Станислав Гроф, Эрвин Ласло, Питер Рассел:
Революция сознания. Второй день. Утро. Личный контекст

Изменение в ценностях

Эрвин Ласло: Вчера мы говорили о том, что, судя по всему, кризис в мире неминуем, однако есть и признаки трансформации в сознании, способствующей возможностям преодоления кризиса. Такая трансформация уже происходит и в «объективном» мире вне нас, и в нашем «субъективном» мире, для которого очень важную роль играют ценности. Каковы же природа и направление происходящей в обществе смены ценностей? Мне представляется, что этот вопрос имеет критически важное значение, поскольку он затрагивает всех нас и индивидуально, и коллективно.

Питер Рассел: Я интерпретирую нынешний ценностный сдвиг в терминах ослабления привязанностей эго. В основном ценностями для нас является всё то, что мы считаем важным в своей жизни. В западном обществе многие ценности носят автоцентрический характер, характер заботы о самих себе. Что думают обо мне другие люди? Получаю ли я то, что мне необходимо? Насколько я защищен? Есть ли у меня деньги, вещи и переживания, которые могут меня осчастливить? В достаточной ли степени мой мир находится под моим контролем? Это примеры вопросов, которые для нас важны, которые имеют для нас ценность и в столь значительной степени обуславливают наше поведение.

Когда автоцентризм ослабляет свою хватку — а это может произойти в результате глубокой духовной трансформации, о которой вчера говорил Стэн, или же просто потому, что мы становимся более зрелыми и мудрыми, — изменяется как раз то, что мы считаем важным, то есть происходит сдвиг в системе ценностей. Более глубокие уровни нашей самости в своей идентичности в меньшей степени зависят от внешних объектов, поэтому когда значительное число людей войдут в контакт с этими своими уровнями, то произойдёт, по всей видимости, и общая переориентация общественных ценностей.

Эрвин Ласло: Достаточно ли сильны изменения в системе ценностей отдельных людей, чтобы привести к модификации наших социальных институтов и общепринятых поведенческих кодов? Это очень важный вопрос, поскольку в своих социальных и профессиональных ролях мы ведем себя в соответствии с чужими ожиданиями. Что же происходят в этом отношении, если у вас было преобразующее переживание, ведущее к новым прозрениям и революции в вашем сознании? Продолжаете ли вы играть те же социальные роли, что и прежде? Ведёте ли вы себя, как прежде? Или, быть может, в большинстве случаев люди, прошедшие такие переживания, и вести себя начинают иначе?

Станислав Гроф: За прошедшие годы я многократно был свидетелем того, как переживания не только меняли людей, но и оказывали глубокое воздействие на ход их повседневной жизни. Зачастую при этом они не оставляли свою работу и не отказывались от своей жизненной ситуации в целом. Ведь люди определённых профессий — врачи, юристы, учителя и так далее — легко могут продолжать заниматься тем же, чем они занимались и раньше, но делать это с позиций иного модуса сознания, по-другому, с изменённым фокусом. Однако бывают и такие виды занятости, которые очевидно несовместимы с новым способом видения реальности, и в этом случае продолжать вести старый образ жизни невозможно.

Наглядный пример тому — один мой знакомый физик, написавший диссертацию о воздействии магнитного поля Земли на траекторию снарядов. Его диссертация была засекречена, после чего ему предложили работу в Пентагоне. Как он впоследствии рассказывал мне, он и его коллеги работали над очень конкретной задачей: как оптимальным образом распределить элементы ракеты с большим числом боеголовок, чтобы полностью «вычистить» территорию в сто квадратных миль. В ходе работы над математической стороной этой задачи он внезапно осознал, что имеет дело не просто с абстрактной задачей, что на самом деле речь идёт не о ста квадратных милях, а о человеческих жизнях, о детях, семьях, школах, больницах… Он понял, что до этого момента на самом деле не отдавал себе отчёта в том, к чему может привести его деятельность. Он поднялся сам не свой и покинул рабочее место, куда больше так и не вернулся. Позже он занялся телесно-ориентированной терапией, стал целителем, сильно заинтересовался вопросами духовности.

Эрвин Ласло: Мне тоже известны примеры откровений, полностью менявших жизнь людей. Недавно я познакомился с одним человеком, имя которого в прошлые годы было хорошо известно в Германии. В весьма молодом возрасте, будучи мясником, он подписал контракт со штабом американских оккупационных сил в Германии. По этому контракту он поставлял сосиски для войсковых кухонь и вскоре очень разбогател. В последующие годы он основал крупный мясоперерабатывающий комбинат, специализирующийся на производстве разных видов сосисок. Он стал очень богатым человеком, ему принадлежали огромные бойни, на него работали тысячи людей.

Однажды он поехал в отпуск в Сахару, где провёл две недели в пустыне, ведя почти бедуинский образ жизни. Там, совершенно неожиданно для него, ему пришло в голову, что то, чем он занимается, ужасно для животных и совсем не так уж хорошо для людей. Его пронзило острое ощущение зря проживаемой жизни. Он осознал, что должен прекратить забивать животных. Вернувшись домой, он продал все принадлежащие ему фирмы и создал организацию, занимающуюся экологическими проектами. Можно предположить, что его «просветление» каким-то образом было вызвано изменённым состоянием сознания во время пребывания в пустыне.

Такое может происходить на индивидуальном уровне, но для того чтобы изменилось общество в целом, необходимо, чтобы это происходило со многими индивидами. Как может большое количество людей получить столь значительные по своему смыслу переживания, чтобы полностью изменилась их жизнь? Возможно ли это вообще? И что мы можем сделать, чтобы способствовать этому?

Станислав Гроф: На сегодняшний день в нашем распоряжении имеется множество древних и современных методов, могущих ускорить такую трансформацию. Судя по всему, неуклонно растёт интерес в обществе к следованию по такому пути. Нередко такая трансформация происходит самопроизвольно. Кен Ринг описывает случай с мафиози, который радикально переменился после ОСП — околосмертного переживания. Кен говорил о «переживаниях омеги», имея в виду идею Тейяра де Шардена о точке омега, к которой человечество следует в своей эволюции. В разряд этих переживаний он включил, помимо ОСП, спонтанные мистические состояния, психоделические переживания, переживания людей, побывавших в контакте с НЛО, а также такие самопроизвольные психодуховные кризисы, или ситуации «духовной скорой помощи», как пробуждение кундалини.

Питер Рассел: Примером, наглядно иллюстрирующим изменение в сознании многих людей, является отношение нашего общества к потреблению в пищу мяса. Всего двадцать лет назад вегетарианство воспринималась как необычная и весьма эксцентричная причуда. Сегодня оно стало настолько распространённым явлением, что большинство ресторанов предлагает клиентам в своих меню качественные вегетарианские варианты. Эта перемена в общественном сознании была вызвана целым рядом факторов. Некоторые стали вегетарианцами по соображениям здорового питания; другие — из-за заботы об экологических последствиях мясообрабатывающей индустрии; третьих приводит в ужас массовое убийство живых существ, и они не хотят принимать участие в этой жестокости; четвёртые просто неспособны заставить себя взять в рот нечто, что сами неспособны убить. Общий результат — массовый сдвиг в сторону той или иной степени воздержания от употребления мясного — заметьте, не полное вегетарианство, а скорее предпочтение более сбалансированной диеты. Такая смена ценностей стала возможна потому, что размышления многих людей о мире и их понимание его стали глубже.

