![]() Вадим Маркович Розин — российский учёный-философ, доктор философских наук, профессор, ведущий научный сотрудник Института философии Российской Академии наук (ИФ РАН). Один из первых участников Московского методологического кружка, а ныне — методологического движения; развивает своё направление методологии, основанное на идеях и принципах гуманитарного подхода, семиотики и культурологии. Помимо методологии известен исследованиями в следующих областях: культурология, семиотика, философия науки и техники, философия права, анализ эзотерических учений, психология, философия образования, философия управления. Автор более 420 научных публикаций, в том числе свыше 40 учебников и монографий. | |
Современное мышление (философское и научное) оценивается Прочёл. Все доклады сами по себе достаточно интересны, конечно, есть и слабые, но Опять же социолог или психолог на это ответил бы так: от прошедшего семинара огромная польза, всё высказались, поспорили, заявили и реализовали себя, подтвердили свой статус в качестве философов и учёных и как специалисты, которым не зря платят деньги и присваивают звания. При этом я вовсе не иронизирую, а просто констатирую обычную практику нашей научной и философской жизни. Приспело и осознание подобного состояния дел. Например, в недавно вышедшей прекрасной книге Александра Сосланда «Фундаментальная структура психотерапевтического метода, или как создать свою школу в психотерапии» читаем: «Существование психотерапии в условиях множественности школ, неизбежно предполагает ведение постоянной полемики по поводу валидности школьных метапсихологий и результативности техник» [13, Нельзя ли Философ традиционной ориентации может сказать: все это оттого, что перестали следовать нормам научного познания, не стремимся к истине. Критикуя программу постмодернистов и обсуждая в связи с этим позицию Р. Рорти, В общем, с оценкой Юлиной можно согласиться. Но почему единое коммуникационное пространство — это только «интертеоретическое»? Если интертеоретическое, то, отчасти, прав Рорти. А по поводу риторического вопроса о нормах познания тоже все не просто. Где сегодня эти нормы? Какие нормы? Но, возможно, их заменила методология? Послушаем тогда методолога. «Методология, — утверждает Обобщая опыт ММК на всю методологию, Генисаретский связывает её экспансию с «концепцией и практиками множественности типов рациональности, столь характерными для постмодернистской фазы развития культуры», а также утверждает, что в качестве методологической рефлексии «могут выступать любые достаточно сильно структурированные тематические реальности, относящиеся к каким угодно институтам, традициям и практикам». Источниками современной рациональности, продолжает Генисаретский, могут быть самые разные вещи, например, «поэтика и эстетика, этика и право, концепции и процедуры психотехники или иных гуманитарных технологий, богословские, религиозно-мистические или оккультные, мифопоэтические и ритуально-драматические, овеществлённые архитектурные, экологические или космические структуры и, конечно, живые психические реальности сознания/воли, с которыми живая рефлексия (сиречь «Говорю об этом, — делает вывод Генисаретский, — исключительно потому, что методология, потеряв по дороге в светлое будущее базовые методологические ценности, по моему разумению, находится сейчас в Но когда, спрашивается, произошло осознание того, что мышление распалось на отдельные сферы и области, на взаимоисключающие способы истолкования действительности, как бы последние не называть — логиками или типами рациональности? Конечно, не в конце ХХ века. Ещё в начале Средних веков Татиан спрашивал: «Кроме того, как почитать тех, у кого величайшее разногласие во мнениях?» ([7, Кант, очевидно, полностью согласен с Юмом, поскольку в «Критике чистого разума» пишет, что неоспоримые и неизбежные при догматическом методе противоречия разума с самим собой давно уже лишили авторитета всю существовавшую до сих пор метафизику; с какой стати, спрашивает он, разум, высшее судилище для всех споров, вынужден вступать в спор с самим собой [6, В попытках разрешить сложившуюся ситуацию к настоящему времени намечены два основных пути. Первый можно назвать «онтологическим» или «натуралистическим». В качестве примера можно привести работу Л. С. Выготского 1927 года «Исторический смысл психологического кризиса (методологическое исследование)», предлагавшего вместо разных теорий и школ в психологии, каждая из которых абсолютизировала