Начиная с |
|
Начиная с Возниконовение теории городских политических режимовПоявление теории было обусловлено необходимостью преодолеть недостатки, присущие исследованиям Теория политических режимов заметно изменила ракурс изучения власти в территориальных общностях, что было обусловлено как новациями в понимании природы и форм власти, так и смещением акцентов в её исследовании. Стоун и его последователи расширили пространство политической власти в городе, фокусируя внимание не столько на «социальном контроле» («власти над»), сколько на «социальном производстве» («власти для»). В отличие от дебатов между элитистами и плюралистами, которых интересовал ответ на вопрос «Кто правит?» и чьё внимание сосредоточивалось на изучении влияния тех или иных групп на городскую политику, теория городских политических режимов фокусируется на способности акторов добиваться поставленных целей. Наряду с «социальным производством» и «социальным контролем» Стоун выделяет «системную власть», заложенную в институциональных и структурных преимуществах отдельных групп, прежде всего крупного бизнеса, и «коалиционную власть», проявляющуюся в умении договариваться и создавать прочные коалиции. В соответствии с расширением пространства власти меняется и ракурс её изучения в городских общностях. Его предметом становится кооперация акторов и возможности, которые она им предоставляет; при этом речь идёт не о любой кооперации, а только о той, что возникает между акторами из различных общественных сфер и обеспечивает поддержку определённого набора политических решений (см. 4, p. 8–9). Выделение четырёх типов власти было обусловлено стремлением Стоуна и его последователей обратить внимание на коалиционный характер властных отношений в городской общности, складывавшихся в результате сложного взаимодействия акторов, представляющих как публичную (государственную), так и частную сферу городской жизни. Идея коалиционной природы власти в американских городах 2 возникла в результате понимания ограниченных возможностей местных властей контролировать наиболее важные ресурсы, прежде всего материальные, которые находятся в руках негосударственных акторов. Политический режим — это коалиция акторов, обладающих доступом к институциональным ресурсам и осуществляющих управление общностью. Он не сводится к электоральной коалиции, а предполагает более широкий спектр взаимодействия; в нём нет очевидной субординации и наиболее важную роль играют неформальные связи, обеспечивающие эффективность взаимодействия акторов и прочность коалиции. Кооперация является не данностью, а скорее проблемой: она должна быть достигнута; поэтому политический режим не возникает в каждом городе, он является результатом совместных усилий зависимых друг от друга акторов 3. Коалиция (режим) относительно стабильна и не меняется в зависимости от того, вокруг каких вопросов идёт политическая дискуссия 4; она имеет кросс-секторальный характер, представляя собой нечто более широкое, чем неформальная организация, институт или единая правящая элита 5. Каждый режим характеризует определённая «повестка дня» (Agenda) — набор целей и программ, которые отражают коалиционный характер власти и ресурсы её субъектов. Повестка дня выражает определённое согласие по фундаментальным ценностям членов коалиции и достаточно устойчива, что позволяет режиму сохраняться, несмотря на изменения в лидерстве и конфигурации акторов; она не может быть ни слишком узкой или частной (в этом случае она не станет средством мобилизации массовой поддержки), ни чересчур абстрактной (иначе мобилизация будет, в лучшем случае, кратковременной). Данные признаки режима тесно взаимосвязаны: если ресурсы неадекватны заявленным целям и программам, то управление не будет эффективным; отсутствие кросс-секторального основания режима лишает его необходимых ресурсов; без эффективного соединения потенциалов различных групп, особенно субъектов из разных секторов общества, невозможна стабильность режима (см. 9, р. 20–23, 26). Содержательная специфика модели городских политических режимов направляет исследование власти в городских общностях на выявление факторов, обусловливающих формирование и сохранение правящих режимов. Она ставит перед исследователями несколько ключевых вопросов: кто составляет правящую коалицию? как формируется коалиция? каковы последствия осуществления политики правящей коалиции? (см. 4, p. 6). Касаясь состава правящих коалиций, Стоун подчёркивает, что он во многом обусловлен «двумя базовыми институциональными принципами американской политической экономии: контролем народа над системой государственного управления и принципом частного предпринимательства». Первый является основным, однако государственное управление