация — происходит в силу интерпретации академического знания «о деятельности» в знание «в деятельности». Это два разных типа знания: знание о чём-то и знание в чём-то. Это первый момент, который мне кажется очень важным. Почему? Чем, на самом деле, является такое прикладное знание или с чем связана способность использовать потенциал знания фундаментального? По сути дела, это особая технология, которая помогает сделать это знание человекосоразмерным. То есть отдельный человек или отдельная человеческая группа не просто знает Это первый вектор, по которому, как мне представляется, должно разворачиваться наше размышление, когда мы говорим о гуманитарности. И обратите внимание, что в этом первом векторе нет этого привычного нам дисциплинарного деления на так называемые естественнонаучные, технические и так далее, и гуманитарные дисциплины. И в этом смысле мы можем говорить, как те самые люди из послевоенного правительства Германии, что граница гуманитарности проходит Давайте рассмотрим это на другом примере, чтобы даже не говорить о XIX и XX веках. Рассмотрим такой любопытный эпизод, который описан у Моммзена, блестящего знатока римской истории: каким образом давно, там, в истории этой самой римской империи, появилось знакомое нам понятие «культура». Он утверждает, что когда Великий Рим захватил в результате долголетних военных операций такие страны как Галлия, Британия и иные территории нынешней западной Европы, римляне столкнулись с очень странной ситуацией. Прошло лет тридцать или сорок, на территориях был установлен мир, и римляне в силу той миссии, которую они в себе всё время чувствовали, начали внедрять «техническую инновации» на этих территориях — строить дороги, акведуки, вводить При этом я ещё раз подчёркиваю, и автор специально об этом пишет, что в это время на территориях был мир, и не было никаких противоречий между тем Римом, который захватил эти территории, и тем племенами, которые на этих территориях жили. И со временем римляне стали замечать, что И в этом смысле помимо того, что было введено, смотрите, деятельностное определение культуры… Потому что мы можем найти для этого понятия тысячу определений из разных умных книжек и словарей, но было введено деятельностное понятие культуры, которое позволяло с ним работать. Мы можем сказать, что на этом различении было введено различие цивилизаций и культур. То, что делали римляне, когда строили дороги, акведуки, водопроводы и так далее — это была цивилизаторская миссия. А культура ей сопротивлялась. Знаменитое различение, которое в последствии очень широко развернул, в частности Бердяев в истории философии, когда писал о культуре цивилизации. И более того, помимо такого чисто академического различения всяких там тонкостей стало понятно, что для того, чтобы осуществлять цивилизационную миссию или, как мы сейчас говорим, модернизацию, мы должны учитывать фактор культуры. Мы должны его учитывать постольку, поскольку (обращаясь к Моммзену и тому, что происходило более двух тысяч лет тому назад) культура есть то, что заставляет нас разрушать технические модернизационные нововведения, несмотря на их полезность и прагматичность. Давайте уточним: порой заставляет нас разрушать. Это та система впитанных ценностей или взглядов на мир, которая не всегда действует сознательным путём, но заставляет нас делать что-то, владеет нами. А значит (почему мы говорим о деятельностном определении?), что, если мы осуществляем Те, кто действительно понимают, что такое модернизация и развитие, научаются работать с культурой. И в этой модернизационной рамке, это у них там, уважаемые коллеги, называется культурной политикой. Это особый тип работы с культурной составляющей, которая позволяет или не позволяет производить те ли иные модернизационные инновации или нововведения. Это очень секторное понятие, это Для тех, кто присутствовал на предыдущей лекции, я напомню, что Вячеслав Леонидович Глазычев рисовал ромб и вводил разные фокусы взгляда на объект. И у него одна из граней ромба называлась деятельностный подход. Там было объектное знание. Было ценностное знание. Было знание социальное. И был ещё деятельностный подход. Я сейчас с вами говорю о деятельностном подходе. Это, когда нечто, что, казалось бы, превышает наш личный или групповой масштаб может быть включено в деятельностный оборот, в деятельность. И это очень тесно связано с понятием гуманитарности. Связанность с человеческим, человеческий масштаб. Когда человек может этим владеть. Не только человек становится