Армин Грунвальд:
Роль социально-гуманитарного знания в междисциплинарной оценке научно-технического развития

Научно-техническое развитие имеет одним из следствий появление нежелательных и непредвиденных процессов и событий. В этой ситуации становятся необходимыми специальные исследования последствий внедрения техники в нашу жизнь. Междисциплинарная оценка научно-технического развития возникла в определённой конкретной исторической ситуации в связи с настоятельной необходимостью исследования в первую очередь социальных аспектов проблем принятия решений, в том числе и политических, по поводу развития науки и техники в современном обществе. Поэтому, прежде чем перейти к характеристике задач социальной оценки последствий техники, следует остановиться на изменении роли науки и техники в современном обществе.

1. Наука, техника и общество: необходимость исследования социальных последствий научно-технического развития

Наука и техника в глазах общественности вызывает сегодня множество различных часто противоречивых ассоциаций. С одной стороны, наука и техника обеспечивают нам комфорт и делают жизнь более безопасной и надежной, но с другой всегда появляются некоторые такие новые непредвиденные и никем не желаемые последствия как загрязнение окружающей среды, изменение климата, а также социальные отклонения и конфликты. В этой ситуации и становятся необходимыми специальные исследования последствий внедрения техники в нашу повседевную общественную жизнь.

Наука и техника обычно ассоциируются с понятием прогресса. Такое представление начинает господствовать в западноевропейской культуре со времени промышленной революции и тесно связано с идеалами европейского просвещения: стремление к освобождению от тисков природы и накладываемых ей ограничений с помощью господства над природой, получение средств автономного существования и самоопределения человека с помощью целенаправленного использования науки и техники для человеческих целей. Отсюда возникают многие часто утопические ожидания лучшей жизни. Например, технические устройства и машины должны освободить человека от тяжёлого физического труда в сельском хозяйстве и на мануфактурах, помочь достичь неограниченного роста личного и общественного благосостояния с помощью новых медицинских препаратов и оборудования, снять ограничения, налагаемые природой, расширить возможности в сфере отдыха и образования и так далее. Вот основные идеи, развиваемые в утопиях ХIХ столетия. Главной характерной чертой такого рода просвещенческого оптимизма было убеждение в том, что научно-техническое развитие всегда должно сопровождаться социальным, культурным и в конечном счёте моральным прогрессом.

Положение, однако, кардинально изменилось в ХХ столетии в связи с раскрытием новых горизонтов и возможностей человеческой деятельности с помощью достижений развитой науки и техники. Символом этой эпохи стали запуск космических кораблей, прилунение, появление первого человеческого существа из пробирки, изобретение микрочипов и другие достижения ХХ столетия. В то же время эти возможности после взрыва атомной бомбы над Хиросимой показали чудовищную разрушительную силу науки и техники, когда нажатием кнопки может быть уничтожено всё человечество. Целенаправленные генетические изменения самой человеческой природы и окружающего человека живого мира — ещё один пример того, как данное от природы и недоступное человескому воздействию становится неожиданно для него доступным, но не всегда для благих целей и часто с непредсказуемыми последствиями.

Совеременные дискуссии о геоинженерии открывают ещё одну возможность теперь уже глобального инженерно-технического воздействия на нашу планету как целое в ходе своего рода климатического менеджмента. Такое управление Землёй как целым, считавшееся ранее невозможным, теперь с помощью новых научно-технических средств становится сначала мыслимым, а затем, вероятно, и реализуемым. В принципе именно постоянное расширение такого рода возможностей человечества с помощью науки и техники находится на первом месте, а критика их рассматривается на заднем плане истории успешного развития, не ставя его прогрессивность под сомнение.

То, что проблематика нежелательных побочных следствий науки и техники до самого последнего времени не была в центре внимания научных и общественных дискуссий, имеет два основания.

Во-первых, эти негативные и нежелательные последствия изготовления или использования новой техники первоначально рассматривались как пренебрежимо малые по сравнению с преимуществами и достижениями. Скажем, наносимый вред окружающей среде не был тогда первостепенной темой, так как окружающая среда считалась безгранично открытой для изъятия из неё необходимых для человечества ресурсов и способной переварить любые производственные выбросы и отходы.

Во-вторых, негласно предполагалось, что все негативные последствия научно-технического прогресса могут быть решены с помощью его самого, то есть в основном на базе естественнонаучных и технических знаний, а будущие техника и технология смогут сами собой лучше устранять все эти негативные следствия, чем старые. Таким образом, решение этих проблем может быть передвинуто из настоящего в будущее.