всегда ограничено необходимостью обеспечить инвестиционный процесс в экономической сфере, в которой доминирует частное предпринимательство (см. 4, p. 6–7). Поэтому наиболее влиятельными акторами городской политики обычно являются представители публичной власти и бизнеса. Частная сфера, разумеется, представлена не только бизнесом: профсоюзные функционеры, партийные лидеры, руководители некоммерческих организаций или фондов, религиозные лидеры также могут играть в правящих коалициях существенную роль. Однако именно бизнес Стоун выделяет особо, поскольку от него зависит экономическое развитие города, он контролирует важные политические ресурсы и практически всегда присутствует на политической сцене. Особое внимание, уделяемое формированию правящих коалиций, Стоун объясняет тем, что коалиция «не возникает только потому, что является выгодной» и «часто может быть достигнута только ценой значительных издержек» — как видимых (экономические, коммуникационные, временные и так далее), так и менее очевидных, связанных с необходимостью соблюдения соглашений, ограничивающих свободу действий акторов. Поскольку структура и особенности публичного и частного секторов существенно варьируются, Какие факторы способствуют кооперации? Почему одни коалиции (режимы) стабильны, а другие — нет? Предпосылки коалиционного характера власти в городе заложены в структуре современного (капиталистического) общества, которая, несмотря на различия между странами, предполагает взаимодействие публичного и частного секторов: местные политики заинтересованы в своём (пере) избрании и поэтому должны поддерживать коалиции, которые этому способствуют. Характер успешной коалиции группы зависит от того, какие группы составляют электоральное большинство — бедные (лица, имеющие ограниченные доходы или живущие на пособия) или средний класс; местным политикам необходимы средства на проведение электоральной кампании (см. 10, p. 16). Поэтому для формирования успешного политического режима необходимы, как минимум: условия успешной мобилизации в поддержку местных политиков (наличие соответствующего персонала, партийная организация, финансовая база) и социальная поддержка (социальная специфика электората, мотивирующие электорат проблемы). Британские исследователи П. Джон и Э. Коул (см. 11, p. 388–389) выделили благоприятные условия формирования политических режимов:
Разумеется, само по себе наличие благоприятных условий не приведёт к появлению режима без наличия у акторов политической воли. Стоун отмечает, что в Атланте бизнес- и политические элиты были впереди своих визави из других городов американского Юга и в этом смысле «Атланта не является типичным городом» (см. 4, p. X). Во многих городах могут возникать совершенно иные формы власти, в том числе и враждебные интересам бизнеса (см. 11, p. 389). Теория городских политических режимов в СШАПоказательным примером сохранения режима на протяжении длительного времени, наглядно демонстрирующим результаты и последствия его деятельности, является Атланта. Стоун показывает, что в середине Стоун объяснил и причины ослабления режима в Опыт Атланты свидетельствует и о том, что наличие прочной коалиции само по себе не является гарантией решения наиболее важных городских проблем; напротив, оно может быть отложено Поэтому исследовательский интерес фокусируется вокруг направленности (ориентации) режима, тех целей и ценностей, которые он поддерживает и культивирует, а также корреляции между ориентацией политического режима и показателями его эффективности и стабильности. К настоящему времени предложены различные классификации политических режимов; в большинстве из них режимы различаются по общей направленности и целям. Чаще других выделяются следующие типы городских политических режимов в США: режим поддержания статус-кво, режим роста (развития), прогрессивный режим среднего класса, — в которых, в свою очередь, имеют место видовые различия. Режим сохранения статус-кво (сервиса) поддерживается силами, которые не выдвигают Режим роста (развития) большинство исследователей считают самым распространённым в США. Его наиболее обстоятельное описание и объяснение предложено создателями теории «машин роста» Х. Молотчем и Дж. Логаном. Режимы роста — это коалиции местных групп интересов и власти, ориентированных на быстрое экономическое развитие города, его рост. Рост — это не просто одна из нескольких равнозначных проблем (issues), а «политическая и экономическая суть практически любой территории» (см. 13, p. 309–310); его особое место в структуре городской политики обусловлено тем, что он может обеспечить богатство и существенные преимущества определённым акторам. Поэтому естественное стремление к росту формирует консенсус