элементом некоторой социальной мегамашины, как вы понимаете, это своё время писал Льюис Мамфорд о египетских пирамидах — там человек есть элемент социальной мегамашины, — но и он сам, человек может управлять, овладевать этой мегамашиной, происходит своего рода приватизация управления. Это первый тезис. Теперь второй тезис, более привычный, может быть, в такой вот академической, в моей и в вашей среде. Он связан с тем, что, конечно же, есть и дисциплинарное деление. Это знаменитое деление неокантианцев, наук, с одной стороны о природе, как они это в XIX веке различили, а с другой стороны, наук о человеке или вариант — духе, или вариант — истории. Это разделение имеет собственно дисциплинарный характер, и там мы в зависимости от объекта изучения и объекта созерцания причисляем ту или иную область научной деятельности к гуманитарной. В этом смысле науке о человеке, науке о духе или науке, об истории, или к естественнонаучной — о природе. Но, обратите внимание, здесь дело не только в формальной разнице объекта. Дело в том, что объекты, например, наук о природе и объекты наук, например, о духе, человеке и истории имеют разную природу. В чём она заключается? Природа, это то, что нам дано. Природа, это то, что существовало до нас, во время нас и будет существовать после нас. Мир и вселенная были устроены определённым образом до вмешательства человека. И в этом смысле природа носит естественный характер. Я сейчас не обсуждаю разного рода религиозных и теологических трактовок, которые, безусловно, тоже рассматривают природу как тварный мир, то есть кем-то искусственно созданный. Но я сейчас нахожусь в пределах чисто научного подхода. Я говорю, что, смотрите, природа… Конечно, мы её изменяем, конечно, мы А что такое объекты наук другого типа? Скажем. Наук об истории, о человеке или о духе? Это объекты постоянно развивающиеся, изменяющиеся и эволюционирующиеся. Они тварные, они творимые. Мы не можем изучать их отстранено, мы не можем взять их в их статической величине, остановить. Например, известный для социологов (если здесь социологи присутствуют) парадокс — они не могут объективно изучать социальную реальность. Почему? Потому что, ели они со своими анкетами вмешиваются и начинают при помощи своих анкет изучать некоторую социальную структуру, то сам факт опроса через анкеты уже изменил тот объект, который они собираются изучать. И в этом смысле не может быть отстранённого созерцания, субъект-объектного созерцания. Мы всегда вмешиваемся в эволюцию объекта, он всегда меняется, он течёт, он эволюционирует, это текущий объект. Или, если даже усилить этот тезис, это развивающийся объект. И в этом смысле деление на науки о природе, с одной стороны, и, скажем, науки о человеке, с другой стороны, имеет принципиальное значение не просто по формальному разделению объектов, а потому что в одном случае возможны субъект-объектные отношения (а, кстати, в квантовой механике уже и этого не возможно, как вы, наверное, знаете. И в этом смысле, куда её относить?). И если в одном случае, я всё же повторюсь, возможны субъект-объектные отношения, то есть, есть субъект, созерцающий, изучающий, и есть объект, то, что изучается и созерцается, то в другом случае такого быть не может. Это всегда каким-то образом нарушает установившуюся систему вещей. Итак, это в гуманитарном подходе будет означать, что гуманитарные науки всё время имеют дело с динамикой, с процессом, с течением. Там очень сложно зафиксировать такую синхронную составляющую, там её можно зафиксировать только аналитически, остановив мгновение. И это понимание оказывает влияние на всю академическую структуру, которая начинает разворачиваться, скажем, в такой, в университетской среде после середины XIX века, и такого рода научные подходы и понимания создают совсем иные способы существования институтов научных, институтов исследований и студенческих сообществ, между прочим. То есть существует нормальная классическая структура «немецкого» университета. И понятно, что там существует этот момент субъект-объектных отношений классического типа. Есть профессор, отделённый от зала, и есть зал, в котором есть слушатели, которые являются «объектами» трансляции знаний. Современный университет, или, по крайней мере, определённый тип университетов, который мы можем назвать современными, строятся совершенно на другом типе отношений. Там, скорее, если, скажем, взглянете на британские университеты, с которыми я хорошо знаком, то там существует этот очень сильный накал интерактивности. То