Станислав Гроф: Эрвин, вы спросили меня, как мы можем способствовать значительной трансформации большого числа людей. В некотором роде это уже происходит в самых разных аспектах. Множество различных переживаний способны ускорить трансформацию и эволюцию сознания. Например, уже упоминавшиеся мною переживания омеги, по терминологии Кена Ринга. Все они оказывают глубокое воздействие на структуру личности, на её мировоззрение, иерархию ценностей и жизненную стратегию. Все они как-то связаны с постижением разрушительного и саморазрушительного характера курса, которому следует наше общество. Бывает, что в переживаниях буквально возникают видения общественных и природных катаклизмов и катастроф, которые произойдут с нами, если мы не изменимся. Естественным результатом переживаний омеги являются чувство всепланетного гражданства, глубокая экологическая осознанность в отношении универсальной духовности всеобъемлющей природы, идущей на смену сектантству и нетерпимости нынешних религий мейнстрима. Мне представляется очень важным для нашего будущего, чтобы знания о «технологиях священного» стали доступны людям в самом широком масштабе через средства массовой информации. Очень важно также позаботиться о создании систем поддержки для лиц, переживающих спонтанные преображающие кризисы.

Эрвин Ласло: Разрешите мне, однако, вернуться к вопросу, который не прекращает занимать меня: откуда всё-таки берутся эти необычные переживания? Являются ли они исключительно индивидуальными, свойственны ли они всему человечеству или, быть может, волна переживаний, характерная для нашего времени, спровоцирована чем-то, что находится за пределами человечества?

Станислав Гроф: В духовных переживаниях у людей обычно возникает чувство, что они подсоединяются к некоему внеличностному источнику — высшей силе или высшему сознанию. Оно может принимать форму архетипического существа или вообще полностью выходить за пределы формы. Когда происходит последнее, оно воспринимается как Космическое Сознание, Универсальный Разум, Дао — тут можно использовать и любое другое имя, которым вы пожелаете назвать недифференцированную божественность. В переживаниях контактов с НЛО этот источник представляется внеземным разумом, существом или существами из другой части вселенной.

Разумеется, всегда остаётся открытым вопрос о том, что означает внутрипсихическое и что находится вне психики. С точки зрения более широкой трансперсональной перспективы, то, что воспринимается как божественное, по сути является более высоким аспектом нас самих, а внеземные переживания происходят, вероятно, из коллективного бессознательного. Так же, как в индуистской концепции Атмана-Брахмана индивидуальная психика в конечном счёте соизмерима со всем сущим.

Питер Рассел: Я порой задумываюсь над тем, насколько вообще важен вопрос о разнице между тем, что происходит внутри нас, и тем, что зарождается «там», снаружи. Может быть, любое различие между «там, вовне» и «здесь, внутри» — иллюзорно, а важна лишь ценность самого переживания. Духовные переживания практически всегда являются очень сильными и волнующими, и во многих случаях они меняют жизнь людей к лучшему.

Станислав Гроф: С уверенностью можно лишь констатировать, что все эти переживания воспринимаются как возникающие из источника, запредельного тому, что люди обычно считают своей личной идентичностью, своим «заключённым в кожу эго». Кроме того, они обладают способностью самым радикальным образом выводить ограниченное человеческое самовосприятие далеко за пределы привычных границ.

Эрвин Ласло: Не исключено, что противопоставление того, кем являюсь я, и того, что не является мной, вообще не представляет собой наиболее удачную постановку вопроса. Возможно, в каждом из нас есть частица того, что пребывает за нашими пределами.

Станислав Гроф: Безусловно, именно в этом состоит базовый принцип многих эзотерических систем: человек это микрокосм, отражающий макрокосм, это микрокосм, имеющий доступ к информации о целом. Внизу то же, что и наверху. Внутри то же, что и вовне.

Этот принцип мы обнаруживаем в самых разных системах — в древней джайнской концепции джив, в Хва Йень, в буддизме Аватамсаки, в Тантре, в Каббале, в герметической традиции. В новые времена сходная идея присутствует в монадологии Лейбница, в голографической модели вселенной, в процессуальном мышлении Уайтхеда и, разумеется, Эрвин, в вашей собственной концептуальной системе. Все эти модели, древние и современные, предлагают радикально отличную альтернативу жёсткой и ригидной дихотомии между внутренним и внешним, между индивидом и космосом.

Эрвин Ласло: Да, согласно моей точке зрения, человек является не отдельным существом, а интегральной частью окружающего его мира. Для Запада эта мысль нова, ведь само открытие ценности индивидуума принадлежит западному Ренессансу. С тех пор индивидуальность отдельного человека ценится именно за её уникальность, за то, что, благодаря ей, он — отличие от всех остальных людей и всего остального мира. В сегодняшней культуре мы все ещё склонны ставить уникального индивида на более высокую ступень развития, чем коллективно-ориентированную личность.

Однако в последнее время наблюдается постепенный возврат к пониманию того, что индивид не полностью отдéлен, что он является частью более крупной, более всеобъемлющей общности людей с её экологией и антуражем. Разумеется, такое понимание сопряжено со страхом, что индивид является всего лишь болтиком в механизме, нейроном в глобальном мозге.

Питер Рассел: Совсем необязательно рассматривать растущее чувство индивидуальности как нечто негативное. Это важная часть процесса нашего эволюционного развития; без этого наша цивилизация выглядела бы совершенно иначе. На сегодняшний день важно уравновесить это чувство осознанием того, что мы являемся также частью более крупного целого. Так мы сможем развивать степень своего взаимного сотрудничества и согласованности в направлении более обширной и всеобъемлющей осознанности, не пытаясь при этом свести на нет одно из величайших достижений эволюции.

В действительности нам необходимо не сдерживать свою индивидуальность, а, напротив, лелеять её, доводя до полного роста. Та самоидентификация, которая господствует в нашей культуре, проистекает скорее из ограниченного чувства самости. Многие выводят свою идентичность из того, чем они обладают и чем занимаются, из того, какими видят их другие, из своего социального статуса, из выполняемых ими ролей, из своей работы, из убеждений, которых они придерживаются, даже из машины, которую они водят. В таком положении есть множество изъянов. Идентичности, зависящей от того, чем мы владеем и что делаем в мире, постоянно грозит опасность. Если что-то из этого меняется, или даже нам только кажется, что что-то меняется, наше самоотождествление оказывается под угрозой, и мы зачастую совершаем определённые поступки и произносим определённые слова не потому, что это действительно то, что уместно совершать и говорить, а потому что испытываем потребность в подкреплении своей самости.

Парадоксальным образом, именно эта ситуация заставляет нас подавлять свою подлинную идентичность. Мы делаем это, чтобы соответствовать общественным нормам и получать признание и оправдание, необходимые нам для хорошего самочувствия. Вместо того чтобы хранить верность собственной самости, люди слишком часто конструируют абсолютно искусственный образ себя и совершают в результате множество поступков, ни в малейшей степени не отдавая себе отчёта в том, правильные они или нет.

Эрвин Ласло: Полностью согласен с вами. Проблемой является не индивидуальность как таковая, а изолированная индивидуальность, воспринимаемая как отдельная, даже отрезанная от общества и природы.

Питер Рассел: Именно эта разновидность слепой индивидуальности и представляет собой проблему. Необходимо искать способы помочь людям внутренне раскрепоститься, свободно думать о самих себе, входить в контакт со своей собственной глубокой мудростью и давать ей свободное выражение в своей жизни.

Такой вид индивидуальности, находясь на более высоком витке эволюции, не вступает в конфликт с сотрудничеством с обществом. Напротив, он способен лишь усилить его. Преодолев границы искусственно выстроенного чувства самости, вы в значительной степени преодолеваете ту разновидность заботы о себе, которая препятствует подлинному состраданию, вы лучше видите и чувствуете чужие потребности.

Станислав Гроф: Мировоззрение, доминирующее в западной индустриальной цивилизации, не служит хорошей службы ни коллективу, ни индивидуальности. Его кредо — заблуждение. Оно проповедует способ бытия и жизненную стратегию, которые в конечном счёте неэффективны, разрушительны и не приносят удовлетворения. Оно внушает нам, что для счастья достаточно победы в соревновании за деньги, за материальные приобретения, за социальное положение, власть и славу. Как мы уже увидели в ходе этого разговора, всё это совершенно неверно. В этом отношении западная цивилизация находится в плену великого заблуждения. Люди, следующие этой стратегии, гонятся за миражом. Она обречена на поражение, независимо от того, достигается ли поставленная цель, поскольку она совершенно неспособна принести удовлетворение и чувство свершения.