между элитными группами независимо от их расхождений по любым другим проблемам, в том числе и относительно выбора оптимальной стратегии роста. Естественно, наиболее заинтересованными участниками коалиции являются бизнесмены, получающие непосредственную выгоду от развития городской экономики и инфраструктуры. При этом ключевая роль в режимах роста часто принадлежит владельцам городской земли и недвижимости, а главной темой городской политики выступает рациональное (эффективное) использование земли, критерием которого считается величина прибыли, полученной её владельцами. К бизнесу присоединяются другие группы, непосредственно заинтересованные в эффективном использовании городского пространства, — проектные организации, сервис, различные группы профессионалов и прочее. Однако сама по себе бизнес-элита и поддерживающие её группы не могут обеспечить выбор стратегии роста и её реализацию без участия городского политического класса, поскольку многие составляющие экономического роста, его выгоды и издержки зависят от конкретных политических решений. Заинтересованность в поддержке стратегий роста со стороны местных политиков и бюрократии, рассчитывающих на пополнение бюджета и, соответственно, хорошие перспективы сохранить свои должности, стимулирует элиту роста влиять на выбор местных политиков и наблюдать за их деятельностью. Представители местной власти воспринимаются ей как «посланцы индустрии», «коммуникаторы с потенциальными инвесторами», а их главной функцией является создание благоприятного климата для развития бизнеса и организационных условий для роста. Режимы роста (развития), в свою очередь, могут различаться в зависимости от соотношения влияния политических и экономических акторов, роли федеральной составляющей в городской политике, мотивации и установок политической элиты и так далее. Например, С. Элкин описывает три городских политических режима, общим для которых является складывание коалиций роста. Плюралистический режим был в городах, где имела место относительная независимость политико-административной элиты от владельцев земли, поскольку политики обладали сравнительно большими материальными ресурсами; при этом коалиция роста, в которой доминировали собственники земли, не могла детерминировать решение вопросов в других сферах общественной жизни. Эти режимы возникли в Федералистские режимы возникали в В предпринимательских режимах (Entrepreneurial Regimes) имеет место сильный бизнес, подавляющий любые попытки сопротивления стратегии роста. С этой точки зрения он наиболее последовательно представляет собой «машину роста», ставящую экономическое развитие города над всеми остальными аспектами городской политики. В Далласе, который рассматривается Элкиным в качестве примера предпринимательского режима, наблюдалось тесное взаимодействие между властями и лидерами бизнеса, длительное время поддерживавшееся тем, что многие лидеры бизнеса занимали публичные посты в городе. По сравнению с другими городскими режимами режим в Далласе в наибольшей степени демонстрировал лидирующие позиции бизнеса в составе городской правящей коалиции, а приоритеты городских политиков, чиновников и ведущих бизнесменов оказались, по сути, одинаковыми. «Эти общие взгляды были именно взглядами бизнеса, а не наоборот» (см. 5, p. 62–63). Бизнес приложил немало усилий, чтобы добиться такого положения в городе, и они оказались весьма успешными — как в плане поддержки «своих» кандидатов, так и в создании эффективного, профессионального и в значительной степени деполитизированного управления городом, способного создать условия для развития бизнеса и обеспечить рост городской экономики. В результате бизнес-элита Далласа выстроила такие отношения с городскими политиками и чиновниками, при которых не было необходимости указывать им, что нужно делать (см. 5, p. 62–82). Прогрессивные режимы среднего класса обычно возникают в экономически развитых местах, где жители опасаются, что (возможные) выгоды роста перевешиваются издержками загрязнения окружающей среды или потерей общности. Успех этих движений наиболее вероятен там, где у них есть прочная опора в лице активного «светского» среднего класса, имеющего свободное время. «Коалиции против роста» обычно складываются вокруг движений в защиту окружающей среды, гражданских, а также антивоенных движений; к ним примыкают профессионалы из среднего класса, рабочие, государственные служащие и менеджеры фирм, чьи доходы не зависят от роста, а также все те, кто считает, что их благосостояние и стиль жизни находятся в противоречии со стратегией роста (см. 13, p. 327–328). Движения против роста возникают либо в результате реакции на действия местных властей, не желающих учитывать негативные