есть там такого классического разделения на преподавателей и студентов не существует. Субъект-объектные отношения пропадают. Сам факт tutorials… Знаете, что такое tutorials? Не очень? Это когда группа разбивается, и профессор вне учебной аудитории даёт такие микро-задания на два — три человека или даже персонально. Дальше эти люди приходят к нему домой, они сидят, беседуют, пьют чай — кофе, у профессора, естественно, на университетском кампусе есть своя квартира. Там происходит такое постоянное интеркоммуникационное общение. К чему я это говорю? К тому, что способ организации университетской жизни очень часто зависит от формата существования знания. В частности от формата гуманитарного знания, которое мы с вами обсуждаем. Казалось бы, чисто академические вещи, связанные со способом существования чистого знания или прикладного знания, они самым прямым и непосредственным образом отражаются на способе организации университетской жизни. Это вещи взаимосвязанные. Это шажочек в сторону, чтобы ситуацию немножко привязать и к тому, что происходит в настоящий момент у нас в стране. И вообще-то говоря, довольно часто можно… Я, например, по роду своей профессиональной деятельности много езжу по разным университетам, очень со многими университетами знаком как вы понимаете, это стране, так и за рубежом, и в принципе, по способу организации, например, какие существуют факультеты, какие существуют лаборатории, какие существую проектные исследовательские группы, как строятся взаимоотношения, как строится коммуникация между коллегами, между профессорами и студентами и так далее. В принципе, на основании этих, казалось бы, формальных организационных вещей можно вычислить тип содержания, на который ориентируется университет, или тот тип знаний, который здесь приоритетен, или тип направлений, с которыми этот университет в данный момент работает. Это очень интересный и любопытный момент — университет как живой организм. Это имеет прямое отношение к теме, которую мы с вами сейчас обсуждаем. И дальше мы, в общем, даже увидим, почему? Итак, два подхода к гуманитарности (то, о чём мы с вами говорили). Первое, это то, что связано с вектором вот такой, созерцательной формы жизни. Когда я просто отношусь к И смотрите, что у нас получается, дорогие друзья. Если мы расчертим такой график (рисует график). Здесь мы напишем «созерцание» или такое «чистое изучение», «наблюдение» — я наблюдаю, но не вмешиваюсь. Здесь «деятельность» или «деятельностный подход». Это один способ различения. И второй способ различения — неокантианский. Здесь мы пишем — «науки о человеке», «человек» или, например, «история», а здесь — «науки о природе». И тогда мы получаем довольно простое пространство, которое каким-то образом может нам помочь оценить и проанализировать, что же есть гуманитарность в том контексте, который я сейчас пытаюсь изложить и обсудить. Классическое естественнонаучное знание. То самое, которое легло в основу инженерных разработок в конце XVIII начале XIX века. До этого же оно копилось в некоторых университетских копилках. Обиралось по каплям — по химии, по физике, Декарт, об оптике и механике, размышления о методе, то се, пятое десятое… И в принципе — это классическое знание о природе, прежде всего, естественно научное знание. Классический университет. Классический в смысле «после схоластического», но естественно научно ориентированный университет. Теперь смотрите — движение в сторону того, что мы называем гуманитарностью, может проходить в двух направлениях — по отношению к деятельностному подходу и по отношению к объекту, который имеет такую развивающуюся и эволюционирующуюся природу — по различению неокантианцев, в этом направлении. Мы получаем некоторый тип прикладного знания в основном, обратите внимание, технического. Прикладное знание. Для нашей страны очень характерны институциональные формы существования этого знания. Например, внедренческие структуры, экспериментальные лаборатории, научно-исследовательские институты и прочее и прочее. И другое движение в сторону гуманитарности в этой исторической ретроспективе — наверх. Наверх — к созданию широкого спектра гуманитарных наук, которые, обратите внимание, по целому ряду причин оказались более развитыми в ряде западных университетов в силу того, что в XX веке в истории нашей страны происходит ряд процессов, связанных, например, с запретом на кибернетику или, например, с развалом генетической теории, или с целым рядом других обстоятельств. В этом смысле наша приоритетная