Кен Уилбер в своей книге «Проект Атман» высказывает интересные мысли на этот счёт. Он подробно описывает конкретные результаты основополагающей идеи Вечной Философии, согласно которой наша истинная природа божественна и в конечном счёте мы идентичны с космическим творческим принципом. Несмотря на то, что процесс творения отделяет и отчуждает нас от нашей божественной идентичности, само осознание нашей связи с ним, утверждает Уилбер, никогда полностью не теряется. Глубочайшей мотивирующей силой в человеческой психике на всех уровнях нашего развития является тоска по возврату к переживанию своей божественности. Разумеется, эта цель недостижима до тех пор, пока мы продолжаем верить, что являемся действующим в материальном мире телом-эго. Для её достижения мы должны стать всем тем, что мы есть.

Эрвин Ласло: Вы можете поподробнее раскрыть эту мысль, Стэн?

Станислав Гроф: Этот момент хорошо иллюстрирует известная история об Александре Великом. Это, безусловно, пример человека, чьи мирские достижения трудно поставить под сомнение. О его успехах в достижении божественного статуса в материальном мире мог бы мечтать каждый, зачастую его так и называли — Александр Божественный. А история такова: после целой серии блистательных военных побед, сделавших его правителем обширнейших территорий от его родной Македонии до границ Индии, Александр вторгся и в Индию. Там он узнал о неком йогине, обладающем необычными способностями, или сиддхи, в том числе — способностью предвидеть будущее.

Александр отправился в пещеру к этому йогину, чтобы спросить его о том, что уготовано ему самому. Тот был глубоко погружён в свою духовную практику, однако Александр нетерпеливо прервал его медитацию, спросив, действительно ли он умеет видеть будущее. Йогин молча кивнул головой и возобновил медитацию. Александр вновь прервал его, задав ему ещё один безотлагательный вопрос: «Можешь ли ты сказать мне, удастся ли мне завоевать Индию?» Йогин немного поразмышлял, затем медленно открыл глаза, окинул Александра долгим сострадательным взглядом и мягко сказал: «В конечном счёте тебе понадобится лишь кусок земли длиной в шесть локтей».

Трудно найти более пронзительный пример человеческой дилеммы между отчаянным усилием обрести реализацию собственной божественности материальными средствами и ограничениями, которые накладывает на нас наше отождествление с телом-эго. Достичь полного осуществления своего потенциала в качестве божественных существ можно лишь посредством внутреннего переживания. Это требует смерти и преодоления нашей отдельной самости, кончины нашей идентификации в качестве «эго, заключённого в кожу». По причине своего страха перед исчезновением эго, мы вынуждены предлагать Атману всевозможные подмены и суррогаты. Их содержание всегда зависит от конкретной жизненной стадии и меняется по мере их прохождения.

Для эмбриона и для новорождённого заменителем Атмана является блаженное переживание хорошей матки или хорошей груди. Для ребёнка это — удовлетворение элементарных физиологических потребностей и чувство безопасности. К тому времени, когда мы достигаем взрослости, проект Атман разрастается, достигая огромной сложности. Теперь уже есть широкий спектр суррогатов Атмана, они включают, помимо пищи и секса, деньги, славу, власть, внешность, знания и многое другое. Но в то же время мы не перестаём чувствовать, что в самом глубоком смысле мы идентичны с творческим принципом, с всецелостью творения. Поэтому суррогаты любой сложности и любого масштаба всегда остаются неудовлетворительными. Конечное удовлетворение нашей неутолимой жажды лежит во внутреннем мире, а не в преследовании каких бы то ни было мирских достижений. Лишь переживание собственной божественности в необычном состоянии сознания способно удовлетворить наши глубокие нужды.

О жизненных целях

Эрвин Ласло: Предлагаю перейти к обсуждению более земного, но не менее важного вопроса о чрезвычайно распространённом в современном мире ощущении общей потери смысла. Большинство людей сами не знают, что именно важно для них в жизни. Может быть, нам удастся пролить свет и на этот вопрос?

Позвольте для начала спросить следующее: что именно является важным в том, чем мы занимаемся прямо сейчас, то есть в диалоге? Мне представляется, что ключевым моментом любого диалога, более важным, чем любые техники по индуцированию в людях определённого умонастроения, является необходимость позаботиться о том, чтобы все участники знали, о чём говорят остальные. Без этого диалог не является диалогом. Они должны также признавать важность обсуждения того, о чём идёт речь, — признавать необходимость понять нечто, что ещё не получило должного понимания. Необходимо, чтобы каждому участнику было важнее выслушать чужую точку зрения, нежели отстоять свою. Если вы способны преодолеть потребность в утверждении своего эго и понять, что диалог это средство достижения чего-то нового, вы проявите больше открытости, больше готовности отложить в сторону мелочную озабоченность тем, «кому в конечном счёте всё это на руку», и сконцентрироваться на предмете обсуждения.

Питер Рассел: Этот подход применим ко всей нашей жизни. Что, на самом деле, важно в моей жизни? Сама постановка вопроса — «Чего я в действительности хочу?» — может оказаться поучительным упражнением. В первую очередь, конечно, чаще всего приходят на ум ответы, обусловленные нашим биографическим и социальным опытом. Кроме того, им свойственна ограниченность нашим представлением о возможном и невозможном. Но если продолжать задавать этот вопрос снова и снова, каждый раз проникая все глубже, размышляя на тему: «Почему я этого хочу?», то многие в результате приходят к очень похожим выводам. Оказывается, в конечном счёте мы все стремимся чувствовать внутренний комфорт, ощущение внутреннего мира, свободу от страдания. Нам только кажется, что мы хотим чего-то внешнего — денег, продвижения по службе, улучшения взаимоотношений, отпуска, — но всё это не служит нашей подлинной цели. В пределе мы все желаем улучшить своё состояние сознания. Это не означает, что надо бросить работу и приняться за внутренние поиски. Однако важно сохранять осознавание того, что ни работа, ни деньги не являются целями сами по себе, это лишь средства для достижения более глубокой, духовной цели.

Эрвин Ласло: Работа, выполняемая человеком, может находиться на разных уровнях осмысленности. На самом низком уровне человек работает только ради получения платы, и ему совершенно неважно, чем именно заниматься. Разумеется, существуют некоторые виды деятельности, которые необходимо совершать, несмотря на то, что они полностью лишены какой-либо осмысленности. Будем надеяться, что когда-нибудь часть таких работ будут выполнять машины, и люди освободятся для совершения более осмысленных действий.

Ко второму уровню относятся виды деятельности, которые мы выполняем, потому что для нас это интересно и увлекательно. Обычно такого рода деятельностью является хобби. Особенно хорошо, когда человек, занимаясь своим хобби, тем самым ещё и зарабатывает деньги. Но и это ещё не самый высокий уровень, поскольку он не поднимается выше развлечения и приятного времяпрепровождения.

На следующем уровне человек задаётся вопросом, является ли его работа по-настоящему осмысленной, служит ли она какой-то цели, ведёт ли она к личной реализации. Если ему удаётся найти ответы на эти вопросы, или если он может заниматься чем-то, что приносит ему и доход, и удовлетворение, и чувство свершения, то, значит, ему очень повезло. Разумеется, достижение целей самого высокого уровня, как правило, нелегко. Иногда они требуют жертв. Пример тому — мученики. Не думаю, что они стали бы добровольно жертвовать собой, если бы не были убеждены в важности своих целей. Или великие артисты, живущие на чердаках, жертвуя материальным благополучием ради своего искусства. Уровень, которого достигает человек, зависит от того, насколько он амбициозен. Обычно, если только его экономическая ситуация не находится ниже всяких допустимых норм, ему требуется подняться выше первого уровня. Когда он выполняет работу только ради заработка, он забывает её, как только она завершена. Закрывая дверь офиса или магазина, он тут же выбрасывает её из головы и начинает смотреть по сторонам, думая о том, как потратить заработанные деньги.