свой подход, создать одну «общую психологию» на основе наиболее общего правильного представления психики. При этом Выготский полемизирует с Бинсвангером: «Общая психология, следовательно, определяется Бинсвангером как критическое осмысление основных понятий психологии, кратко — как «критика психологии». Она есть ветвь общей методологии… Верно, что общая наука есть учение о последних основах, общих принципах и проблемах данной области знания и что, следовательно, её предмет, способ исследования, критерии, задачи иные, чем у специальных дисциплин. Но неверно, будто она есть только часть логики, только логическая дисциплина, что общая биология — уже не биологическая дисциплина, а логическая, что общая психология перестаёт быть психологией… даже самому отвлечённому, последнему понятию соответствует История показала, что никто из ведущих психологов, кроме некоторых учеников Выготского, не согласились с ним, «Нетрудно заметить, — пишет Г. Щедровицкий, — что при том задании и истолковании моделей, какое у нас было, всякий разрыв в структуре введённых единиц является разрывом в деятельности. Начиная с первой модели производственной единицы деятельность была у нас тем, что связывало все элементы (включая и людей) в единое целое и задавало все отношения и связи между ними. Во второй модели появились специальные средства связи (а именно, знаки. — Но что, если семиотик не считает деятельность последней реальностью, или уверен, что знаки нельзя редуцировать к несемиотическим реалиям? По сути, и Мишель Фуко, редуцируя сексуальность к социальным репрессивным практикам и обеспечивающих их дискурсам, действует в рамках методологического подхода. И опять, что делать, если исследователь не разделяет или данный методологический подход или вообще методологическое решение проблем? Одним из вариантов методологического решения являются «социотехнический» и «психотехнический» подходы. Здесь реальность истолковывается, как порождаемая в рамках соответствующего социотехнического или психотехнического действия, а эпистемологический план рассматривается как превращённая форма тех же действий. Например, пропагандирующий этот подход методолог О. Генисаретский предлагает решение, связанное с идеями «антропологического синтеза», «инкультурации» и «процепции». В этом случае, пишет он, «рациональность оказывается бифокальным отношением, в котором её культурная, концептуально-критериальная форма (фокус инкультурации) противопоставлена её субъективно-личностной и психопрактически выраженной форме (фокус процепции)» [5, Нетрудно заметить, что Генисаретский строит картину, где в первую очередь интеллектуально обеспечена современная личность с её духовными проблемами (для Фуко это, вероятно, духовно-сексуальные проблемы) и только во вторую — культура. Напротив, Начиная с работ Платона и Аристотеля устанавливается привычное и уже кажется непосредственное и очевидное для нас представление, что существует мир, а человек его познает, получая о мире знание. Когда Платон говорит, что подлинное знание может быть только о мире идей, а Аристотель — что нет знания о том, что не существует, они устанавливают именно этот взгляд на природу вещей, который Гуссерль считал «первородным грехом» традиционной философии и назвал «натуралистической позицией». С Античности в центре интереса философа и учёного, действующего в рамках натуралистического умозрения, стоят две проблемы — знание и его объект, Галилией в «Диалогах» вслед за Кузанским пишет, что человеческий интеллект понимает некоторые из суждений, а именно математические, совершенно, «обретая в них ту же степень достоверности, какую имеет сама Природа», и «это знание равно божественному в его объективной достоверности» [4, Подобное понимание познания обосновывается Но сегодня становится очевидным, что познание — это не отображение существующего мира с помощью трансцендентальной инстанции, а органический момент жизни культуры и личности. В рамках этой жизни как её необходимое условие конституируются как мышление, так и представления о мире и других реальностях. Для пояснения и опоры на материал приведу сначала развёрнутую культурно-историческую реконструкцию [10; 11]. До античной культуры знания создавались не в рассуждениях и обязательно проверялись в практике хозяйственной и социальной жизни. Например, утверждение, что «у Соответственно, источником общих мифологических или религиозных представлений считался не человек, а духи или боги. Они и сообщали эти представления