линия, наш приоритетный дискурс был направлен на прикладное теоретическое знание — инженерное и конструкторское. То есть он имитировал основные коды великой промышленной революции. Индустриализация была той рамкой, в которой это фундаментальное естественнонаучное академическое знание переводилось в те или иные индустриальные же и промышленные технологии. Другая составляющая, связанная с теми же самыми неокантианцами — развитие психологии. Развитие исторических теорий. Развитие пространственных архитектурных теорий давало, вроде бы, существенный взрыв в Смотрите, это, уважаемые коллеги, имеет существенное значение для дальнейшего рассуждения потому, что понятно, что общее направление роста гуманитарности или гуманитаризация идёт по двум каналам. Первый канал — превращение знания в соразмерное человеку, с использованием прикладных техник. Смотрите, происходит даже миниатюризация. Например, что такое внедренческий проект? Внедренческий проект, это когда один человек или малая группа людей может владеть большим объёмом знаний и использовать их для своей практической деятельности, с одной стороны. А с другой стороны, нарастание этой вот гуманитарной волны наверх, где, обратите внимание, обсуждаются не только чисто академические вопросы истории, литературы и так далее, но и обсуждается целый ряд морально-этических категорий. Та самая немецкая история: что можно вывести за пределы научной программы или учебной программы, не потеряв при этом, с одной стороны, содержания, а, с другой стороны, сохранив некоторый градус гуманитарности? Этот набор гуманитарных исследований, гуманитарных волн, которые идут через весь XX век, и осуществляются уже на совсем иной институциональной основе. Когда я вам здесь говорил: какая здесь институциональная структура? — внедренческая контора, научно-исследовательский институт, экспериментальная лаборатория. Знакомые слова? Они А теперь смотрите, ещё один поворот. Вы, наверное, застали ещё критику таких глобальных проектных начинаний, в самые последние годы существования Советского союза. Например, проект поворота северных рек на юг. Или проект тотальной мелиорации. При технической отточенности, при внедренческой отточенности и мастерстве не появляется морально-этических оснований, которые фундируют или ограничивают этот проектный энтузиазм. То есть классический спор о технологичности науки и моральных её ограничениях. Ситуация в нашей стране, и в том числе ситуация сейчас, с моей точки зрения, характеризуется дефицитом вот этих гуманитарных оснований, которые могли бы поддержать связанные движения по этой диагонали. Теперь, движение куда? Эту зону очень многие в последнее время называют зоной гуманитарных технологий. Обозначим её сокращённой аббревиатурой ГТ. То есть в самом этом названии есть некий парадокс — гуманитарные и вдруг технологии, да? Но это то самое, о чём мы говорили в начале… Даже по корням этих словообразований мы можем понять, откуда эти техники берутся, на чём они строятся, в чём их смысл. Определённый опыт и отточенность действий в уровне прикладного использования технических знаний. И, как мне представляется, дефицит общей гуманитарности, который обеспечивает, смотрите, не просто фундаментальное знание об истории и литературе, как мы с вами говорили, а мог бы обеспечивать переход в зону прикладных гуманитарных технологий, несущих, в том числе морально-этический смысл, ограничивающий эти проектно-технические форматы действия. Кстати говоря, я могу даже перевести разговор на почву, может быть, даже более для нас близкую — не просто с точки зрения типологии знаний, чем мы сейчас практически занимаемся. Мы говорим: каждой из этих форм, каждой из этих фаз присущ свой тип организации университета. Практически прикладные университеты, но очень характерные, например, для американской образовательной системы, построенные на системе образовательного прагматизма. У нас, кстати, такого рода университетские попытки тоже предпринимались, когда в шестидесятые годы в Советском Союзе организовывался блистательный в те годы университет физтех, где люди получают образование, с самого начала включаясь в В своё время я обнаружил одну очень странную вещь — в Подмосковье много малых городов и разъезжая по ним я вдруг установил, что более, чем в шестидесяти процентах этих городов, мэрами этих городов были выпускники физтеха. То есть это было не просто техническое образование. Это было избыточное образование, которое позволяло реализовываться человеку в сферах, которое, казалось бы, не