Оба вышеназванные типа аргументации больше не могут быть удовлетворительными уже в течение последних десятилетий, в особенности в связи с апокалиптическими прогнозами в области климатических изменений. В такой ситуации, когда побочные последствия научно-технического прогресса могут приобретать драматические масштабы, требуется совершенно новое осознание отношений между наукой, техникой и обществом, что выдвигает на первый план и новые постановки вопросов типа «аварии на технических установках», «следствия для мира природы», «социальные последствия» или же «преднамеренное злоупотребление техникой», и так далее.

Резюмируя сказанное, можно утверждать, что побочные следствия научно-технического развития могут не только видоизменять первоначально преследовавшиеся цели, но даже приводить к прямо противоположным результатам. Таким образом, если основанная на науке техника разработана и внедрена в контексты общественного использования, она видоизменяет природную окружающую среду, стиль жизни, экономические отношения и социальные взаимосвязи. Если техника однажды «запущена в мир», она влечёт за собой необозримое множество побочных последствий. То, что политики, разработчики, производители и пользователи ожидают, часто оказывается нереализуемым в процессе реального развития техники.

Вопрос заключается в том, насколько общество может влиять на научно-техническое развитие. Уже давно ведётся спор о том, доступно ли и в какой мере доступно техническое развитие для общественного контроля, или же оно подчиняется имманентной динамике. С точки зрения технологического детерминизма техническое развитие происходит по своим собственным законам. За предполагаемыми целерациональными намерениями участников формирования техники (инженеров, менеджеров, учёных, изобретателей, пользователей) скрывается «незримая рука», будь то экономическое давление на технику через рыночные механизмы, предполагаемое возникновение техники из применения также неуправляемого развития естествознания, или же иные механизмы, такие как неконтролируемое «стремление к игре» или изобретательность инженеров.

В качестве контрпримеров можно привести следующие прецеденты общественного влияния на развитие техники. Это, например, скоординированное организацией Гринпис предотвращение затопления буровой платформы Brent Spa в Атлантическом океане посредством мобилизации клиентов заправок акционерного общества «Шелл», решение компании Даймлер принять участие в серийном призводстве автомобилей Смарт и создать тем самым новую сферу в автомобильном секторе. Сюда же можно отнести серию распоряжений и законодательных мер, приведших в 1980-е годы к серийной установке катализаторов на моторы персональных автомобилей, решения Европейского Союза по старым автомобилям, имеющие своей целью безопасную для окружающей среды их утилизацию и возможно более эффективное повторное их использование, по обязательному приёму возвращаемых старых автомобилей их производителями.

Наиболее ярким примером такого воздействия общества на научно-техническое развитие в международном масштабе являются соглашения по климату и сокращению производственных выбросов в атмосферу. Клиенты, покупатели и пользователи техники оказывают влияние на успех технических продуктов на рынке, предпринимательские решения прямо или косвенно затрагивают аспекты, формирующие технику. Технико-политические решения, касающиеся регулирования или дерегулирования субсидий, государственной поддержки технического развития или исследовательских и технологических запросов влияют на сам ход научно-технического развития. Однако во всех названных областях принимаются случайные решения, которые, соответственно, могли бы быть иными.

2. Специфика социальной оценки техники

Если исходить из посылок научно-технического оптимизма, считающего, что новое всегда автоматически становится лучшим, то общество должно было бы отдать разработку новой техники на откуп лишь промышленности и инженерам, а пользователи — положиться на свободный рынок, который сам отрегулирует, какую новую технику и технологию принять к использованию. Этого, однако, не происходит. Социальные последствия принятия тех или иных политических решений в отношении научно-технического прогресса часто могут оказать негативное влияние на развитие общества в целом или его отдельных сфер. Целая ветвь промышленности может в результате регулирования, например, в результате налоговых мер, пережить взлёт или приведена в упадок.

Так, например, распоряжения по утилизации старых автомобилей имели своим непреднамеренным следствием огромный поток уже использованных по западным меркам автомобилей, устремившийся в некоторые страны Восточной Европы. Эти распоряжения означали также убытки для мелких предприятий по вторичной переработке металлов, которые не сумели сделать требуемые инвестиции и предъявить соответствующие документы, чтобы получить лицензию на вторичную переработку. Поэтому и возникает проблема социальной проектируемости техники, то есть такого её оформления, которое является дружественным обществу, человеку и окружающей его природе. А это возможно только с помощью исследования научно-технического развития средствами социально-гуманитарных наук. А в этом, по сути дела, и состоит основная задача социальной оценки научно-технического развития, то есть, иначе говоря, социальной оценки техники.

Эту задачу можно разделить на следующие составляющие.