Мне кажется, что самое лучшее — уметь сочетать свою частную жизнь и общественную деятельность увлекательным и осмысленным образом. В этом случае удаётся достигать свершений, сохраняя гармонию тела и души. Важно не бояться следовать своим наклонностям, придерживаясь ощущения, что вы идёте именно к тому, что вы действительно хотите совершить в своей жизни.

Правда, в жизни многих людей на Западе — хотя, конечно, не всех — есть определённая ловушка: это свойственный им скептицизм в отношении их собственного желания или даже самой их способности действовать во благо общества и жить в ладу с природой. Многие придерживаются такой точки зрения, что весь этот разговор о целях и смысле есть лишь самообман, и вообще, дескать, люди работают потому, что им нужны деньги. Все, от посыльного и дворника до президента крупной компании и президента государства, просто зарабатывают деньги и, если могут, становятся богаче. Такой вид мышления игнорирует все, связанное с осмысленной работой и свершениями сверх ежемесячной платёжной ведомости.

Питер Рассел: В этой связи напрашивается вопрос о том, почему люди так привязаны к деньгам. Сами по себе деньги не делают нас счастливыми; обладание грудой зеленой бумаги, кусков жёлтого металла или отпечатанных на банковском бланке цифр счастья не приносит. Ценность денег в том, что мы можем на них приобретать. Их можно использовать для того, чтобы покупать разнообразные предметы, которые, как нам кажется, сделают нас более довольными, более защищёнными и более уравновешенными. Значит, мы опять возвращаемся к выводу, что внутренние чувства и переживания человека находятся в зависимости от того, чем он обладает и что он делает во внешнем мире, от доступных ему видов переживаний. Мы думаем, что чем больше у нас будет денег, тем мы будем счастливее. Но на самом деле между финансовым благополучием и счастьем очень низкая корреляция. Я знаю весьма обеспеченных и в то же время подавленных и беспокойных людей, отнюдь не чувствующих себя в безопасности. Но у меня же есть и друзья, являющиеся по западным меркам бедными людьми, с трудом сводящими концы с концами и живущими на случайные заработки, однако именно — самые счастливые, доброжелательные и любящие люди, которых я знаю.

Эрвин Ласло: Они вырвались из-под власти всех этих свойственных обществу потребления стимулов и ловушек накопительства, всех этих убеждений, согласно которым, если у вас есть деньги, вы можете купить то, что даст вам покой, статус и престиж, и что чем больше вам принадлежит вещей, тем вы лучше.

Недавно в Индии я видел рекламу — кажется, холодильника, — в которой рекламируемый продукт открытым текстом назывался «гордостью владельца, предметом зависти соседа». Дескать, если вы купите его, вы будете гордиться, а ваш сосед — завидовать. И это соображение считается основным стимулом для совершения покупки. Согласно этому виду заблуждения, вы, как человек, лучше, если можете купить более дорогую вещь. В этом случае вы будете горды собой, а ваши соседи будут вам завидовать.

Питер Рассел: Достаточно взглянуть на любую рекламу любого продукта или услуги, чтобы убедиться, что за всем этим стоит такое сообщение: купи это — и будешь чувствовать себя лучше. Такой призыв апеллирует к вере в то, что наша внутренняя гармония находится в зависимости от того, что мы делаем или чем обладаем. Именно эта вера и держит нас в зависимости, которую реклама старается всеми силами упрочить.

Станислав Гроф: Психология рекламы представляется мне крайне интересным явлением. Всем известно, как часто работники рекламы ради продажи своих продуктов эксплуатируют человеческую гордость, жадность, сексуальность. Использование сексуальности распознать легче — по крайней мере тем из потребителей, у которых более высокий уровень образованности и знакомства с фрейдовским психоанализом, способным заметить не только открытое использование темы секса в целях продвижения товаров или услуг, но и более тонкий, скрытый сексуальный символизм.

Кристина в своём исследовании взаимосвязи между наркотической зависимостью и духовностью обнаружила, что рекламная индустрия всё чаще пытается соблазнять потребителей, прибегая к духовной символике. У Кристины уже накопилась солидная коллекция образцов рекламы, в которых различные продукты привязываются к образам золота, драгоценных камней, божественного света, звёздного неба, радуг, павлиньих перьев, горных пиков и к другим символам, которые широко используются в различных духовных традициях. Все это достаточно ясно иллюстрирует тот факт, что гонка за материальными благами и рыночным рогом изобилия является для западной индустриальной цивилизации суррогатом давно утраченной духовности.

Питер Рассел: Очень важной особенностью революции сознания, о которой мы говорим, является постепенное пробуждение людей к распознаванию лежащей глубоко в каждом из нас истины: нет, это не так, я могу самостоятельно определять свои чувства, я не обязан быть жертвой внешних обстоятельств. Люди находят в себе мужество посмотреть в лицо этой внутренней истине. И в чём большей степени мы это делаем для себя, тем больше мы даём силы и другим для того, чтобы они могли отстаивать то, что чувствуют правильным. Пробуждение и есть избавление от своей привязанности к материальному миру.

Эрвин Ласло: Если бы таким образом пробудились многие, то не было бы этих реклам. По крайней мере, их не было бы в таком количестве. Это порочный круг, своего рода циклический механизм. Люди нуждаются в чём-то, поэтому они приобретают определённые продукты или услуги, затем их убеждают в том, что они совершили замечательный поступок, и поэтому они покупают снова то же самое или что-то похожее, независимо от того, нужно ли это им на самом деле. Воздействие этого цикла можно преодолеть в том случае, когда люди начинают понимать, что неограниченные приобретения, не соответствующие их подлинным потребностям, не делают их ни лучше, ни счастливее.

Тождественность материального стандарта качеству жизни — ложна. Можно иметь замечательное качество жизни при относительно низком материальном стандарте. Можно вести очень высококачественное существование, не тратя кучу денег и не потребляя неумеренное количество энергии и ресурсов. Речь идёт о выборе стиля жизни, и сюда входит все — от выбора профессии и мебели до выбора друзей. Вы можете вести простую и качественную жизнь или жить дорого, хвастливо и напоказ. Всегда есть выбор.

В западном мире мы живём в агрессивной и соревновательной культуре. Однако в том же самом западном мире, как уже говорилось, есть и свой передовой край, свой авангард, есть те, кто всё больше входят в контакт с собой и со всем миром через трансформирующие переживания. Большинство людей пока не имеет опыта такого переживания, большинство ведёт банальное существование, предаваясь непрекращающемуся соревнованию друг с другом в рамках непреодолимых систем, стараясь не потерять работу, удержаться на плаву. Люди главным образом питаются информацией из СМИ, рекламы и общественной образовательный системы. Большинству все ещё трудно подняться выше этого уровня.

Конечно, в традиционных обществах люди, как правило, находятся в более тесном контакте с разворачивающейся вокруг них реальностью. Но многие уже и там устремлены к прогрессу по западному образцу. А это означает, что из шести миллиардов человек в сегодняшнем мире лишь несколько миллионов готовы встать на путь, ведущий к трансформирующим переживаниям. Огромная масса все ещё шагает под бой иного барабана.

Если новое сознание не сумеет достичь сознания значительного количества наших современников, ситуация сложится очень тяжёлая. Совершенно недостаточно перемен в сознании нескольких человек в Калифорнии; если жители Китая не пойдут по пути трансформации, то они будут имитировать то, что по их представлениям является западными ценностями, и повторять наши ошибки. А если при этом не будет меняться сознание западного мейнстрима, то это будет лишь ещё больше убеждать китайцев в состоятельности их убеждений. Мы должны не только проповедовать другим; мы и сами должны жить в соответствии с тем, что проповедуем. Поэтому, я думаю, эволюция сознания во всём мире абсолютно необходима.