имеет отношения к базовому образованию. Физтех был очень похож на это прогматически-образовательную ориентацию, на которой строится, скажем, американский университет Дефицит этих университетов, который в полной мере являются гуманитаризированными. Например, какие у нас есть аналоги? Например, экологический университет под Кингстоном, где весь способ организации университета, способ его жизнедеятельности, его хозяйственной службы, способ отношений профессоров и студентов построены на экологических мотивах. То есть система очистки, система воздухо- и водопользования, экология человека, которая сказывается на дидактике работ, система научных предметов, то есть и способ организации, и внутренне содержание являются гуманитарными по своей сути. Смотрите, и способ организации — я специально делаю на этом акцент потому, что реально не может быть так, что говорим одно, а вокруг происходит другое. Если мы говорим, что гуманитарное внутри, то гуманитарной должна быть и наружная оболочка. А если это начинает Мне кажется, что мы, уважаемые коллеги, существуем на этой карте, если мы говорим о гуманитарном знании, и проблематичность перехода (мы ещё с вами поговорим, что такое гуманитарные технологи — я постараюсь дать своё понимание этого, а на вопросах мы можем разыграть это чуть более подробно), проблематичность нашего движения в этом направлении связана (повторюсь ещё раз, хотя сказал это уже много раз) с некоторым дефицитом собственно фундаментального гуманитарного знания, и дальше — с переводом его сюда, в некоторые прикладные формы. Мы этого не научились делать. Психология, даже когда я упоминал Льва Семёновича Выготского, вслед за ним, естественно, Даниила Эльконина, а потом Василия Васильевича Давыдова, разработчика идей развивающего обучения — эта вся психологическая линия длительное время, на протяжении многих десятилетий существовала исключительно в таком замкнутом пространстве. Ей позволили сохраниться, то есть, грубо говоря, физически люди остались живы и даже работали как учёные. Но развернуть это в прикладные технологии… Все это началось в лучшем случае в конце шестидесятых годов, когда создаётся, например, теория развивающего обучения на основе культурно-исторической концепции развития Льва Семёновича Выготского. Только с конца Вот теперь, когда мы расчертили эту институциональную карту, я бы перешёл к следующему тезису о типологии знаний или о типах знаний. Я здесь вверху отчеркну маленький квадратик (нам его хватит) (рисует). Просто для тех, кто, может быть, не знает, я напомню, что существует очень простая схема, которая объясняет, что такое «знак», «значение» и прямые и обратные связи между ними (рисует) Что это означает? Как у нас в любом научном предмете есть слово, символ или Дело в том, что каждая из этих фаз, уважаемые коллеги, которые нарисованы на этой большой схеме, для каждой из них характерен свой тип знания, и разные отношения между знаком и значением. Что такое знание в этом секторе (показывает)? То есть знания о природе, основанные на созерцательном методе? Знание устоявшееся, знание — истина в последней инстанции, знание абсолютное — мир устроен так, солнце всходит и заходит каждый день, ничто не подвергается сомнению, если знание выработано, если оно обсуждено. Знание не имеет временных рамок в том смысле, что в естественнонаучном подходе, например, если мы проводим научный опыт, то потом, сколько бы раз и где бы мы его не повторяли, но при соблюдении тех же самых, изначальных условий этот опыт должен давать тот же самый результат. И в этом смысле знак, например, формула или И это очень интересный момент, который позволяет нам от По понятию прикладности все очень просто — значения заданы, то есть способ употребления задан инженеру, а теорию для создания узла в этой системе он может придумывать. Функционал задан — здесь должна стоять Есть просто блистательный пример, правда, не из технических наук, поскольку здесь в основном, как я понимаю, собрались гуманитарии. Был (да, собственно, и есть) такой замечательный детский писатель Борис Заходер. И он, уважаемые коллеги, в своё время переводил «Алису в стране чудес», «Алису в зазеркалье» и другие книги. С моей точки зрения, вообще лучший перевод этой книги не только на русский язык, но и на другие языки вообще, — как говорят специалисты. И здесь я обращаюсь к вам, имея надежду, что вы немножко знаете английский язык. Я, в крайнем случае, переведу. Дело в том, что в изначальном тексте Керрола «Алиса в стране чудес» есть такой