1. Обнаружение механизмов исходящих от техники воздействий на окружающую среду и общество. Это проблематика технических последствий в узком смысле: надлежит исследовать шансы и риски в экологическом, социальном, экономическом и политическом измерении.
2. Изучение обратного действия этих эффектов на человеческую индивидуальную и коллективную деятельность. Здесь речь идёт о стратегиях поддержки технического развития и стратегиях избегания в отношении негативных последствий, об изменениях в области нормативных граничных условий в обществе, например в отношении регулирования, но также о публичной и политической коммуникации по поводу техники, например, коммуникации по вопросам риска.
3. Изучение и рефлексия механизмов технического развития и его влияния в различных общественных сферах, равно как и обнаружение факторов его влияния, в особенности в отношении зависимости технического развития от политических и общественных граничных условий и констелляций потребностей.
4. Подготовка на основе полученных знаний способов действия, обеспечивающих овладение проблемой: интегрированные стратегии для технологического развития или для реакции на него, возможности выбора для технико-политических решений, сценарии дальнейшего развития определённых параметров или рекомендации по осуществлению конкретных шагов.

Такого рода исследования в рамках оценки технических последствий требует междисциплинарного подхода. Политологические, производственные и народно-хозяйственные, экологические, социальные, культурные, технические, социально-психологические и этические аспекты должны быть интегрированы и дополнены вненаучным «локальным знанием» участников формирования техники. Задачи этого проблемно ориентированного изучения техники не формулируются как лежащие внутри науки, а соотносятся с общественными ожиданиями — будь то конкретно фокусированные потребности в консультировании со стороны министерских структур или же общая ориентация на общественные вызовы. Причём интеграция различных компонентов знания из различных областей не является самоцелью, она должна дать целеуказания на последовательные стратегии решения проблем.

Для целенаправленного формирования научно-технического развития необходимо, во-первых, иметь знания о его последствиях и, во-вторых, методологические средства его оценки и установления приоритетов. Важно как учитывать все доступные знания, доставляемые нам различными научными дисциплинами, так и вести в обществе диалог о целях формирования, видении будущего, о желательности, приемлемости и допустимости того или иного пути научно-технического развития.

Отсюда вытекают следующие требования к обслуживающему этот процесс знанию.

1. Опытное знание, которое включается в процесс принятия решений, должно из перспективы наблюдателя, в которой оно было получено, быть перемещено в перспективу участника.
2. Необходимость оценки последствий находится в постоянной конфронтации с неполнотой и недостоверностью имеющего знания (это принципиально неполное и предварительное знание с течением времени модифицируется на базе новых познаний), что обязывает к ясному раскрытию условий его пригодности.
3. Такого рода оценка должна, следовательно, попытаться указать на ошибки и исправить неверные оценки, а такие понятия как обратимость и терпимость к ошибкам приобретают новое значение.

Общественное формирование научно-технического развития никогда не может быть успешным в форме планирования относительно твёрдо установленной цели с гарантией успеха. Такого рода формирование следует понимать как процесс самообучения, как общественный процесс ведения дискуссии о целях и решениях по реализации, в который вовлекаются научное знание и этические ориентиры и в котором постепенно, шаг за шагом вырабатывается образ будущей науки и техники. Другими словами, это длительный процесс обучения с учётом практического опыта, использование этого опыта для модификации практики; не предоставлять эволюцию самой себе, но участвовать в её формировании на основе рефлексии, научной информации и критики.

Социальная оценка техники, если следовать современной литературе [Брёхлер 1999] представляет собой общественную в науке укоренённую практику, которая отвечает нуждам современного общества в генерации, посредничестве и имплементации определённых типов последовательного знания в отношении с наукой и техникой [Петерман… 1991]. Парламентские институты социальной оценки техники [Бимбер 1996], университетская и внеуниверситетская исследовательская и совещательная активность в этой области [Нетвих 2009], свободные институты и «мозговые центры», в зависимости от понимания социальной оценки техники также и некоторые определённые экономические действия и подходы [Малановски и др. 2003] показывают, хотя бы поверхностно, существующую уже десятилетия и развивающуюся ныне практику социальной оценки техники.

Эту практику можно обнаружить в тех институтах, которые в своём названии содержат уже понятие социальной оценки техники или же родственные ему понятия, находящиеся в контексте научного социально-политического консультирования, в которых также лейбл «социальная оценка техники» играет некую роль. Практика социальной оценки техники также обнаруживается в проектах, в которых употребляется это понятие или опять-таки родственные ему понятия ¹, кроме того, практическую работу в области социальной оценки техники выполняют и отдельные лица, представляющие свои результаты на конференциях, посвящённых социальной оценке техники, или же публикуют их в таких журналах, как, например, журнал «Социальная оценка техники. Теория и практика» ².