социальные последствия тех или иных программ экономического развития, либо в результате прихода к власти людей, изначально поддерживающих идеологию охраны окружающей среды и социального либерализма (см. 14, p. 136). Ранее эти движения считались «романтическими» или даже «иррациональными», а потому часто игнорировались 8. В последние годы база движений против роста стала значительно более широкой. Если в середине Движения против роста обычно не бывают массовыми: они не выражают надежды рабочего класса на новые рабочие места или квартиросъёмщиков на собственные дома. Поэтому оппозиция «машинам роста» скорее отражает эстетические преференции высшего среднего класса, людей образованных и благополучных, готовых платить больше налогов, лишь бы не видеть уродливых фабрик, палаток с гамбургерами и других последствий роста. Разумеется, не вся оппозиция состоит из высшего среднего класса. Исследователи описывали довольно многочисленные случаи борьбы чёрных и бедных против проектов городского строительства и развития центра города. Однако они отмечали, что традиционные городские элиты обычно вполне успешно справляются с этим видом оппозиции и её значительно больше беспокоит противодействие со стороны более образованных и благополучных слоёв (см. 17, p. 35–37). Если в городской политике начинает доминировать «коалиция антироста», то развитие территории переориентируется на улучшение окружающей среды, а местные власти стремятся ограничивать рост населения общности. Это осуществляется через соответствующее законодательство, инструкции, процедуры получения разрешения на строительство, нормативы природопользования и так далее. Значительно замедлить рост или даже свести его к нулю могут противодействие расширению улиц, строительству новых дорог, вырубке деревьев, затягивание с созданием необходимых для роста коммуникаций и служб (водоснабжение, канализация, пожарная охрана), увеличение соответствующих пошлин, охрана исторических памятников и так далее. В этом случае у местных властей появляется больше возможностей сделать Теория городских политических режимов в ЕвропеВ отличие от ранних моделей исследования власти в городских и территориальных общностях, не получивших широкого распространения за пределами США, теория политических режимов стала весьма популярной в Европе. Рассуждая о признании американских теорий в Великобритании, английский исследователь А. Хардинг связывает его не столько с преимуществами новых теорий, сколько с теми изменениями, которые имели место в британской системе управления городом 9. В их числе он называет фрагментацию институциональных структур местной власти, во многом обусловленную «рыночными» реформами консерваторов после 1979 года, усиление роли экономической составляющей в городской политике, распространение смешанных (частно-государственных) структур, создаваемых для реализации городских экономических программ и тенденцию к постепенному превращению местной власти из органа исполнения в орган поддержки, в результате чего она все более становится центром выработки общей стратегии и координации усилий по её реализации. Теории «машин роста» и «городских политических режимов» продемонстрировали способность учесть данные тенденции и поэтому оказались востребованными (см. 18, p. 681–682; 19, p. 13). Естественно, что новые институциональные контексты использования американских теорий вызвали ряд изменений как в самой теории городских политических режимов, так и в описании режимов, обнаруженных в европейских городах. Произошло расширение понятия «режим», которое фактически отождествляется с понятием «городское управление» (Urban Governance). Тем самым подразумевается, что всегда есть Хотя многие исследователи отрицательно относятся к расширению концепта «городской политический режим», данный процесс отражает отличия европейского городского политического пространства от американского, которые обусловлены следующими факторами:
В Европе система государственного управления более централизована, чем в США; государство обладает значительными возможностями влиять на рыночные механизмы, а административная элита играет важную роль в осуществлении таких традиционных муниципальных функций, как планирование использования земли. Это ведёт к более униформной местной политике, меньшей соревновательности между городами и большей значимости внутригосударственных отношений по сравнению с США. В Европе большинство городов имеет финансовую поддержку со стороны центральной власти и она более существенна, чем аналогичная поддержка городов в США; поэтому местные власти не находятся в такой сильной зависимости от налоговых поступлений, как в Америке. Фискальная политика распределения в пользу бедных регионов также