Станислав Гроф: Несколько лет назад президент Чехии Вацлав Гавел выступил с интересной речью в Стэнфордском университете на церемонии вручения ему премии Джексона Х. Ралстона. Он подверг критике форму, которую западная демократия приняла за несколько последних десятилетий. Хотя первоначально она основывалась на глубоких духовных принципах, отмечал Гавел, с тех пор она выродилась в своего рода стратегию потребительства. Влияние западного мира на развивающиеся страны выражается в основном в экспорте технологии и товаров потребления. Очень часто это происходит ценой подавления и уничтожения аутентичной ритуальной и духовной жизни этих стран и подмены её материализмом и атеизмом. Во многих случаях демократические страны использовали ради удовлетворения своих интересов аморальные и антидемократические средства. Гавел подчеркнул, что такая форма «демократии», лишённая возвышенных духовных принципов, никак не может больше быть надеждой для нашего страждущего мира.

Эрвин Ласло: Люди в менее индустриализированных частях света жаждут учиться на нашем примере так называемому правильному стилю жизни, узнавать от нас, что такое хорошо жить, и зачастую получают совершенно неверные знаки.

Станислав Гроф: Современная технология способна предлагать людям в традиционных обществах невероятные соблазны. Она демонстрирует множество приспособлений и увлекательных игрушек, могущих сделать жизнь более комфортабельной и легкой — по крайней мере, на поверхностном уровне. В то же время на культурную жизнь в так называемых «развивающихся» странах она оказывает поистине разрушительное воздействие. Везде, куда ввозится западная технология, она стремится уничтожить традиционные ценности, ритуальную и духовную жизнь, творческие достижения в ремеслах и искусствах.

Питер Рассел: Самая опасная статья нашего экспорта — это наши ценности. С помощью товаров мы соблазняем жителей развивающихся стран покупать, а с помощью средств информации — особенно телевидения — поощряем их усваивать нашу автоцентрическую систему ценностей. Именно такая установка сознания и породила нашу коллективную невменяемость.

Поэтому я думаю, главная наша цель не в том, чтобы влиять на остальную часть мира, а в том, чтобы способствовать сдвигу в сознании людей на Западе. Здесь это особенно необходимо. И именно здесь мы можем явить собой пример для остального мира.

Гроф: Полностью с вами согласен. Экспортирование в развивающиеся страны нашей системы ценностей и нашего стиля жизни в их нынешней форме представляет собой рецепт глобального самоубийства. Подумайте о численности населения в Китае, в Индии, в Африке и в Южной Америке! Вместо этого мы должны больше интересоваться ростом числа тех, кто уже стал меняться, в нашем собственном обществе. Нам должно быть важно, чтобы они стали большинством.

Эрвин Ласло: В нашей собственной части мира уже идёт революция в сознании людей. Но всё ещё остаётся это сверлящее сомнение: достаточно ли быстро она развивается?

Питер Рассел: Думаю, что нет. Поэтому мы должны постоянно думать о том, что мы можем сделать для ускорения перемен. Я часто слышу, как люди говорят, что другие должны меняться — этот политик должен измениться, эти деятели бизнеса должны измениться, или эти обычные люди на улице должны измениться. Но, перекладывая бремя изменения на других, мы пренебрегаем самими собой. Легко говорить о том, что «им» надо измениться, однако не стоит забывать, что каждый из нас тоже один из них. Я — один из миллиардов людей, которые нуждаются в повышении своего уровня сознания. Более того, я единственная личность на этой планете, за которую я в состоянии отвечать в полной мере. Никто, кроме меня, не изменит меня. Поэтому главный вопрос состоит в том, что я могу предпринять, чтобы ускорить темпы своей собственной эволюции? Что ещё я могу сделать ради изменения своего собственного сознания?

Это означает не то, что моя ответственность заканчивается на мне, но то, что она должна начинаться с меня самого. Ответственность каждого человека распространяется на то, что я называю его сферой влияния. Наша сфера влияния — это все те люди, с которыми мы тем или иным образом взаимодействуем. Она может включать нашу семью, людей, с которыми мы работаем, наших соседей, тех, с кем мы находимся в социальном контакте. Для нас троих, поскольку мы все писатели и взаимодействуем с другими людьми на более широкой арене, эта сфера включает и тех, кто читает наши книги, приходит на наши выступления и семинары, слушает нас по радио и по телевидению. Однако она не включает всех обитателей планеты. Например, в мою сферу влияния не попадают президенты большинства крупнейших стран мира, разве что они прочтут какие-нибудь мои книги.

Поэтому, в связи с вопросом о том, что мы можем предпринять для того, чтобы помочь другим меняться, я полагаю, что мы должны начать ориентироваться на тех, кто находится в нашей сфере влияния. Итак, вопрос в том, что я могу предпринять, чтобы помочь именно этим людям в их личном внутреннем путешествии.

Станислав Гроф: Вне всякого сомнения, крайне важно начать с самих себя. Слишком легко подпасть под власть иллюзии, что мы уже прибыли в пункт назначения, и теперь нас может заботить лишь изменение остального мира. Однако вопрос, на котором настаивает Эрвин, — как мы можем наиболее оптимальным образом ускорить трансформацию в окружающем нас мире? — тоже требует ответа.

Мы уже говорили о важности смены парадигм, пересмотра ряда основополагающих аспектов мировоззрения западной индустриальной цивилизации и превращения существующих технологий трансформации в более известные и доступные. Я полагаю, что столь же важная задача — обнаружение оптимальных возможностей поддержать те изменения, которые уже происходят. Ранее я упоминал о том, что мы с Кристиной интересуемся спонтанными переживаниями необычных состояний сознания — мистическим опытом и психодуховными кризисами. К ним относятся, в частности, такие явления, как пробуждение кундалини, последовательность смерти-возрождения, временное растворение границ и переживание космического единства, драматические случаи психического самораскрытия, опыт прошлых жизней и тому подобные переживания. Современная психиатрия привычно вешает на них ярлыки психозов, считает их симптомами душевной болезни. По нашему мнению, в действительности это — кризисы трансформации. Если предоставить им правильное понимание и уход, они могут стать исцеляющими, преображающими и даже эволюционными процессами изменения.

Ещё один злободневный вопрос — алкоголизм и наркозависимость. Как вы знаете, в настоящее время мы переживаем настоящую эпидемию этой проблемы. Исследователи надличностных областей всё чаще склоняются к тому, что наркомания является выражением неудовлетворённого стремления к духовности и происходит из неверно понимаемого и идущего в неправильном направлении поиска трансценденции. Люди с сильной потребностью в духовности, которые не в состоянии обрести путь, действительно к ней ведущий, очень легко впадают в наркотическую зависимость. Таким образом она становится несчастливым суррогатом духовности. Как нам известно, единственные программы, имеющие какие-то шансы на успех в преодолении таких зависимостей — это те, которые ориентируются на духовную перспективу.

Сохранилась переписка Билла Уилсона, одного из основателей организации Анонимных Алкоголиков, с К. Г. Юнгом. Уилсон утверждает, что подлинным отцом идеи двенадцатиступенчатых программ является Юнг. Он ссылается на историю, в которой Юнг отказался продолжать терапию. При временном улучшении состояния его пациента он сказал ему, что единственным шансом на исцеление для него является вступление в духовную общину и надежда на духовный опыт. Пациент вступил в Оксфордскую Группу, где у него действительно было сильное трансформирующее переживание. Именно этот случай и вдохновил Билла Уилсона выступить с программой Анонимных Алкоголиков.

Юнг исходил из предположения, что тяга пациента к алкоголю на более глубоком уровне является его стремлением к трансценденции или, выражаясь средневековыми терминами, к Богу. Правильной формулой было, следовательно, spiritus contra spiritum — противопоставить разрушительному действию алкоголя духовный поиск. Вероятно, в более широком масштабе правильная стратегия лечения алкоголизма и наркомании способна внести свой вклад в психодуховную трансформацию человечества.