Всё поле различных и даже частично конкурирующих концепций социальной оценки техники также принадлежит данному контексту. «Netzwerk TA» и «European Parliamentary Technology Asessment Network» (EPTA) — форумы, в которых использование лейбла социальной оценки техники закреплено институционально. Такого рода характеристика возможна постольку, поскольку отдельные лица и институты, потребители, покровители и поставщики знания и умения использовать социальную оценку техники, которые связывают себя либо свою деятельность каким-либо образом с социальной оценкой техники или же дают возможность связывать себя с ней, сами себя приписывают к данной области.

Само понятие последствий научно-технического развития как области оценки техники обычно критикуется в нескольких отношениях.

Во-первых, фиксация внимания лишь на последствиях является односторонней. Речь должна идти скорее об оценке техники (или лучше сказать научно-технического развития) в целом, а не только последствий её внедрения. Предметом исследования здесь должны быть прежде всего политические, экономические и социальные рамочные условия внедрения новой техники, что не укладывается в слишком узкое понятие последствий.

Во-вторых, само понятие последствий несёт на себе печать негативных следствий и рисков научно-технического развития.

В-третьих, акцент лишь на последствия абсолютно пренебрегает перспективой целенаправленного общественного формирования (то есть социального проектирования) техники. Молчаливо предполагается, что техника уже создана, имеется на рынке и введена в действие. Тогда действительно время для общественного воздействия на неё уже упущено. Поэтому вместо последствий следует делать акцент на её развитие (генезис), поскольку, если техника находится ещё на стадии разработки, формирующее социальное воздействие на неё ещё возможно.

Подвергается критике и вторая часть словосочетания «оценка техники», а именно, само понятие техники в данном конкретном контексте, которое демонстрирует известную односторонность. Это понятие по крайней мере в классическом инженерно-техническом контексте означает прежде всего набор артефактов — дорог, мостов, машин и так далее. В этом случае из поля зрения выпадает современная информационная техника, ядром которой является скорее софтвер, чем хардвер, а также аспект технического действия. В такое узкое понимание не вписывается и этическая проблематика таких, например, областей науки и техники, как биотехнология или современная медицина (скажем, трансплантация органов), поскольку в данном случае речь идёт скорее о тех проблемах, которые впервые стали заметными с внедрением в эти области новой техники, а не о проблемах самой техники. Кроме того, из самого понятия «оценка последствий техники» ещё неясно, что здесь исследуются не последствия собственно самой техники, а следствия человеческой деятельности и социальных процессов в связи с техникой.

Слово «оценка», особенно часто критикуемое в этой связи, также является весьма неудачным. Прежде всего это понятие указывает на некую приблизительность, оценку в общем, а вместо научной точности и надёжности указывает на интуитивно оцениваемое и недостаточную ясность и доказуемость такого рода оценок. Все это порождает впечатление ценностно нейтрального восприятия последствий внедрения техники, что почти не оставляет места для этической проблематики.

Эта критика, однако, совсем не вредит тому факту, что весьма несовершенное понятие «оценка последствий техники» является одним из наиболее распространённых и известных понятий в данной области в лингвистическом пространстве немецкого языка. Критика всегда оказывает и позитивное влияние: усиление перспективы социального формирования техники, принятие во внимание рамочных условий научно-технического развития, включение этических вопросов и обращение к исследованию генезиса техники.

Итак, выходя за пределы её первоначальной функции как прямой подготовки решения, оценка научно-технических последствий развития обрела новые задачи, а именно: поддерживать акты обучения общества в отношении науки, техники и их последствий на научной основе и тем самым вносить вклад в информационные процессы формирования мнений при подготовке решений. При этом существенны такие процессы как обучающее регулирование, мониторинг последствий мероприятий по формированию, определение показателей состояний или изменений, осуществление коллективного обучения, различение обучающих процессов от модных перемен и внедрение этих обучающих процессов в практику. При этом можно выделить по крайней мере два уровня обучения.

• На когнитивном уровне речь идёт о новом знании последствий техники, новых областей применения научного знания, приемлемости техники, поведение пользователей техники на рынке и так далее.
• На нормативном уровне в центре внимания находятся граничные условия: речь идёт о дальнейшем развитии регулирования, о новых способах разрешения конфликтов, наконец, об обучающем дальнейшем развитии на уровне ценностей и применительно к этической восприимчивости.