эпизод, когда один из героев говорит: «У нас был учитель-черепаха, и он учил нас». По-английски, это звучит Перевод, уважаемые коллеги, те, кто занимается языками — это классический вариант прикладного, в широком смысле прикладного знания, когда вы играете со знаками, со слоем знаков, пытаясь привязать себя, естественно, к слою значений потому, что есть же автор, который Что это означает в этой зоне, в зоне фундаментальной гуманитаристики, которая движется в сторону этих самых гуманитарных технологий? Там совсем другое. У меня есть приятель, он кузнец, кстати, очень хороший кузнец. У него своя кузня, недалеко здесь, на Волге, не в Чувашии, правда. Он льёт металл, кует, делает прекрасные светильники, прекрасные кованые решётки — с невероятной фантазией человек. Но в основном он делает светильники. И я Знаменитая книга была (психологам и не только психологам известная, а если не известная, то, наверное, должна быть) Виктора Франкла «Человек в поисках смысла». Это одна из базовых проблем гуманитаристики XX и XXI веков, как человек, как люди обретают смысл — профессии, существования, знания, своей семьи, разных других отношений. Как человек обретает смысл, за счёт чего он это делает? Смотрите, совсем другой ход. Остаётся знак. То есть знак оголяется, очищается как корабль от ракушек — от смыслов наслоившихся, привычных, традиционных, закостеневших. Освобождается от традиционных смыслов и значений, вывешивается Вот объясните мне, пожалуйста, почему человек идёт на второй этаж магазина и там, на втором этаже он покупает костюм в три раза дороже такого же, который на первом этаже, но зато тот, который на втором этаже с лейблом, с брендом? Реплика: Денег девать некуда. Сергей Зуев: Денег девать некуда? Ничего подобного. Дело не только в этом. Это же делают не только очень богатые люди, а потому что люди платят за знак. Платят за имидж — называйте как угодно. В экономике есть целая отрасль, которая так и называется: брендирование. То есть приписание знаков, с помощью которых вы можете заставлять людей поступать определённым образом. Я начал с того, что начал говорить, что такое поэтическая метафора, и на чем вообще строится, например, поэтическое и литературное воображение, на чём строится функция воображения, на чём строится человеческая креативность? Оно строится, в том числе и в этом поле, за счёт того, что к привычным знакам прицепляются непривычные значения, и функция воображения, по большому счёту, связана именно с этой ситуацией. То есть когда вы в знакомом видите новые смыслы. Это же и есть креативность. Когда в этих знаках окружения, этих формулах, в этих текстах, в привычных людях вы неожиданно умеете и любите находить Кстати, это позиция противоположная вот этой (показывает). И если говорить об отдельном человеке, даже об отдельном креативном человеке, креатив-директоре самого себя, то желательно обе функции. Поскольку первое, что делает Заходер? Он удерживает то богатство смыслов, которое получает от Керрола, он говорит: «Я верю, что Керрол мой партнёр и в этом смысле у него много смыслов, которые я и должен сохранить (и получается, по большому, счету такое экологическое сбережение), но я для этого подыскиваю Кстати, во многих университетах, на самых разных гуманитарных факультетах, где я бываю, есть предмет, который называется «Интерпретация». Это такая способность к интерпретации, это проектное воображение это. На самом разном материале — на физике, на литературе, на геополитике, на чём угодно. Вот в геополитике, например, очень важно это воображение и работа с новыми смыслами. Но это тоже отдельный разговор: как стать геополитиком? Или: что такое современная геоэкономика? Потому что, конечно, геоэкономика это не бухгалтерия, и даже не макроэкономика, геоэкономика — это функция рационального экономического воображения, это стратегии и коридоры развития. И с этим надо уметь работать. Теперь, уважаемые коллеги, у меня последний открытый шаг. Открытый потому, что он не будет завершён. А именно: что такое гуманитарные технологии? Смотрите, сначала по смыслу. Про бренды я казал, проектное воображение рекламу сказал. Понимаете, это очень сложная материя, которая не всегда постижима в таких привычных фокусах взгляда. Например, я в своё время довольно подробно занимался и детально такой мировой индустрией как культурный туризм. Интересно мне это было — с экономической точки зрения, с символической точки зрения, с коммерческой точки зрения, с социальной точки зрения, с какой угодно. Вот почему, спрашивается, каждый