шаманам или жрецам. Абсолютно все знания должны были пройти испытание практикой социальной жизни, в противном случае они просто не закреплялись в культуре. Если говорить здесь о познании, то оно представляло собой освоение действительности (то есть природных и социальных явлений и самого человека) в рамках сложившихся картин мира, задаваемых коллективными схемами и мифами; отметим также, что познание практически не осознавалось (было «нерефлексированным»). При этом знания наряду с другими «институциями» (картиной мира, властью, хозяйством, воспитанием, обществом) задавали и обеспечивали организацию общественной жизни, Рассуждения появляются только в античной культуре, и этому помимо прочего способствовали два важных обстоятельства. Первое — формирование того, что условно можно назвать «античной личностью», второе — социального устройства, допускающего наряду с общественным также и личные убеждения. В древнем мире (архаической культуре и культуре древних царств) человек был достаточно основательно интегрирован в социальной системе, в принципе, никакой самостоятельности от него не требовалось, да и она не допускалась. В античной культуре, где, как известно, мифологические и религиозные начала ослабевают, а государство имеет ограниченное влияние, впервые складывается самостоятельное поведение человека и, как следствие, первая в истории человечества личность. Вспомним, поведение Сократа на суде. С одной стороны, он идёт на суд и соглашается с решением общества, назначившим ему смерть. С другой — Сократ предпочитает оставаться при своём мнении. Он твёрдо убеждён, что его осудили неправильно, что, «смерть — благо» и «с хорошим человеком ничего плохого не может быть ни здесь, ни там, и что боги его не оставят и после смерти». Сократ как личность, хотя и не разрывает с обществом, тем не менее, идёт своим путём. И что существенно, не только Сократ выслушивает мнение суда, то есть общественное мнение, но и афинское общество выслушивает достаточно неприятные для него речи Сократа и даже, как нам известно, через некоторое время начинает разделять его убеждения. Отчасти Сократ уже осознает своё новое положение в мире. Например, он говорит на суде, что ведь «Сократ не простой человек», а также, «где человек себя поставил, там и должен стоять, не взирая ни на что другое и даже на смерть». В теоретическом плане здесь можно говорить о формировании самостоятельного поведения, которое невозможно без создания «приватных схем» (например, представлений, что Сократ не простой человек, что он сам ставит себя на определённое место в жизни и стоит там насмерть). Приватные схемы выполняли двоякую роль: с одной стороны, обеспечивали (организовывали) самостоятельное поведение, с другой — задавали новое видение действительности, включавшее в себя два важных элемента — индивидуальное видение мира и особое самосознание (ощущение себя личностью). Назовём такую действительность «персональной реальностью». Анализ платоновской «Апологии», показывает, что античная личность «потянула» за собой и формирование отдельных «сообществ». Так в суде над Сократом участвуют, по меньшей мере, четыре разные группы: партия противников Сократа, его защитников и учеников, колеблющееся «болото», наконец, исполнительная власть, включающая судий. Античное общество состояло из сообществ и других граждан античного полиса, сходившихся на публичной сцене (суде, собрании, на площади города, в театре и так далее), где каждый мог высказать свои убеждения и влиять на других. В результате складывалось общественное мнение, принимались коллективные решения, исполнение которых поручалось уже властям. Общество — это и не самостоятельный субъект, но отчасти и субъект, поскольку обладает своеобразным сознанием, может формулировать цели и реализовывать их. Общество структурируется «здесь и сейчас» в ходе общения, но имеет также и постоянную основу (всё её члены связаны «слабыми взаимодействиями», общими условиями жизни, принадлежностью к единому этносу, культурными реалиями, разделяемые всеми представителями общества). Каким же образом античная личность и сообщества взаимодействуют друг с другом, если учесть, что каждый из них видит всё Собственно рассуждения появляются тогда, когда человек, Другими словами, рассуждения — это инструмент и способ согласования поведения индивидов при условии, что они стали личностями и поэтому видят и понимают все Но рассуждать можно были Из истории античной философии мы знаем, что возникшее затруднение, грозившее