Владислав Леонидович Иноземцев:
Не наша марка. Может ли Россия включиться в аутсорсинговую гонку?

Тайваньская компания Foxconn с её почти миллионным штатом работников и объёмом продаж в 62 миллиарда долларов в год — это, пожалуй, вершина экономической пирамиды под названием аутсорсинг, который сегодня, без преувеличения, правит миром. Этот термин (от англ. Outer Source Using — «использование внешнего ресурса, источника») возник относительно недавно, однако именно в последнюю пару десятилетий он составляет суть глобальной экономики. России ещё только предстоит определить своё место в этой системе бизнеса.

Туда…

В 2004 году одной из центральных тем предвыборной кампании в Соединённых Штатах Америки оказалось стремительное сокращение рабочих мест в промышленности, которое, по мнению противников свободной торговли, было вызвано даже не конкуренцией со стороны иностранных компаний, а непатриотичным поведением самого американского бизнеса, переносившего производства за рубеж. Проблема стоила того, чтобы её обсуждать. С 1979 по 2007 год число американских промышленных рабочих сократилось на 5,5 миллиона человек, а их доля в совокупной занятости упала с 19,6 до 9,5 процента. В Китае за тот же период промышленная занятость выросла с 17 до 28 процентов, а доля промышленности в ВВП достигла 48,4 процента. И все потому, что многие американские компании стали крупнейшими производителями в азиатских странах.

Классический аутсорсинг — это передача некоторых функций компании на сторону, независимому производителю. На аутсорсинг отдают бухгалтерский учёт, приём звонков клиентов и так далее. Однако поистине глобальный размах процесс приобрёл с того момента, как крупнейшие западные корпорации принялись отдавать зарубежным партнёрам — прежде всего в Азии — производство отдельных компонентов, а затем и целиком товаров под своими брендами. Фундаментальными причинами стали резкое снижение транспортных расходов и сокращение торговых барьеров. В результате привезти из США комплектующие в Сингапур или Малайзию и вывезти обратно готовые изделия оказалось выгоднее, чем производить что­либо в Америке, — и уже к 2000 году около 40 процентов торговли между США и Китаем приходилось на сделки между американскими корпорациями и их подразделениями в Азии. При этом с начала 2000­х годов процесс приобрёл качественно новую специфику: если раньше в развивающихся странах создавались филиалы или подразделения крупных западных фирм, то теперь производственные операции передаются независимым и напрямую не контролируемым заказчиками компаниям.

Двумя важными заблуждениями по поводу аутсорсинга являются, с одной стороны, утверждение о том, что он выступает типичной стратегией всех развитых стран, с другой — что развивающиеся страны не могут противостоять нажиму международных корпораций.

Именно Соединённые Штаты Америки выступают основным потребителем массовой промышленной продукции, производство которой их корпорации (IBM, General Electric, Apple и многие другие) переносили за рубеж. В Японии восприняли эту же тактику и сегодня более 70 процентов продукции Sony, Panasonic и Hitachi производится не в Стране восходящего солнца. В Европе ситуация существенно отличается. Европейский экспорт более ориентирован на высококачественные индивидуализированные товары, цена которых несопоставима с их себестоимостью, что делает не слишком актуальной экономию на издержках. Поэтому ни Rolls­Royce, ни Ferrari не собираются организовывать производство в Китае, как не собираются делать это швейцарские часовщики, итальянские модельеры или французские производители предметов роскоши. Если европейцы и открывают мощности за рубежом, то только ориентированные на местные рынки, что можно назвать классическим аутсорсингом лишь условно. Кроме того, основным рынком аутсорсинга для Европейского Союза выступают недавно вступившие в ЕС страны Восточной Европы — и достижения здесь, без преувеличения, поражают. В 2009 году, например, в Чехии было произведено больше автомобилей, чем в России. Но всё же Европейский Союз — это единое экономическое пространство, и само понятие аутсорсинга применимо к нему лишь условно.

Кроме того, аутсорсинг осуществляется не вопреки воле развивающихся стран, а с их радостного согласия. Недовольные тем, что на предприятиях западных компаний в Индонезии или Вьетнаме работники получают 3–4 доллара в день, должны были бы сравнить эту зарплату не с доходами американских или немецких рабочих, а с доходами тех индонезийцев или вьетнамцев, которым не удалось получить место на этих предприятиях.