В описанной выше квазиэкспериментальной ситуации речь должна идти прежде всего о том, чтобы обнаружить и сделать явной скрытую недостоверность знания, с тем чтобы сделать возможной открытую дискуссию о том, как следует обращаться с этой недостоверностью и с обусловленными ей неизбежными рисками. При этом риски следует соотносить с рисками других вариантов будущего и соответствующими доступными оценке шансами. Рациональность этого процесса заключается прежде всего в том, что наука и техника не развиваются и не внедряются «слепо», что принимаются во внимание условия их внедрения в общественные отношения и их «разумность», что процесс осуществляется в рефлексивном отношении, которое делает явными и открыто тематизирует предпосылки, предположения и ценности, лежащие в основе науки и техники, что он осуществляется процедурно с позиции обучения, то есть включает в себя возможно большую гибкость в отношении формирования мнений и принятия решений, равно как и возможность распознания и исправления ошибок. Чтобы это гарантировать, требуется проведение специальных междисциплинарных исследований.

Применительно к специфическим технологиям или специфическим техническим системам речь идёт о том, чтобы выработать высказывания о тенденциях, прогнозы или сценарии, которые информируют о потребностях развития, научно-техническом потенциале и шансах разрешения проблем, ожидаемых ситуациях риска и возможных общественных конфликтах. На этой основе должны быть намечены и оценены в отношении их приемлемости возможные общественные мероприятия и средства обращения с научными и техническими решениями и самой техникой.

В этой связи особый интерес представляют собой дискуссии о риске в области нанотехнологии, как пример социальной оценки обществом этой новой области науки и техники.

3. Дискуссии о риске в нанотехнологии

В области использования наночастиц, без сомнения, большое значение имеют вопросы приемлемости и сравнимости рисков, целесообразности их оценки, осуществимости, а также рациональности действий в условиях неопределённости [Решер 1983]. Новый предмет исследования приобретает сейчас этика техники, развивающаяся в тесном сотрудничестве с токсикологией, социальными науками и юриспруденцией. ³ В таком ключе данная статья может рассматриваться только как первые шаги к пониманию обсуждаемой темы.

Длительное время нанотехнологии воспринимались как абсолютно безопасные. В 1990-е годы уровень общественного внимания к ним был довольно низок. Однако в научных журналах приставка «нано» использовалась как синоним «хорошей» науки и техники, что, безусловно, служит указанием на позитивное восприятие исследований в наномасштабе в целом и нанотехнологий, в частности. Нанотехнологии, в отличие от крупных электростанций или химических заводов, часто имеющих негативный образ в общественном сознании, обещали лучшее, более чистое и более умное будущее. Эти ожидания строились на положительной оценке представлений о «малом». «Наноажиотаж» в науке и в политической коммуникации вызвал интерес к нанообласти у общественности и медиа [Пашен… 2004]. Нанотехнологии рассматривались как потрясающий позитивный пример научно-технического прогресса.

Ситуация радикально изменилась в 2000 г. Позитивная утопия манипуляции с «малым» сменилась антиутопией [Джой 2000] Понимание двойственности нанотехнологии приобрело драматический характер [Грунвальд 2007]. Открытая дискуссия об опасностях нанотехнологий вызвала к жизни, в том числе и спекулятивные, сценарии развития техносферы. Образы «серой слизи», «нанороботов» и «киборгов» получили широкую известность буквально в течение нескольких месяцев [Шмид… 2006].

Через короткое время возникла ассоциативная связь нанотехнологий с такими амбивалентными областями, как ядерные и биотехнологии. Затем в короткие сроки стало известно о рисках, связанных с использованием наноматериалов, и встал вопрос о необходимости научно-технического управления сферой нанотехнологии. Журналисты отнесли нанотехнологии к категории рискованных, общественное мнение склонилось к тому же. Таким образом, можно засвидетельствовать, что на наших глазах изменилось восприятие нанотехнологий. В зеркале общественного сознания и массовой коммуникации произошёл переход от положительно образа научно-технического прогресса в лице нанотехнологий к восприятию новой технологической действительности, которая несёт ещё много неисследованных опасностей.

Сейчас решающее значение приобретает социальный опыт анализа технологических рисков в целом. Технологические риски в современном обществе имеют некоторые характерные особенности, что влияет на способы предварительного научного исследования их последствий и оценку техники, а также на общественное восприятие этих рисков. Среди этих характерных особенностей, в частности, находятся [Грунвальд 2004].