Питер Рассел: Мы должны задаться вопросом, почему люди с самого начала обращаются к той или иной форме наркомании. Слишком легко сетовать на доступность наркотиков, но это ведь не объясняет то, почему люди их применяют. Наркозависимость является симптомом более глубокого недостатка в нашем обществе. Если человек ради внутреннего облегчения обращается к наркотику, это признак того, что его нынешняя жизнь не даёт ему того удовлетворения, которое он ищет. Это голод по чему-то иному: по более глубокому смыслу, по внутреннему миру, по свершению, по облегчению от стресса. Однако, поскольку наше общество не обеспечивает средств для утоления этого голода, люди обращаются к алкоголю, героину, etc как к временному способу облегчить свою потребность.

Станислав Гроф: В определённом смысле алкоголик и наркоман являются лишь внешней формой среднего западного человека, карикатурой на него, подменяющей поиск трансценденции широким ассортиментом материальных суррогатов и разнообразными видами зависимости.

Эрвин Ласло: Для некоторых предметом зависимости является алкоголь, для других — секс, для третьих — быстрая езда или модный стиль жизни. В конечном счёте многие начинают искать нечто другое, что могло бы принести им чувство удовлетворения, поскольку все эти вещи сделать это неспособны.

Сценарий конца света и выход за его пределы

Эрвин Ласло: Многое из того, что мы здесь говорили, рисует одновременно весьма мрачную картину жизни в современных обществах и перспективы её улучшения. В то же время многие обеспеченные люди в западных и в равняющихся на Запад странах чувствуют пресыщенность, осознав, что в действительности им не нужны материальные ценности сверх того, что у них уже есть; им не приходится беспокоиться о хлебе насущном, у них есть весь основной ассортимент потребительских товаров. Многие такие люди находятся в процессе поиска чего-то иного. Зачастую это находит выражение в алкоголизме и наркомании, а в последнее время — и в убегании в виртуальную реальность. Но этот же процесс может принять и иные формы — интерес к эзотерике, поиск духовного наставничества со стороны гуру, медиумов или бестелесных духов. Что же касается тех, кто не находится в ситуации такого материального благополучия, то они скорее склонны к поиску материальных вещей, на этой стадии они в меньшей степени способны на трасформационные переживания и развитие более высокого типа сознания.

Итак, когда человеку обеспечен определённый уровень материального благополучия, он склонен пробовать новые переживания. В худшем случае речь идёт об употреблении алкоголя и наркотиков, в лучшем, если человек достаточно мудр, — о трансформации сознания. Однако остальные — те, кто не достиг такого уровня обеспеченности, — стремятся лишь к более высокой степени владения материальными благами, а это означает, что подавляющее большинство человечества находится практически в безнадёжной ситуации. Современная экономическая и технологическая инфраструктура не располагает необходимыми ресурсами для того, чтобы обеспечить всем без исключения жизнь на уровне достигнутого в индустриальном мире материального стандарта. Однако развивать сознание должны все; совершенно недостаточно, чтобы этим занимались только жители благополучных стран. Если все остальные будут лишь подражать западному материалистическому стилю жизни, мы все окажемся в беде.

Питер Рассел: Возможно, нам следует оказать им помощь, используя эту стадию их развития. Материализм и преклонение перед деньгами может оказаться для общества фазой развития. Примерно двести лет назад западные страны встали на этот путь в результате промышленной революции. На сегодняшний день мы начинаем пробуждаться к пониманию того, что у нас уже есть практически все нам необходимое, поэтому у нас нет больше потребности продолжать следовать этому пути. Более того, это может оказаться для нас самоубийством. Итак, мы подходим к новой стадии. Возможно, наша задача как раз в том, чтобы помочь развивающимся странам пройти через материалистическую стадию как можно быстрее.

Эрвин Ласло: Проблема в том, что, учитывая проблемы экологии и ресурсов этой планеты, на то, чтобы каждый отдельный человек и каждое отдельное общество успели пройти через все те стадии развития, которые прошли мы, просто нет времени.

Питер Рассел: Я согласен. Именно по этой причине мы и должны помочь им ускорить темпы эволюции. Возможно, они смогут пройти материалистическую стадию всего за пару десятков лет, а не за пару столетий. Налицо признаки того, что такое ускорение возможно. Пример тому — скорость, с которой развивающиеся страны движутся из эры агрокультурной в эру индустриальную, и ещё дальше — в эру информационную. Индия осуществила свою промышленную эволюцию за каких-то двадцать лет или около того, Китай прямо сейчас совершает скачок от сельскохозяйственного уклада к информационному обществу.

В отличие от Запада, который учился всему с нуля, эти страны используют развитые нами технологии и навыки. Им не надо заново изобретать паровые двигатели, аэропланы и компьютеры; мы это уже сделали, и теперь они учатся на нашем опыте. Мы можем также помочь им разглядеть, что, помимо погони за материальными благами, в жизни есть ещё что-то. Может быть, мы способны помочь им быстрее выйти за пределы этой фазы развития.

Эрвин Ласло: Или даже перескочить через некоторые из этих фаз. Есть немалая опасность в стадии энергоемких и расточительных стилей жизни и способов производства, которые мы развили на Западе. Если развивающиеся страны не поторопятся с преодолением этой стадии, то, даже с учётом инфраструктур следующей стадии, это сможет привести к перерасходу ресурсов планеты и необратимому загрязнению её окружающей среды.

Станислав Гроф: Мы определяем будущие направления развития теми технологическими идеями, которые мы вынашиваем в настоящий момент. Перспектива могла бы измениться самым радикальным образом, если бы мы сумели переориентироваться на другие источники энергии, главным образом — солнечной. Насколько мне известно, уже сейчас можно водить машины и пилотировать самолёты, используя вместо бензина водород.

Эрвин Ласло: Да, несомненно, мы могли бы перейти на вождение машин с применением жидкого водорода. Я сам видел недавно БМВ, которая выглядела и вела себя точно так же, как обычный автомобиль, за исключением того, что у неё есть изолированные топливные трубы и отдельная цистерна сзади. Из выхлопной трубы выпускается тонкий пар, конденсирующийся затем в чистую воду. Однако разработчики этого автомобиля сказали мне, что для внедрения его в широкомасштабное использование потребуется пятьдесят лет — именно столько времени, по их расчетам, необходимо для того чтобы жидкий водород стал так же доступен на автотрассах, как сегодня бензин. У меня не было ощущения, что они понимают, что к тому времени, даже если эта новая технология уже будет использоваться повсеместно, будет слишком поздно: мы уже слишком загрязним воздух и породим слишком большое число кризисов. А ведь многих из них можно избежать своевременным переходом к возобновляемым технологиям использования чистой энергии.

Станислав Гроф: Ходят слухи, что разработки в сфере применения альтернативных видов энергии намеренно срываются нефтяными компаниями, которые уже приобрели целый ряд многообещающих патентов и запрятали их в свои сейфы. Трудно оценить, что могло бы получиться, если бы этим проектам были предоставлены первый приоритет и серьёзная поддержка. В этом случае без особых усилий можно было бы разработать рентабельные способы использования солнечной энергии для превращения воды в водород и кислород, а также безопасные методы хранения этих видов топлива.

Эрвин Ласло: В нашем распоряжении, безусловно, уже имеется немало практических решений, и можно было бы разработать и множество других, однако, судя по всему, нам не хватает воли для их использования и развития.

Станислав Гроф: Именно это я и имею в виду. Немыслимые затраты, с которыми связана патологическая гонка вооружения в глобальном масштабе, в сочетании с привычными для нас линейными стратегиями, такими как расхищение возобновляемых ресурсов и превращение их в отходы, — всё это в крайней степени усугубляет ситуацию. Будь у нас иная система ценностей и иные приоритеты, все могло бы сложиться по-другому. Например, если бы мы прибегали к цикличным стратегиям, как это происходит в природе, Земля могла бы прокормить большее число населения с меньшим количеством трудностей. Способности нашей планеты и её солнца обеспечивать пищу огромны; к примеру, мы могли бы собирать водоросли в Саргассовом море и перерабатывать их в широкий ассортимент пищевых продуктов.