Очевидно, что аутсорсинг — это эксплуатация признанной и уважаемой марки, позволяющей экономить на оплате труда даже при некотором снижении качества продукции. В 1990­е годы исследования показывали, что электроника ведущих японских компаний, произведённая в Малайзии и Таиланде, поступала на гарантийный ремонт в среднем в 1,7 раза чаще, чем сделанная в самой Японии, однако уже к началу XXI века стоимость ремонта подобных изделий достигла такого уровня, что принтеры или видеоплееры стало проще выкидывать, чем чинить. Цена товара осталась единственным фактором, определяющим сбыт.

Сегодня многие крупные компании вообще не имеют своего производства в странах, в которых они зарегистрированы. Так, например, на IBM в США работают 115 тысяч человек из общего персонала в 398,5 тысячи; на Apple — 11,6 тысячи из совокупного штата в 34,3 тысячи человек.

… И обратно

Естественно, что такая тактика западных корпораций вызывает зависть у предпринимателей из развивающихся стран. В результате чего стало распространяться принципиально новое явление: двойной аутсорсинг, или «игра в прятки». Предприниматели из третьего мира, работающие на рынке собственных стран, регистрируют компании в Европе и США, давая им благозвучные имена, а затем начинают производить под их брендом товары, выдаваемые за выпущенные на аутсорсинге на Западе. Оборот этих фирм исчисляется десятками миллиардов долларов, и такая практика распространена отнюдь не только в Китае или Мексике, но и в России. Сегодня на российском рынке — особенно в сегменте бытовой техники — присутствует ряд марок, которые позиционируют себя как немецкие, итальянские, британские и так далее. При этом в странах происхождения об этих брендах ничего не слышали. Ларчик открывается просто: российские предприниматели регистрируют на Западе фирму­пустышку, нанимают дизайнеров, разрабатывающих внешний вид «импортного» продукта, далее следует могучая рекламная кампания, вбивающая в головы потребителей мысль о том, что данный производитель гарантирует, к примеру, «истинное немецкое качество». На самом деле товар производится в лучшем случае в России. Как правило же, ради экономии производство находится в Китае.

Впрочем, главный вопрос состоит в том, подходит ли России классический аутсорсинг. Стоит ли поощрять западных производителей переносить производство известных брендов в Россию? Опыт модернизировавшихся стран показывает: аутсорсинг — существенное подспорье в деле современной индустриализации. Его основной продукт — дисциплинированные и квалифицированные промышленные рабочие, которые в России являются сегодня дефицитом. При этом аутсорсинг — величайшая школа по снижению издержек и оптимизации производства, чему здесь ещё предстоит учиться и учиться. И наконец, аутсорсинг — это шанс выхода на мировой рынок для тех стран, которые либо вообще от него отлучены, либо выступают экспортёрами минерального сырья и полуфабрикатов. Привлечение производств из развитых стран — свидетельство собственной несостоятельности, но в то же время и ступенька на пути в будущее.

Хорошо это или плохо — дискуссионный вопрос, но сегодня можно констатировать, что в России промышленный аутсорсинг не сложился и, скорее всего, не сложится, так как внутренние цены на сырье, электроэнергию, размер заработной платы и показатели производительности труда делают производство в России невыгодным, за исключением рассчитанного на внутренний рынок и перемещаемого в страну ради избежания таможенных пошлин. Бюрократические препоны также серьёзно сковывают развитие по этому типу. Единственной нишей, которая пока ещё развивается, является аутсорсинг технологических разработок, компьютерного программирования и дизайна (этот рынок в России оценивается примерно в 900 миллионов долларов в год). Между тем здесь способности российских специалистов скорее используются, чем совершенствуются, да и к тому же на территории страны не остаётся активов, за которые западные компании могли бы держаться, — а, как особо отметил недавно американский политолог Параг Ханна, зависимость США от Китая возникла в первую очередь потому, что крупнейшие американские корпорации пришли в эту страну, «не имея никакой стратегии вывода оттуда своих производств». А от России в этом отношении Запад никак не зависит — для того чтобы Россия продолжала продавать сырьё, на неё даже не нужно давить.

В любом случае аутсорсинг был великой стратегией, принесшей Западу огромные богатства и власть над периферией мира. И та зависимость друг от друга со стороны всех участников этого процесса, которая сегодня становится все очевиднее, заставляет задуматься. Возможно, что единственные проигравшие в «аутсорсинговой гонке» — это те, кто не участвовал в ней ни на одной, ни на другой стороне.