1. Обширный спектр неблагоприятных последствий вплоть до глобальных (например, распространение аэрозолей в атмосфере или океанах).
2. Возрастание длительности технологического воздействия (например, из-за устойчивости химикатов).
3. Безмерное увеличение числа людей, подверженных возможным опасностям, вплоть до всего современного и будущего человечества.
4. Отсроченные эффекты: часто ощутимый ущерб может проявиться только через десятки лет (примерами являются история с хлорфторуглеродом, разъедающим озоновый слой, и история с асбестом [Харемос… 2002].
5. Трудности с выяснениями причинной связи ввиду весьма сложной и трудно воспроизводимой цепи событий (пример: «коровье бешенство» — коровья губчатая энцефалопатия).
6. Недостаток или даже отсутствие способности воспринимать опасность с помощью человеческих органов чувств (например, в случае радиоактивного излучения).
7. Размывание ответственности вследствие сложных причинно-следственных связей и большого числа действующих в технологических процессах лиц (проблема изменения климата).
8. Необратимость рисков (например, генетически изменённые организмы после их возвращения в природную среду уже не могут полноценно ассимилироваться с ней).
9. Отсутствие точного знания о возможных неблагоприятных последствиях либо о масштабах возможного ущерба.

Понятно, что многие из этих характеристик риска присущи и искусственным наночастицам, и нанотехнологиям в целом. Например, уже рассматривался тот факт, что наночастицы или нанороботы могут проникать в человеческие тела без ведома человека, а следовательно, и без какой-либо возможности управлять этим процессом. Мы не в состоянии увидеть их или почувствовать их запах и вкус. Потребители уже сегодня могут легко контактировать с искусственными наночастицами, и вероятность этого из-за расширения рынка соответствующей продукции значительно увеличится в ближайшие годы. Кроме того, пространственное распространение наночастиц, вероятно, не может быть ограничено стратегией сдерживания, и, поэтому, как только частицы попадут в окружающую среду, не будет каких-либо шансов вернуть их к исходному состоянию.

Рациональное управление рисками в области оценки опасности наночастиц должно основываться на информации о путях их распространения и способах поведения в атмосфере или в жидкостях, на знаниях о периодах жизни наночастиц до тех пор, пока они существуют ещё как наночастицы, а не как части более крупных агломераций, на учёте их поведения в организме человека и в природной среде и так далее. Однако для применения классических стратегий регулирования риска подобного знания ещё не существует [Шмид 2006]. В этой ситуации необходимо ориентироваться на принцип предосторожности.

В общественном сознании ухудшение образа нанотехнологий связано с неконтролируемым применением асбеста. Данные об этом послужили примером того, что может произойти в результате интенсивного использования материалов без тщательного предварительного анализа возможных последствий. Исследователи указывают на аналогии употребления искусственных наночастиц и асбеста: «Некоторые люди считают, что как мелкие частицы, так и волокна (например, углеродные нанотрубки), производимые с помощью нанотехнологий, могут стать новым асбестом» [Бол 2006]. И хотя фактически нет почти никаких соответствий в физическом или химическом строении, размерах частиц или их формы между волокнами асбеста и искусственными наночастицами, уместность истории асбеста дискуссиям о риске, связанном с наночастицами, подходит в качестве примера того, что может случиться без ориентации на принцип предосторожности.

Из-за «чудесных» эксплутационных свойств асбеста он широко применялся в промышленности. Отрицательные последствия для здоровья (асбестоз) были отмечены уже в 1930-е годы. Было принято даже несколько постановлений, направленных на урегулирование проблемы. Однако информация относительно рака лёгких и мезотелиомы, вызванных распространением асбестовых волокон в воздухе, была проигнорирована или даже сознательно утаена. Статистический учёт и оценка данных о пагубных последствиях применения асбеста не велись вплоть до 1960-х годов [Ги 2002]. Асбестовая история с учётом всех медицинских и экономических последствий демонстрирует необходимость более осторожного подхода в области исследования наночастиц.

Возникновение проблемы риска в сочетании с почти полным незнанием о побочных эффектах нанотехнологий привели к резкости и своего рода беспомощности первых дискуссий о риске. Высказывания этого периода колебались между оптимистической «выжидательной» стратегией [Ганон 2003], с одной стороны, и жёстком предостерегающем, иногда даже «алармистском» подходе с другой: «Новизна сценариев оценки риска в развитии нанотехнологий связана с тем, что до настоящего времени ущерб, возможный при перевозке, например, опасных продуктов, носил относительно управляемый характер. Продукт же нанотехнологий может провоцировать постоянные и трудно сдерживаемые экологические последствия. В связи с этим для транспортировки нанотехнологической продукции, а также нанотехнологических процессов требуется организационно-техническая программа профилактики выбросов наночастиц по шкале, соразмерной с опасностью конкретных видов продукции» [Мунич 2005].