усиливает роль центра, делая местные власти менее зависимыми от местного рынка, хотя и за счёт политической автономии. Существенным фактором европейской городской политики выступают политические партии, которые в целом имеют более сильную структуру, чем группы давления. При этом наличие влиятельных левых партий делает практически невозможным формирование идеала города как машины роста, а либерально-рыночная идеология и идеи капиталистического накопления непрерывно подвергаются атакам с различных сторон (см. 26, p. 458–459, 462). В силу этих причин взаимоотношения между публичной властью и группами интересов носят в Европе несколько иной характер, чем в США; государственная власть перевешивает все остальные элементы и тем самым ограничивает тенденцию к формированию коалиционной политики, а ключевые решения по основным вопросам развития города по-прежнему принимают политические лидеры. Вывод, к которому приходят большинство исследователей, состоит в том, что хотя в европейских странах городские коалиции, выступающие за экономический рост, и становятся всё более значимым фактором городской политики, они не играют в ней доминирующей роли, как в Соединённых Штатах Америки; бизнес участвует в них, но по-прежнему главенствующую роль играет публичная власть (см. 18, p. 696; 27, p. 988; 23, p. 820). Вместе с тем происходящие под влиянием глобализации изменения стимулируют переход к иному характеру городского управления, который обозначается аналитиками как переход от Urban Government к Urban Governance. Он связан с тем, что появление международных секторов экономики, интернациональных экономических институтов и мобильной системы инвестиций капитала ослабляет возможности городских властей (Government) контролировать развитие города. Рост сложности и многомерности социальной жизни, менее однозначная, чем в прошлом, связь горожан с территорией их проживания, тенденция к децентрализации политической жизни, вызванная потребностями учёта разнообразных и противоречивых местных интересов, изменяют систему принятия политических решений. Если ранее в ней явно доминировали публичные политики, то теперь она трансформируется в более сложный по своему представительству механизм управления, в котором властью, ресурсами и ответственностью обладают не только «официальные лица», но и довольно широкий спектр других участников городской политики, в том числе бизнес. При этом рост межгородской конкуренции и борьба за инвестиции заставляют политическую элиту города быть «более предпринимательской» (Entrepreneurial) и, соответственно, менее ориентированной на модель «государства всеобщего благосостояния»; города активнее выходят на международную арену, расширяя интернациональные связи, и все менее полагаются на центральное правительство (см. 28, p. 845–846). В последнее десятилетие теория городских политических режимов становится всё более востребованной в международных сравнительных исследованиях. Одним из наиболее интересных и содержательных исследований является изучение городских политических режимов в четырёх европейских городах (Лидс, Саутгемптон, Лилль, Ренн), осуществлённое Питером Джоном и Элистером Коулом (см. 11, 29). Они попытались ответить на вопрос о том, что оказывает наибольшее влияние на специфику политического режима — институциональные факторы (административно-политическое устройство, законодательная основа, традиции государственного строительства, политические ценности и так далее), специфика места (территория, население, уровень экономического развития и так далее) или сфера, в которой формируется режим. Используя сетевой анализ, Джон и Коул изучили режимы (социальные сети), сформировавшиеся в двух основных секторах городской политики — экономического развития и среднего образования выбранных ими европейских городов. Тем самым используемая ими концепция режима фактически ограничивала его сетью акторов в одной из сфер общественной жизни 10. Каждая сеть была оценена исследователями по четырём основным параметрам: состав сети (конфигурация основных акторов); структура сети (закрытая, узкая, в принятии решений доминирует небольшая группа людей или открытая, оставляющая доступ в неё сравнительно большому числу акторов); сравнительные возможности сети (высокие или низкие в зависимости от готовности её участников к кооперации для достижения коллективных целей); изменения в сети. Была выявлена широкая вариативность сетей по данным параметрам, при этом ни одна из гипотез о преобладающей роли того или иного фактора (сектор, институты, место) не подтвердилась. Однако исследование показало, что институциональные различия наглядно проявились в образовательных сетях городов, но мало повлияли на экономические сети. Последние