Эрвин Ласло: Меня беспокоит вопрос о том, существует ли реалистический шанс на то, что вид сознания, необходимый для такого преобразования, может распространиться достаточно широко, чтобы изменить ведущие тенденции экономического, политического и общественного развития в мире.

Питер Рассел: Иными словами, вы спрашиваете, можем ли мы реформировать общество.

Эрвин Ласло: Или может ли наше общество реформироваться само…

Питер Рассел: Я не уверен, что оно на это способно. Не исключено, что оно уже упустило такую возможность. Я говорил ранее, что мы, возможно, переживем крушение западной цивилизации. Ни одна из прошлых цивилизаций не длилась вечно. Почему наша должна отличаться от них? Скорее, есть все основания полагать обратное. Она уже доказала свою нежизнеспособность в долгосрочной перспективе, и теперь мы постепенно подходим к тому, чтобы оказаться перед лицом этого факта.

С планетарной точки зрения это безумная и хищная цивилизация. Вряд ли нам удалось бы доказать, что мы производим благотворное воздействие на биосферу. Если бы каждый из видов на планете получил один голос и состоялось всеобщее голосование по вопросу, следует ли допустить продолжение существования западной цивилизации, — я подозреваю, что все виды, за исключением, быть может, тараканов и крыс, проголосовали бы против нас. Результатом такого референдума было бы 99.9 процентов голосов «против»: западная цивилизация нехороша для планеты Земля, она должна погибнуть.

Эрвин Ласло: Под гибелью вы, вероятно, подразумеваете, что люди, живущие сейчас в западной цивилизации, прекратили бы мыслить и действовать так, как они это делают в настоящее время, и выработали бы нечто иное.

Питер Рассел: Конечно. Я вовсе не имею в виду, что мы должны умереть физически. Умереть должен наш нынешний способ бытия. Должна вырасти новая цивилизация.

Эрвин Ласло: Из самой западной цивилизации или вместо нее?

Питер Рассел: Когда что-то гибнет, рождается нечто новое…

Станислав Гроф: Подобно Фениксу.

Питер Рассел: Да. Думаю, нам не избежать катаклизма в той или иной форме. Уже поздно. Мы зашли слишком далеко, а для реформ необходимо слишком много времени. Мы находимся в ситуации манекена, который используют при тестировании устойчивости автомобилей в авариях. Машина мчится прямо на стену. В замедленной съёмке видно, как сминается её передняя часть, а сидящий внутри манекен говорит: «Похоже, я сейчас во что-то врежусь. Надо бы что-то предпринять. Может, мне выйти? Или лучше перевести машину на задний ход?»

Но для всего этого уже нет времени. Мы пожинаем сейчас плоды многих лет неправильного мышления. В одночасье теперь этого уже не изменить. Сейчас нам надо задуматься о том, как нам проложить себе путь через то, что наверняка станет самым бедственным периодом в человеческой истории. Нас ждут нелёгкие времена. Нам будет очень и очень трудно. Однако вряд ли на сегодняшний день осталась хоть какая-то возможность избежать этого.

Станислав Гроф: Много лет назад в Москве я долго обсуждал вопросы экологии со своим другом Василием Налимовым, блестящим учёным, который провёл восемнадцать лет в сталинских лагерях в Сибири. Я нахожу время, проведённое в его обществе, захватывающе интересным. Ядерная проблема не была его первоочередной заботой. Он предвидел возможность того, что Соединённые Штаты Америки и Россия сумеют достичь мирного соглашения и демонтировать ядерные бомбы. Более всего его беспокоила химия. Он считал, что многие аспекты нашей жизни находятся в критической зависимости от химической индустрии, и не верил, что мы сможем предотвратить такое явление, как выпадение ядерных осадков, которые необратимо погубят наши реки, моря, почву и воздух. Он опасался, что время для этого уже упущено.

Эрвин Ласло: Это глобальная проблема: мы нарушаем химический баланс на уровне всей биосферы.

Станислав Гроф: И делаем это самыми разными способами, однако Василий считал, что самую большую опасность представляет химическое загрязнение. Масштабы его гигантские, а обратить его последствия вспять крайне трудно.

Эрвин Ласло: Как мы говорили, жизнь в любом случае будет продолжаться, возникнут новые мутации и разовьются новые виды. Однако виды с относительно коротким репродуктивным циклом будут мутировать и приспосабливаться к изменяющимся условиям быстрее нас. Мы окажемся на медленной стороне эволюции.

Станислав Гроф: Много лет назад моё воображение поразил фильм «Хроники Хелстедта». Высказанная вами мысль была его лейтмотивом: если мы причиним серьёзный вред окружающей среде, Землю унаследуют насекомые с их короткими репродуктивными циклами и огромной приспособляемостью.

Питер Рассел: Есть ещё один сценарий конца света — не экологическая катастрофа, а эпидемия. Мы слишком ослабили свою естественную сопротивляемость болезням. Наша иммунная система подорвана потреблением полуфабрикатов, наркотиками, неумеренным приёмом антибиотиков, химическим загрязнением и другими факторами. В то же самое время растёт сопротивляемость бактерий к разрабатываем нами лекарствам. И приспосабливаются они быстрее, чем мы открываем новые антибиотики. Некоторые бактерии уже способны сопротивляться практически всем существующим антибиотикам, и когда наш арсенал полностью исчерпается, мы мало что сможем сделать, чтобы остановить их нашествие.

К тому же в созданных нами жизненных условиях болезни способны распространяться чрезвычайно быстро. Если сегодня в Сан-Паулу разразится новая эпидемия, в ту же ночь её кто-нибудь доставит самолётом в Нью-Йорк, а через несколько дней будут заражены все крупные урбанистические зоны мира. Возникни новое заболевание, которое к тому же окажется очень заразным, оно сможет в кратчайшие сроки поразить всё человечество. Даже если эпидемия не уничтожит всех людей, каждый десятый наверняка погибнет. Впрочем, с планетарной точки зрения, это может оказаться не так уж и плохо. Природа зачастую прибегает к эпидемиям для того, чтобы справиться с видами, вышедшими из-под контроля.

Эрвин Ласло: Именно так природа решает эту проблему. Вид, ставший сам по себе эпидемией, разросшейся раковой опухолью, достигает критического порога, после чего прекращается его воспроизводство, или же он совершает коллективное самоубийство, подобно леммингам. Человечество научилось применять так много краткосрочных корректирующих мер, что естественные способы адаптации сработать не могут. Если мы близоруки, мы одеваем очки, если мы не можем достаточно быстро куда-то добраться, мы используем автомобили, поезда и самолёты, и так далее. Мы готовы обречь себя на экологическую катастрофу в долгосрочной перспективе, лишь бы не отказываться от временных облегчающих мер, надеясь при этом, что проблема решена.

Станислав Гроф: Разумеется, причин для оптимизма не слишком много, однако иногда события развиваются самым неожиданным образом. Все обсуждаемые нами мрачные сценарии основаны на экстраполяции нынешнего направления развития. И мне снова приходит на ум то, что произошло с Берлинской стеной и Советским Союзом. Происшедшие перемены были позитивны, и при этом совершенно неожиданны и непредсказуемы. Возможно, существуют какие-то скрытые факторы, действующие в иных направлениях. К примеру, уже есть разновидности бактерий, питающиеся отходами нефти. Не исключено, что нас ждут явления в духе научной фантастики, которые мы не в состоянии предвидеть, — новые штаммы бактерий, использующих в пищу пластик; растения, восстанавливающие природный баланс и устраняющие загрязнение окружающей среды; генетические мутации, поощряющие терпимость и синергию, и так далее.