год в пустынных горах Шотландии с течение весенне-летне-осеннего сезона собирается до полумиллиона человек. До полумиллиона! Они обираются и ждут появления Лох-Несского чудовища. Ну, нет его, это же понятно! Но, смотрите, как интересно, — этот знак Лох-Несского чудовища был очень красиво разыгран, поскольку создана сеть отелей, созданы подъездные пути, создана целая индустрия данного региона, и полмиллиона человек бывают здесь, фактически, обеспечивая работой втрое больше народа, чем было бы при обычных условиях. Это что? Вот технология современного туризма и вообще такие современные гуманитарные технологии очень часто строятся на неожиданных или знаковых символических включениях. Но для того, чтобы это случилось, надо было сперва запустить процесс знака и поиска значений, то есть приключения с динозавром или ещё что-то, у кого что. Но одновременно идти с этой стороны, с точки зрения того, что надо было организовывать вокруг этого весь бизнес — такой двойной ход. Появляется технология культурного туризма. Это первый пример. Второй пример (пока мы просто по примерам идем). После того, как британцы ушли из Гонконга и спустили там свой флаг, у Гонконга началась большая проблема потому, что, понятно, что это небольшая территория с наработанными традициями и дизайном жизни, а над ними нависает громадный континентальный Китай (они же вошли в состав). И, фактически, очень вероятна перспектива поглощения — перспектива поглощения и по способу жизни, и по экономическим каким-то вещам, и по всем другим. И нужно запустить И, смотрите, группа интеллектуалов (по-моему, очень красивый пример) гонконгцев начинает игру-шутку. Они говорят, что гонконгцы — это особый народ, у которого были свои мифологические предки, которые назывались Лотины (по-китайски это звучит «Лотины», хотя и сильно напоминает латинов. Лотин они пишут в два иероглифа, могу потом даже показать, какими). Это были такие мифологические существа — полулюди, полурыбы. Понятно, что пошутили они так. Они даже провели такие симулякры — археологические исследования, там, в Гонконге. Раскапывают какую-то скалу, вытаскивают оттуда И вот, когда начинают несколько моих знакомых историков начинают обсуждать, что на самом деле было (с точностью до года), и кто там, когда жил, и кто на самом деле это сказал, и где на самом деле случилась Куликовская битва, то мне непонятно другое: что они делают с точки зрения вот этого движения? Какой знак, или какой сигнал они задают для действия. Потому что неважно, в каком году (с этой точки зрения, с точки зрения гуманитарных технологий), так же, как не важно — были эти полулюди полурыбы или не были, а важен процесс идентификации. Они делают вот это, они как социотехники и культурные политики запускают процесс идентичности на этом скальном острове. И в этом их естественность и правда, и истина, а не в том, что были ли на самом деле полулюди полурыбы или их не было. И вот это очень важно понять. Это важно понять, обсуждая гуманитарные технологии — там единство слов и дела. То есть мы говорим то, что делаем. И в этом смысле мы говорим не проектное воображение полурыб, а мы говорим проектное воображение то, что идентичность необходима. И вот этот момент, связанный с такой вот гуманитаризацией современных общественных практик, экономических практик, связанный со знаковым полем, которое там зависает, он, уважаемые коллеги, очень важен. Его можно по-разному оценивать. Я повторюсь, но скажу ещё раз, что в этом же поле создаются морально-этические основания. Насколько такие технологии уместны, употребимы, возможны или не возможны, это другой вопрос, но направление вот это. И вопрос теперь только в одном: какой формат организации знания здесь необходим? Смотрите, как интересно — здесь, вот в этой зоне (показывает) оказывается плывущим и слой знаков, и слой значений. Как бы уравнение с двумя неизвестными получается. Это хорошо знают специалисты по современному искусству или специалисты по актуальному искусству, по концептуальному искусству. Они сталкиваются с этим, когда начинают эти два слоя между собой особым образом взаимодействовать. Что это означает, и какие смыслы под этот знак двойной свободы можно положить? — это большой вопрос. Но я уже привёл вам несколько примеров, когда, фактически, и знаки, и значения На этом я бы хотел основную часть своего выступления закончить, и у нас есть полчаса для того, чтобы задать Вопрос: Ваша «культура» в деятельном смысле очень сопоставима с историческим понятием «ментальность». Скажите, возможно