По-прежнему самой известной позицией по регулированию использования наночастиц, вероятно, выступает постулат ЕТС-группы о введении моратория: «На данном этапе мы практически ничего не знаем о возможном кумулятивном антропогенном воздействии наноразмерных частиц на здоровье человека и окружающую среду. Учитывая проблемы, связанные с загрязнением живых организмов наночастицами, ЕТС-группа предлагает, чтобы правительства немедленно объявили мораторий на коммерческое производство новых наноматериалов и начали глобальный и прозрачный процесс оценки социально-экономических, медико-санитарных и экологических последствий этой технологии» [ЕТС-группа 2006]. Работа ЕТС-группы значительно усилила дискуссии о нормативных ограничениях нанотехнологий во многих странах, но одновременно она увеличила опасения и протесты как со стороны исследователей нанотехнологий, так и со стороны широкой общественности.

Абсолютно разные, но далеко идущие рекомендации в области исследований нанотехнологий можно свести к следующему: «Центр ответственных нанотехнологий (CRN) выявил несколько источников опасностей молекулярной нанотехнологии (МНТ), в том числе гонку вооружений, «серую» слизь, социальные потрясения, «независимое распространение наночастиц», и программы, запрещающие нанотех, что повлечёт за собой нарушение прав человека. Похоже, что самым безопасным вариантом является создание одной — и только одной — программы молекулярной нанотехнологии, которая будет широко распространена, но в неё должно включаться ограничение производственных возможностей» [Фёникс 2006]. Такая стратегия сдерживания развития нанотехнологий будет подразумевать секретность и строгий контроль, что представляется невозможным и небезопасным, а также недемократичным. Кроме того, эта рекомендация не согласуется с идеалом открытого научного сообщества.

Все эти предложения обогатили (и подогрели) общественные и научные дискуссии о рисках нанотехнологий. Сегодняшний взгляд на результаты этих дебатов позволяет рассматривать эти данные как специфические документальные источники. Нанотехнология, которая сама по себе находится все ещё в зачаточном состоянии, позиционируется в общественной дискуссии как опасный предмет. Оказалось, что никто не готов к такой ситуации. Нынешнее состояние сферы нанотехнологий характеризуется серьёзными проблемами: с одной стороны, существуют серьёзные ожидания в отношении потенциальной выгоды их использования, с другой — мы по-прежнему не имеем никаких достоверных знаний о возможных побочных последствиях. Осуществимость некоторых специфических сценариев развития нанотехнологий, вроде молекулярного ассемблера [Дрехлер 1986] и его возможный выход из-под контроля [Джой 2009], не могут быть оценены адекватно.

Исходя из вышесказанного, понятно, что первые годы дискуссий о рисках нанотехнологий строились на подозрениях и неопределённости, а не на базе научных знаний и рационального обсуждения. Тем временем, однако, ситуация изменилась. Интенсивные дискуссии по вопросам нанотехнологий играют значительную роль во многих странах. В немецком парламенте проблема наночастиц, подкрепляемая исследованиями в области социальной оценки техники [Пашен 2004], обсуждается с 2003 года. Исследования Лондонского королевского общества и Королевской инженерной академии позволили сформулировать множество рекомендаций, направленных на ликвидацию пробелов в знаниях и минимизацию возможных рисков.

Основное требование этих рекомендаций сводится к использованию превентивного подхода при производстве наночастиц. Следуя ему, правительство Великобритании пообещало содействовать более интенсивному исследованию возникающих рисков, упорядочить существующие правила с точки зрения их применимости к нанотехнологиям, а также усилить публичное их обсуждение [ИК… 2005]. Одновременно программы исследований возможных побочных эффектов наночастиц были развёрнуты также в США и в Германии. Однако несмотря на это, общественные волнения, касающиеся наночастиц, не исчезли. Были внесены дополнительные предложения о введении моратория на исследования в области нанотехнологий [Друзья земли 2006]. Эмпирические исследования общественного восприятия нанотехнологий показывают значительное беспокойство.

В Германии недавно произошла неоднозначная история с косметическими и моющими средствами «MagicNano» (несмотря на название, наночастицы в них, согласно заявлению компании, не присутствуют). Средство оказалось небезопасным для здоровья, однако это не вызвало негативной реакции на нанотехнологии в средствах массовой информации, но привело к серьёзному беспокойству среди исследователей нанотехнологий, так как пока ещё не существует устоявшегося уравновешенного отношения общественности к наночастицам. В этой ситуации я сосредоточусь на дальнейшем анализе применения принципа предосторожности и его возможных последствиях.