Эрвин Ласло: Ну, как уже говорилось ранее, если пути развития человечества будут определяться слепой случайностью, то наши шансы окажутся весьма невысокими. Биологам хорошо известно, что в случайных мутациях карты обычно выпадают не в выигрышных комбинациях. Реальная вероятность выживания может быть обусловлена чем-то отличным от серии случайных попаданий и промахов, обычно определяющих эволюцию биологических видов. Возможно, такой фактор уже действует и в случае нашего вида. Он вполне может иметь не биологический, а культурный характер. Его воздействие можно видеть в революции в сознании и в нарастающем в разных частях мира сдвиге в системе ценностей. Однако, возможно, сами по себе эти процессы не разворачиваются достаточно быстро. Поэтому нам необходимо накопить силу трансформирующих переживаний, способных ускорить эволюцию нашего собственного сознания, а посредством её — и эволюцию наших ценностей, нашей этики и нашего поведения.

Станислав Гроф: Я хотел бы упомянуть одно наблюдение, которое я нахожу интересным и имеющим отношение к обсуждаемой теме. Люди, переживающие в необычных состояниях сознания опыт психодуховной смерти и возрождения, обычно проходят через конкретные стадии, связанные с характерными темами. В этих переживаниях часто фигурируют сцены крайнего насилия, разнузданных сексуальных излишеств, включая самые разные извращения, сатанинские ритуалы и мессианские эпизоды. В процессе внутренней трансформации подобные элементы являются временными, в конечном счёте они разрешаются в мощном духовном самораскрытии и преображении. В индивидуальной эмпирической работе самой большой опасностью является экстернализация процесса, проигрывание его разрушительным или саморазрушительным образом. В самом крайнем случае, это настоящее самоубийство вместо убийства эго, то есть переживания смерти эго и последующего возрождения.

Люди, переживающие такие эпизоды, часто замечают их сходство с тем, что происходит во внешнем мире, — с ростом преступности и насилия, с террором, сексуальным освобождением как в его позитивных, так и в извращённых формах, с растущим интересом к сатанинским практикам и плодящимся как грибы мессианским культам. Из этого сходства напрашивается предположение, что человечество в целом претерпевает похожий процесс трансформации. К сожалению, в целом он экстернализирован. Если бы можно было интернализировать его, вместо того чтобы проигрывать вовне разрушительным и саморазрушительным образом, мы сумели бы подняться на более высокий уровень сознания.

Эрвин Ласло: Это обнадёживающая возможность. Но как нам увеличить вероятность такого развития событий?

Питер Рассел: Позвольте мне упомянуть о двух моментах, кажущихся мне важными. Во-первых, необходимо распространять техники и технологии, помогающие нам достигать большего мира с собой. Бессмысленно добиваться мира во всём мире, если внутри себя мы все ещё находимся в состоянии войны. Продолжая пребывать во власти внутренних страхов и враждебности, мы не сможем быть в ладу с миром. Можно ограничиться отговорками, но они не станут реальностью. Обретение внутреннего мира считается необходимым во всех духовных традициях. Оно станет ещё важнее по мере того, как события в мире происходят на все более высоких скоростях, каждый раз требуя принятия огромного числа решений. Истощая свою энергию, мы не будем способны на правильные решения, способные служить нам самим и другим. И вряд ли при этом мы будем здоровы.

Таким образом, один из критических моментов состоит в развитии способов, позволяющих людям пребывать в большем мире с собой. И нам отнюдь не придётся развивать их с нуля. Многие такие техники уже разработаны в различных мировых духовных традициях. Нам необходимо исследовать их, выбрать наиболее эффективные для современного мира и сделать их как можно более доступными.

Второй ключевой момент касается человеческих взаимоотношений. Сущностью здоровых отношений является недвусмысленное проявление взаимной заботы. Однако мало кто из нас обучался этому в школе или колледже. Мы овладеваем этим искусством через процесс проб и ошибок, и зачастую это происходит к закату жизни. В отношениях между двумя людьми — и дома, и на работе — каждый хочет чувствовать себя любимым и быть в ладу с собой. Но, как правило, устанавливается порочный круг, в котором никто из них не получает желаемого. Когда кто-то чувствует себя уязвленным, когда ему кажется, что его тем или иным образом осуждают, чаще всего он защищается, прибегая к какой-нибудь форме нападения. Зачастую этот переход к агрессивности бывает очень тонким — смена интонации, неуловимое изменение на языке тела. Иногда он сказывается в выборе слов, и тогда он заметнее. Скрытое намерение при этом всегда одно и то же: сделать так, чтобы другому стало хуже, чтобы он почувствовал себя уязвленным, чтобы он ощутил, что его осуждают, на него нападают. За исключением тех случаев, когда второй человек либо не осознаёт этой динамики, либо осознанно отказывается вступать в эту игру, он, как правило, реагирует точно таким же образом, посылая столь же враждебные сообщения первому, в результате чего оба чувствуют себя атакованными. Так возникает порочный круг. Хотя на поверхности все выглядит идиллично и мило, на глубине происходят взаимные нападения. Каждый хочет, чтобы его любили, каждый желает мира с собой, но каждый делает всё, чтобы другой почувствовал себя виноватым и лишился внутреннего покоя.

Поэтому очень важно учить людей общаться так, чтобы не возникал этот порочный круг, а также вырываться из него, если он уже сложился. Основой любого здорового общения должен быть вопрос, обращённый к самому себе: как я должен вести себя, чтобы другой почувствовал себя любимым, чтобы он пребывал в ладу с собой? Когда я руководствовался этим вопросом в своих собственных взаимоотношениях, результат бывал просто волшебным.

Станислав Гроф: У нас с Кристиной был как-то исключительно интересный опыт в институте Эсален, в Биг-Суре, в Калифорнии. Мы организовали экспериментальную образовательную программу с ярко выраженным эмпирическим компонентом. Она представляла собой серию из тридцати месячных курсов, которые проходили дважды в году. Как правило, для каждого курса мы выбирали какую-нибудь интересную для нас тему, например: картография сознания, буддизм и западная психология, холистическая медицина и целительство, наркозависимость и мистический поиск, и так далее. На каждый месячный курс мы приглашали нескольких выдающихся учителей, являющихся экспертами по выбранному предмету. Кроме того, в ходе каждого курса мы проводили регулярные сеансы холотропного дыхания, гештальт-практики, юнгианской игры в песок, группового процесса, массажа, йоги, ритуалы, медитации, танцы самовыражения, путешествия в необитаемые места, и так далее. Широко использовались специально отобранные фильмы и видеозаписи.

Список гостей, приглашавшихся на эти курсы, был весьма широк: там были и пионеры новой парадигмы мышления, такие, как Фритьоф Капра, Руперт Шелдрейк, Карл Прибрам и Джозеф Кэмпбелл, и мексиканские и североамериканские шаманы, и физики, и спириты, и христианские монахи, и суфии, и мастера йоги, а также буддисты Тибета, дзена и випассаны. Это богатое сочетание интеллекта и опыта оказалось в высшей степени преображающим для участников курсов.

Мы обнаружили, что в тех случаях, когда люди длительное время посвящают какой-то одной конкретной модальности, они в конце концов овладевают правилами игры, в результате чего снова вырастает их психологическая защита, и зачастую они преуспевают именно в том, чтобы нисколько не измениться. Но когда на людей с самых разных сторон, направлений и уровней обрушивается новая информация и новые эмпирические стратегии, в них происходит невероятное ускорение трансформационных процессов. В течение многих лет к нам продолжают поступать письма от людей, участвовавших в эсаленских курсах. Обычно их авторы рассказывает в них, что месяц, проведённый в Эсалене, оказался в их жизни поворотным. Я верю, что похожая модель может доказать свою полезность в качестве инструмента трансформации и в более широком масштабе.

Эрвин Ласло: Мы возвращаемся к теме революции в сознании, ставшей лейтмотивом нашей беседы. Итак, возникает впечатление, что возможность выйти за пределы сценария конца света лежит в преображающих переживаниях, в результате которых эволюционирует наше сознание, и мы начинаем иначе относиться друг к другу и к природе. У этой возможности много измерений и много последствий. Может быть, мы обсудим некоторые из них сегодня во второй половине дня.