ли, с Вашей точки зрения, такое сопоставление? Сергей Зуев: С историческим понятием, каким? Ментальность? Вы имеете в виду эту культуру из примера Моммзена? Нет, Вы знаете, не ментальность. Потому что, с моей точки зрения, ментальность — это Кстати говоря, в этом противоречии жили очень многие мыслители XX века. Вот Мангейм отвечал на этот вопрос: как можно освободиться от своей социальности? В смысле: как можно освободиться от своей культуры? Как освободиться, чтобы объективно относиться к тому, что происходит вокруг меня. Моя же культура мной владеет и заставляет меня думать и поступать совершенно определённым образом. И вот Мангейм очень интересно отвечает на этот вопрос. Он говорит, что есть специальный инструмент в нашей истории мысли, который позволяет нам отделяться от своего окружения. Этим инструментом является утопия. В этом смысле утопия в истории философии и литературы нужна не для того, чтобы её реализовывать, а для того, чтобы с её площадки относиться к тому, что меня окружает. То есть получается, что это инструмент критики, а не созидания. У него и книга так называется: «Идеология и утопия». И в этом смысле культура, о которой я говорил — это не ментальность. Потому что ментальность предполагает сознательное использование интеллектуального инструментария. Поэтому мне не очень нравится слово ментальность. Оно техническое. А культура — это (в моём примере, я не говорю, что культуру надо только так и понимать), знаете, она на границе между сознательным и бессознательным. Мы далеко не всегда отдаём себе отчёт в том, что мы поступаем культурно. Что-то заставляет нас так себя вести — это память, передающаяся негенетическим путём, Вопрос: В зоне гуманитарных технологий Вы указывали, и из Ваших примеров следует, что поначалу возникают элементы гуманитарного подхода, а затем подтягиваются элементы прикладного деятельностного подхода. А имеются ли примеры того, что происходит наоборот, что сначала возникают элементы прикладного подхода, а затем уже подтягиваются элементы гуманитарного? Или существует такая закономерность, что сначала обязательно возникает именно гуманитарный подход? Сергей Зуев: Сначала общий ответ. Мне кажется, что любое движение из этого угла вверх или направо (показывает), является движением гуманитарности. И в этом смысле прикладность, в смысле человекосоразмерности, тоже есть гуманитарность. Теперь об очередности. Очерёдность — она условна потому, что, с моей точки зрения, если всерьёз этим заняться, если всерьёз начать изучать историю гуманитарного знания, то наверняка в истории. Даже европейской, можно будет отследить несколько циклов рождения и умирания гуманитарности. Например, в классической Греции. Вот, скажем, замечательные работы блестящего советского философа Михаила Константиновича Петрова. Он работал в Ростове-на-Дону ещё в Это был один цикл. И я думаю, что явный цикл рождения и растворения (чтобы не говорить «умирания») гуманитарного знания можно проследить и на формате эпохи Возрождения, и на формате эпохи Просвещения. В какой очередности? Сначала прикладность, а потом общая гуманитарность? Или Поэтому, как мне кажется, понимаете, это фронтальный процесс. Он должен существовать одновременно. Вот если говорить в проектном режиме не о том, как было, а о том, как должно быть, то оно должно существовать одновременно. И в этом был один из моих пафосов. Исторически я бы сказал так, знаете. Вообще история гуманитарного знания Европы всегда зависела от осевого интеллектуального противостояния Франции и Германии. Это если говорить о Европе и, в частности о Западной Европе. И для этих двух стран, для Франции и Германии (если обращаться к Вашему вопросу: что в начале?), дело происходило по-разному. Я думаю, что во Франции сначала прошла эта вот техническая революция: кольберизм и все эти модернизационные элементы. И только потом начался набор гуманитарной высоты для освоения. А в Германии происходило наоборот: сначала была эпоха немецких романтиков — XVIII век и первая половина XIX века. А уже потом пришёл Бисмарк, вместе с модернизацией, объединением Германии, со всеми последующими цивилизационными нововведениями. Но в этом смысле можно говорить и об одной логике, и о другой логике. Но думаю, что оптимально (я говорю о проектном режиме), это должно существовать одновременно. И в этом смысле проектные исследования, проектные гуманитарные исследования — это то, что институционально закрепляет эту зону существования, такие мобильные очень исследования. |
|