парализовать всю общественную жизнедеятельность греческого полиса, удалось преодолеть, согласившись с рядом идей, высказанных Сократом, Платоном и Аристотелем. Эти мыслители предложили, Дополнительно решались ещё две задачи: правила мышления должны были способствовать получению в рассуждениях только таких знаний, которые можно было бы согласовать с обычными знаниями (то есть вводился критерий опосредованной социальной проверки) и, кроме того, они должны были быть понятными и приемлемыми для остальных членов античного общества. Другими словами, хотя Платон и Аристотель настаивали на приоритете общественной точки зрения (недаром Платон неоднократно подчёркивал, что жить надо в соответствии с волей богов, а Аристотель в «Метафизике» писал: «Нехорошо многовластие, один да властитель будет» [1, 217]), тем не менее, они одновременно защищали свободу античной личности. Конкретно, последнее требование приводило к формированию процедур разъяснения своих взглядов и обоснования предложенных построений. Уже применение к реальным предметам простых арифметических правил (операций) требует специального представления эмпирического материала. Для этого, подсчитав предметы, нужно получить числа; в свою очередь, чтобы подсчитать предметы, необходимо хотя бы мысленно их сгруппировать, затем поочерёдно выделять отдельные предметы, устанавливая их соответствие определённым числам. «Количество» и есть такое специальное представление действительности, выступающее для античного мыслителя как «сущность счёта». Такие же «сущности», задающие для мыслящей личности саму реальность, необходимо было построить для применения построенных Аристотелем правил мышления (они, как известно, в основном сформулированы в «Аналитиках»). Например, применение правила совершенного силлогизма к конкретному предмету, скажем, Сократу («Сократ человек, люди смертны, следовательно, Сократ смертен») предполагает возможность рассмотреть Сократа и людей как сущности, находящиеся в определённом отношении (Сократ как вид является элементом рода людей, принадлежит ему, но не наоборот). В данном случае Сократ и люди задаются категориями вид и род. Схематизируя подобные отношения, обеспечивающие применение созданных правил, Аристотель в «Категориях», «Метафизике» и ряде других своих работ вводит категории: «род», «вид», «начало», «причина», «материя», «форма», «изменение», «способность» и другие. С их помощью предметный материал представлялся таким образом, что по отношению к нему, точнее объектам, заданным на основе категорий, можно было уже рассуждать по правилам. Схемы и описания изучаемых явлений, созданные с помощью категорий и одновременно фиксирующие основные свойства рассматриваемого предмета, причём такие, использование которых в рассуждении не приводило к противоречиям, получили название понятий. Создание правил мышления, категорий и понятий, позволяющих рассуждать без противоречий и других затруднений, получать знания, которые можно было согласовывать с обычными знаниями, обеспечивая тем самым социальный контроль, а также понимать и принимать все предложенные построения (правила, категории и понятия), венчает длительную работу по созданию мышления. С одной стороны, конечно, мыслит личность, выражая себя в форме По отношению к обычному непрояснённому миру реальность, заданная в мышлении с помощью категорий, выступала как подлинный, ясный мир, выявленный в познании (науке) с помощью мышления. Вот здесь и началась история множественного истолкования действительности: каждый крупный философ, реализуя себя как личность и, одновременно, выполняя своё профессиональное назначение (нормировать и организовывать мышление) порождал индивидуальную персональную реальность, которую он воспринимал в качестве реальности как таковой, то есть социальной реальности. Уже в античной культуре сложились два основных взаимосвязанных способа использования мышления. С одной стороны, мысля и рассуждая, античный человек уяснял окружающие его природу, мир и самого себя, разрешал проблемы, возникающие, когда он не понимал, что происходило в действительности или как она устроена. С другой — мышление позволяло решать социальные задачи, касающиеся всех. Например, Аристотель и его школа осуществили настоящую реформу в сфере знания. Они поставили своей задачей заново в правильном мышлении получить знания, созданные к этому времени по поводу различных предметных областей софистами и философами. Для этого им пришлось сначала проанализировать