более зависели от специфики города (его расположения, структуры экономики и так далее). В трёх городах из четырёх в экономических сетях сформировались достаточно устойчивые публично-частные коалиции (особенно в Лидсе), включавшие местных политиков, чиновников и представителей бизнеса, причём роль последних была далеко не второстепенной. В образовательных сетях доминирующее влияние публичного сектора было очевидным. В британских городах основные акторы — представители местной публичной власти и руководства школ; роль последних усилилась, а сети стали более открытыми. В образовательных сетях французских городов большое влияние имеют представители Министерства образования, местные политики и чиновники, курирующие городское образование. Сети оказались достаточно закрытыми, а влияние других акторов (учителя, профсоюзы, гражданские лидеры) было незначительным. Различия в составе образовательных сетей британских и французских городов, по мнению исследователей, обусловлено правовыми аспектами: в Великобритании школы находится в основном в компетенции местных властей, во Франции — центральных. Джон и Коул пришли к выводу, что между тремя переменными — институтами, секторами, городами — существует взаимосвязь, но нельзя утверждать, что Интересным представляется вывод исследователей о том, что в европейских городах имеют место многие из отмеченных ими пяти факторов, создающих благоприятные условия для формирования и поддержания городских политических режимов. В частности, в Лидсе есть сильный и достаточно сплочённый местный бизнес; это большой город, обладающий идентичностью; в нём есть традиции к кооперации и преобладает здравый прагматизм. В Лилле также есть бизнес, хотя бизнес-сообщество и не столь единое; он является достаточно большим городом, и в результате отставания от соседей у городских акторов появились дополнительные стимулы к кооперации. По мнению Джона и Коула, управление в Лидсе вполне вписывается в концепцию городского политического режима, и её уже можно частично использовать применительно к Лиллю (см. 11, p. 401). Несколько менее оптимистичные выводы относительно формирования политических режимов в европейских условиях были сделаны Элизабет Стром по результатам исследования в Берлине (см. 26). Она обнаружила, что в Из других исследований политических режимов в Европе заслуживает внимания попытка использования концепции для объяснения политических процессов на субгородском уровне, предпринятая группой исследователей под руководством К. Доудинга. В качестве объектов исследования были выбраны шесть районов (боро) Лондона. Исследователями были обнаружены режимы (в традиционном смысле) в трёх районах: в Кройдоне сформировался режим развития, опирающийся на достаточно прочную коалицию политиков и бизнеса; в Вандсворте и Ислингтоне возникли «режимы сервиса». В остальных районах режимы не сформировались, однако в каждом из них были отдельные черты политических режимов (см. 11). Эти и другие исследования городских политических режимов, достаточно многочисленные и за пределами США 12, свидетельствуют о растущей популярности теории, что, на наш взгляд, вполне закономерно. Привлекая внимание к процессу формирования правящих коалиций, теория позволила, с одной стороны, преодолеть ограниченность исследований городской политики, фокусировавшейся, в основном, на формальных политических институтах, с другой — избежать недостатков ранних дискуссий о распределении власти в городских общностях, слабо учитывавших структурные компоненты власти, ограниченность городской политики и вариативность конфигурации власти 13. При этом она оказалась достаточно продуктивной и для объяснения политических процессов в странах с сильной государственной составляющей, что позволяет размышлять о возможностях и перспективах её использования в российском социально-политическом контексте. Теория городских политических режимов в РоссииВ российской науке накоплен определённый опыт изучения политических режимов на уровне региона. Предложенные исследователями объяснения политических режимов и их классификации помогли раскрыть специфику и особенности политических процессов на региональном уровне. Однако российские концепции политического режима несколько отличались от зарубежных аналогов. В силу специфического (переходного) характера российского общества многие авторы предпочитают использовать «универсальное» определение политического режима, не связывающее его с чётко очерченным набором конкретных характеристик, что, по их мнению, расширяет возможности классификации режимов. В частности, в наиболее обстоятельном эмпирическом исследовании политических режимов в российских регионах его участники определили режим как «совокупность акторов