4. Заключительные замечания

Итак, несомненно, имеется настоятельная потребность в формировании общественного отношения к технике. Проблематика побочных следствий, технических рисков, всё большее расширение границ техники, например в отношении технического вмешательства в человеческий организм и его развитие, наконец, дискуссии об устойчивости развития — потребность в таком формировании налицо. То, что мы оставляем будущим поколениям в наследство, существенно определяется техникой. Они унаследуют произведённые нашей техникой атмосферные выбросы, опустошённые сырьевые базы и радиоактивные отходы — но также и достигнутое благосостояние, обеспеченную техникой независимость от прихотей природы и возможность глобальной коммуникации.

Что же вообще можно разуметь под возможностью формирования общественного отношения к научно-техническому развитию. С точки зрения прагматики языка, когда говорят о формировании, то имеют в виду следующую семантическую структуру. Формирование отношения к технике может быть результатом действий индивидуальных или коллективных децентрализованно действующих субъектов, преследующих определённые цели и имеющих средства и возможности для формирующего воздействия, а также обоснованные ожидания от достижения этих целей. Никто не стал бы пытаться формировать отношение, если бы не было перспективы по крайней мере частично достичь поставленных целей. В данном случае, однако, мы обсуждаем вопрос о возможности не всякого, а именно формирования общественного отношения к технике.

Что же подразумевается под прилагательным «общественное?» О влиянии на формирование отношения с позиций общественной перспективы следует говорить только тогда, когда оно рассматривается с точки зрения обязательной легитимации относительно всего общества в целом. Такого рода обязательная легитимация по отношению к общественной всеобщности (что можно назвать также ориентацией на «общее благо») связывает воедино политическую систему, конститутивным признаком которой она является (Никлас Луман). На базе прямой или представительно опосредованной воли избирателей выдвигается требование легитимировать соответствующие научно-технические решения в сфере своей ответственности перед всем обществом как особой инстанцией. Легитимация должна быть осуществлена так, чтобы решение могло быть в общих чертах разъяснено каждому. Тем самым вводятся такие постулаты как претензия на общезначимость, последовательность, обязательность гласности и уважение к принципу демократии.

Понятие «Technology Assessment» (TA) — «социальная оценка техники», которое переводится на немецкий язык как «оценка последствий техники» (Technikfolgenabschätzung), сформировалось в 60-е годы ХХ столетия. Возникнув в США в весьма специфическом контексте парламентских консультаций по поводу техники, оно перекочевало в 1970-е годы в европейские дебаты и соответствующие виды исследовательской деятельности и политического консультирования. В 1980-е и 1990-е годы произошло расширение социальной оценки на область науки, политики и общественный сектор, а также на формирование её институционального базиса.

Несмотря на историю в несколько десятилетий, до сих пор не существует общего введения в эту проблематику. Имеющаяся литература состоит в значительной части из обширных, зачастую многотомных руководств или разрозненных статей в различных сборниках и материалах конференций. Изложенные в них представления или труднодоступны, поскольку напечатаны небольшими тиражами, или их вообще невозможно теперь разыскать. В то же время, и это ещё более усложняет ситуацию, данные публикации вплетены, как правило, в контекст внутренней дискуссии по социальной оценке последствий техники, и поэтому они трудны для понимания тех, кто в этих дискуссиях не участвует, они весьма Гетерогенны, зачастую противоречат друг другу, избыточны и запутаны. Оказывается также, что существует потребность в таком компактном и понятном представлении социальной оценки техники.

Это происходит в значительной степени именно потому, что она входит в контакт самым различным образом с разнообразными социальными группами: в качестве особого вида научной деятельности со смежными научными дисциплинами, в виде информационного предложения заинтересованной общественности средствами массовой информации и журналистами, как консультации, обращённые к лицам, принимающим политические решения, с адресатами этих консультаций, в силу обращения к технике и инновационной деятельности с представителями промышленности и хозяйственных структур. Многообразие этих адресатов делает явной потребность в таком понятном документе, к которому можно было бы отнестись и который выходит за профессиональные и дисциплинарные границы.

Одновременно существует также потребность в таком введении, которая исходит из самой сферы социальной оценки техники. Прежде всего следует назвать образовательный аспект и необходимость повышения квалификации. Как в университетской области, так и в сфере предприятий усиливается тенденция к использованию опыта социальной оценки техники, чтобы либо передать студентам данные о соответствующих компетентных решениях, либо помочь дальнейшему развитию предприятия в плане современного обращения к взаимодействиям между предприятием, обществом и общественностью. Так сказать, такого рода введение — именно на это надеется автор — может внести свой вклад в консолидацию и самоопределение социальной оценки техники. Цель же данной статьи — дать общий обзор многообразия данной проблематики.