существующие рассуждения и знания на предмет противоречий и других проблем. Затем схематизировать отобранные правдоподобные знания с помощью категорий, что позволило создать соответствующие понятия. Наконец, заново получить знания, используя уже созданные понятия, а также правила мышления и категории. Наиболее последовательно эта работа продемонстрирована в книгах Аристотеля «О душе» и «Физика». Анализ показывает, что указанная реформа, направленная на систематическое получение знаний по поводу определённых предметных областей, вылилась в построение античных наук. Итак, мир, который философ или учёный познавал, задавался с помощью категорий и понятий. Продуктом познания (оно было уже отрефлексированным) считалось знание. Процесс познания осознавался в представлениях о самом мышлении, философской и научной работе. В целом античное мышление выполняло три основные функции: позволяло получить адекватные для античной культуры знания о социальной реальности на их основе, в частности, была сформирована античная картина мира; см., например, «Этику» и «Политику» Аристотеля»), обеспечивала формирование для отдельной личности персональной реальности, наконец, создавала в античном обществе условия для согласованного поведения (сближения представлений о действительности). Однако, требование нормирования и обоснования мышления обусловливали рефлексию, в которой вторая функция мышления не «замечалась», игнорировалась. Античные мыслители (Платон, Демокрит, Аристотель и так далее) были уверены, что именно их личные представления о действительности являются общезначимыми и адекватными (истинными). В статье «Мышление в контексте современности (От «машин мышления» к «мысли-событию», мысли-встречи») охарактеризованную в работах Аристотеля конструкцию античного мышления я назвал «семиотической машиной», имея в виду, что с этого периода рассуждения и другие способы получения знаний строились в рамках институций, подобных аристотелевскому органону. Я утверждал, что периодически в развитии мысли и способах построения знания возникают ситуации, требующие «остановки мысли», создания «машин мышления» (одна из последних принадлежит Канту). Как правило, это ситуации, в которых возникают противоречия и другие заторы в мышлении, например, складываются принципиально новые способы построения знаний, критикуются как неэффективные старые способы и тому подобное; создание машин мышления необходимо и для массового распространения в культуре новых способов получения знаний [9]. Но помимо машин мышления вводилось представление о «мышлении-встречи», «мышлении-событии». Мышление как событие и встреча — это определённая форма жизни личности, осуществляемая с помощью рассуждений и размышлений, создающая условия для встречи данной личности с другими. Одновременно это может быть и форма социальной жизни, реализуемая через творчество личности и размышления [9]. Например, реализуя себя в мышлении, Сократ и Галилей порождают персональную реальность, которая, однако, дальше воспринимается обществом как точка роста в рамках социальной реальности. В ситуациях становления новой культуры и новой действительности мышление и жизнь личности совпадают, через них осуществляется и само становление. Если машина мышления строится именно так, чтобы возможно было мыслить в некотором смысле, не думая, то мышление как встреча и событие — это всегда уникальное негарантированное действо, состоится оно или нет зависит не от законов мышления, а от того, как «здесь и сейчас» сойдутся различные элементы и обстоятельства. Тем не менее, после того как мышление состоялось, событие случилось (почему, как раз здесь и на этом человеке — это всегда тайна), то становится возможным отрефлексировать структуру мысли, попытаться понять, что её обусловило и предопределило. Понятно, что полученные при этом знания могут быть использованы при осуществлении, разворачивании новых действ и порывов мысли, но в качестве чего? Не законов мышления, а всего лишь для сценирования и конституирования новой мысли, понимая, что помимо этих «знаний о состоявшемся мышлении» действуют и другие не менее существенные и обычно слабо осознаваемые факторы. Анализ показывает, что смена типов культуры (например, переход от Античности к Средним векам и далее к Возрождению, а затем Как показывает Соответственно, двуосмысленны также средневековые категории и онтология. Чтобы создать новую машину мышления и вообще осуществлять индивидуальную и социальную жизнь, средневековые