Игорь Васильевич Бестужев-Лада — российский учёный, историк, социолог и футуролог, эксперт в области социального прогнозирования и глобалистики. Доктор исторических наук, профессор, член Российской Академии естественных наук, Международной академии информатизации, Академии космонавтики и Международной академии гуманизации образования, почётный президент Международной академии исследований будущего. Автор нескольких десятков монографий, многочисленных публикаций в периодических изданиях, ряда статей в третьем издании Большой советской энциклопедии, а также других работ, посвящённых прогнозированию и прогностике, историческим и социальным процессам. В последние годы разрабатывает возможные сценарии трансформации социально-политической ситуации в России. |
|
Античная традиция учит нас, что всё живое на Земле проходит циклы рождения, молодости, зрелости и старости. А затем наступают смерть и вновь рождение. Древние называли это Золотым, Серебряным, Бронзовым и Железным веком. Сказанное полностью относится к истории исследований будущего во второй половине ХХ века. Золотой век классики современных исследований будущего, по нашему мнению, открылся в 1952 году книгой Р. Юнгка «Будущее уже началось» и завершился в 1970 году книгой Э. Тоффлера «Футурошок». У этой истории, как всегда, была предыстория. Чтобы не говорить о тысячелетиях эсхатологии, утопий, философии истории, а также о ранней футурологии второй половины ХIХ — первой половины ХХ века, упомянем лишь о статьях Серебряный век открылся в 1972 году книгой «Пределы роста» Д. Медоуз с соавторами, и включил в себя всю первую десятку докладов Римскому клубу, открывших целое особое направление исследований будущего — глобалистику (анализ и прогноз развития глобальной проблемной ситуации современности), и завершился к началу Бронзовый век открылся в 1982 году последним сенсационным бестселлером в исследованиях будущего — книгой «Мегатренды» Дж. Найсбитта и завершился к Какие проблемы стоят сегодня перед исследованиями будущего? Первая. Аудитория психологически устала от апокалипсических картин будущего, которые открывают поисковые прогнозы. Да, видимо, человечество не переживет ХХI века — возможно даже первых двух-трёх десятилетий его — но только при наблюдаемых тенденциях. Это очень важное научное открытие, которое, по нашему мнению, вполне заслуживало бы Нобелевской премии, если бы эти премии выдавались не только за исследования прошлого и настоящего. Но его нельзя повторять бесконечно, не выявляя путей выхода из кризиса. Иначе получается психологический эффект «отторжения информации» и футурология начинает работать вхолостую. Вторая. Аудитория психологически устала от радужных картин будущего, которые открывают нормативные прогнозы. Да, все знают, что курить вредно. Ещё более вредны алкоголь и более сильные наркотики. Ну, и что? Мы же видим рост потребления наркотиков, несмотря на все уговоры резонеров. Точно так же все знают, что расточительство в потреблении энергии, загрязнение окружающей среды, нарастающий дисбаланс всей системы геобалансов, на которых держится человечество, угроза распространения и применения оружия массового поражения (особенно биологического), триумфальное наступление антикультуры на собственно культуру — что все это очень плохо. Мало того, гибельно для человечества. Ну, и что? Сегодня, в 2000 году, мы так же далеки от альтернативной цивилизации, как и в 1979-м, когда эта концепция только рождалась. И сколько ещё лет можно пытаться голыми словами загнать человечество в рай? Третья. Научный инструментарий исследований будущего разработан, в основном, в На наш взгляд, необходимо обратить внимание в первую очередь на три возможных «точки роста». Первая. Не секрет, что большинство решений до сих пор принимается интуитивно, волюнтаристски. Сначала решение, затем проблемы с последствиями — таков общий алгоритм. Здесь роль исследований будущего исключается изначально. Но даже в тех случаях, когда решение готовится заблаговременно, сначала вырабатывают решение, а уж затем приглашают футуролога. Естественно, последний оказывается в роли критика, оппонента, антагониста первого. Разумеется, неизбежен конфликт. И происходит своего рода полуаннигиляция: от футуролога избавляются, а управленец остаётся наедине с последствиями намечаемого им решения. Надо попытаться найти общий язык между разработчиками прогнозов и решений. Не уставать напоминать о том, что волюнтаристское решение всегда сопряжено с излишним риском. А в современных условиях риск всё чаще есть риск катастрофы. Подготовка решения должна начинаться с заблаговременного «взвешивания» его возможных последствий. Что составляет суть технологического прогнозирования. При таком подходе исследования будущего получают дополнительный стимул развития. Вторая. До сих пор проблемы, цели и возможные решения глобального, регионального и локального уровня в «литературе о будущем» представляются большей частью бессистемно, что значительно снижает эффективность такого рода информации. Необходимо сделать акцент на построении «дерева проблем», «дерева целей», «дерева решений» на всех уровнях, от глобального до локального. Может быть, такая прогностическая информация позволит поднять исследования будущего на более высокий уровень. Третья. Опыт показывает, что разрозненность прогнозов тоже значительно снижает их эффективность. Может быть, целесообразно больше внимания уделять мониторингу — периодическому анализу трендов и опросам экспертов. С тем, чтобы вырабатывать своего рода динамические ряды прогнозов, видеть их эволюцию и вносить соответствующие коррективы. Можно ожидать, что и таким образом уровень исследований будущего существенно повысится. В секторе социального прогнозирования Института социологии Российской Академии наук в |
|