политического процесса, институтов политической власти, ресурсов и стратегий борьбы за достижение и/или удержание власти» (см. 32, p. 20). Предполагается, что режим есть в каждом регионе и он может быстро измениться. В качестве наиболее важного основания классификации режимов обычно рассматривается степень концентрации власти в регионе (моноцентрические и полицентрические режимы), характер взаимоотношений между основными акторами («авторитарная ситуация», «гибридный режим», «демократическая ситуация») (см. 32, p. 18–60, 331–375), уровень «полиархичности» режимов (см. 33, p. 144–146) или такие параметры, как происхождение правящей группы; количество и субординация центров (полюсов) политического влияния; состояние гражданского общества как инфраструктуры регионального политического процесса; статус региона вовне (см. 34, p. 100–102). Данный подход представляется вполне обоснованным и весьма продуктивным для анализа политических процессов в России. В отличие от США и Западной Европы, где демократическая практика имеет длительные традиции, в России региональные политические процессы, как и политические процессы на федеральном уровне, имеют сильную авторитарную составляющую; поэтому сделанный авторами акцент на показателях уровня демократичности политической практики в регионах, бесспорно, оправдан и отражает наиболее важные исследовательские преференции, задаваемые реальной ситуацией. Вместе с тем мне представляется, что анализ коалиционного потенциала власти в регионах, на который нацеливают западные модели городских политических режимов, также может раскрыть некоторые существенные аспекты региональной политики. Вопрос заключается лишь в том, насколько нынешнее состояние и тенденции политического развития регионов сохраняют в себе потенциал кооперации, в том числе кросс-секторальной. На первый взгляд, современные политические процессы в России делают городские и региональные режимы маловероятными в силу всё большего преобладания административно-политических механизмов управления по мере выстраивания и укрепления «вертикали власти». Слабость либерально-демократических традиций и институтов гражданского общества, расширение бюрократического контроля и сужение сферы публичной политики, широкое использование «административного ресурса» и отсутствие независимой правоохранительной системы, казалось бы, полностью исключают предпосылки и возможности установления стабильных партнёрских (равноправных) отношений между политико-административными элитами и негосударственными акторами. Однако есть и факторы, сохраняющие возможность и/или перспективы формирования городских режимов, аналогичных американским или британским. Во-первых, это влияние глобализации, а также возрастание сложности и многомерности социальных процессов, стимулирующие усложнение социального управления, переход от Government к Governance. Эти тенденции все более заметны в России, особенно в крупных городах. Во-вторых, усиление влияния федерального центра на региональную и городскую политику может усилить естественное стремление местных политических и экономических элит объединится в отстаивании своих интересов. В-третьих, в любом современном обществе с рыночной экономикой бизнес будет иметь существенные ресурсы политического влияния (деньги, корпоративная солидарность, связи, мобильность, инновационность) и (по крайней мере, в потенциале) структурные преимущества над другими группами, позволяющие ему рассчитывать на привилегированное положение при учёте его интересов представителями публичной власти. Поэтому даже в условиях доминирования административно-политических элит роль бизнеса в политике никогда не будет второстепенной. Особенно это касается сферы принятия решений по экономическим вопросам. В-четвёртых, слабость правовой системы и формальных правил может не только препятствовать созданию нормальных условий для участия различных структур гражданского общества в принятии решений, но и в В-пятых, в период президентства Б. Н. Ельцина значительное влияние бизнеса на политические процессы — как на федеральном уровне, так и в городах и регионах — было бесспорным, и многие аналитики обозначали существовавший режим как «олигархический». Сегодня ситуация изменилась, однако в силу инерции, а также растущего понимания бизнес-элитами необходимости поддержания политической составляющей своего положения в обществе многие формы отношений, сформировавшиеся в тот период, Европейский опыт использования теории «городских политических режимов» показывает, что режимы (коалиции) возникают и в странах с сильной государственной централизацией. Очевидно, что не во всех регионах будут обнаружены прочные коалиции; в |
|
Примечания: |
|
---|---|
|
|
Библиография: |
|
|
|