мыслители, начиная от отцов церкви и философов, размышляют подобно Августину, Боэцию, Абеляру, создавая мыслительное пространство и поле, в котором только и может разворачиваться средневековая жизнь (неверующие приходят к Богу, начинают действовать в соответствии с требованиями христианства, готовятся к Страшному суду и встрече с Творцом и прочее). Переход к Средним векам знаменует собой также переструктурирование коммуникаций и самостоятельного поведения. Человек ориентируется теперь не только и не столько на себя, но не меньше — на другого человека, бескорыстную помощь (любовь к ближнему), а также на целое (общину, государство, Град Божий). Этическая нагруженность (например, та же идея христианской любви) и двуосмысленность средневековой мысли как раз и обеспечивают этот новый тип коммуникации и личности. В Новое время потребовалась естественнонаучная и инженерная мысль, чтобы передать власть новоевропейской личности, основывающей свои действия и жизнь на вере в законы первой природы. Потребовалась гуманитарная мысль, чтобы дать слово личности по Бахтину («Рядом с самосознанием героя, вобравшем в себя весь предметный мир, в той же плоскости может быть лишь другое сознание» [2, Существенно меняется структура мысли и условия для мысли-встречи, мысли-события, когда формулируются и начинают осуществляться новые «социальные проекты». Одним из первых социальных проектов можно считать задачу Аристотеля и его школы: нормировать рассуждения и доказательства и затем заново, опираясь на построенные нормы, получить знания об отдельных областях бытия. Второй проект — перестройка античного органона и мировоззрения на основе текстов Священного писания. Третий, относящийся к Распад существующей культуры или становление новой создают широкое поля для мышления-встречи, мышления-события. Как правило, в этот период необходима критика традиционных способов мышления и представлений и формирование новых подходов. Например, современные исследования всё больше подводят нас к пониманию, что картина в которой человек и мир разделены, неверна. Сегодня мир — это созданные нами технологии, сети, города, искусственная среда, которые в свою очередь создают нас самих в качестве «постава». Говоря о работе человека над собой, я имею в виду одновременно и работу, направленную на изменение нашей деятельности и жизни, что невозможно без изменения культуры и социума как таковых. Другая современная ситуация, требующая критической рефлексии — неразличение персональной и социальной реальности, а также знаний в функции продуктов и средств мышления и знаний как задающих реальность. Гипертрофированное и эгоцентрическое развитие современной личности, а также понимание реальности, как существующей безотносительно к культуре, деятельности и познанию, обусловливают толкование персональной реальности в качестве социальной. Дальше, поскольку персональных реальностей столько сколько мыслящих личностей, социальную реальность приходится редуцировать к языковым играм и локальным (персональным) дискурсам. Подведём итог. Мышление как момент жизни культуры и личности может быть охарактеризовано следующим образом:
Конкуренция разных норм мышления и разных систем мышления не только допустима, но, вероятно, является необходимым условием становления эффективной современной цивилизации. Иное дело, картины мира и другие институции, обеспечивающие её выживание и дальнейшее развитие. Они должны быть согласованными, образуя единый социальный организм. Но мышление — это всего лишь одна из подсистем социума, однако, на личностном уровне мышление часто обособляется в самостоятельную идеальную реальность, реальность как таковую. При таком обособлении, а также в качестве условия реализации отдельной личности, если, правда, не обращать внимание на последствия её жизни для культуры, идеология постмодернизма сохраняет своё значение. Но она перестаёт работать, если речь идёт о становлении современной социальной реальности и коммуникации. В последнем случае конституирование мышления предполагает не только формирование новых типов коммуникации, включающих рефлексию самого мышления, а также поиск коммуникационного консенсуса (приемлемых для многих представлений действительности), но и такую организацию социальной жизни и дела, которые объективно будут объединять людей, делая их зависимыми друг от друга. Вряд ли без этих усилий по организации совместной жизни нашу цивилизацию ожидает оптимистическая перспектива… | |
Библиография: | |
---|---|
| |