Толкотт Парсонс:
Функциональная теория изменения

Введение

Данный предмет был бы слишком широк для обсуждения в небольшой статье, если бы я не ограничился самым высоким уровнем обобщения. Поэтому мне хотелось бы остановиться в основном на главном типе изменения в социальной системе, который больше всего похож на процесс роста организма. Здесь обычно рассматривают не только элемент количественного роста «масштабности» системы, примером чего в области социального может служить рост населения, но также и то, что важно для качественного, или структурного, изменения. Я хотел бы остановиться на одном из видов изменения второго типа, а именно на процессе структурной дифференциации и сопутствующего ему развития стандартов и механизмов, интегрирующих дифференцировавшиеся части.

Один из важных канонов науки состоит в том, что невозможно исследовать все сразу. Поскольку основа обобщения в науке состоит в демонстрации связности процесса изменения, то всегда будет существовать различие между теми чертами наблюдаемых явлений, которые изменяются, и теми, которые не изменяются при соответствующих пространственно-временных ограничениях. Если нет соответствующего критерия неизменности, с которым можно соотнести изменяющееся, то нельзя определить и специфические черты изменения.

Понятие структуры является для меня сокращённым выражением этого основного положения. Структура системы является тем рядом свойств компонентов и их отношений или комбинаций, который для частных аналитических целей логически и эмпирически может трактоваться как константный. Однако если существует веское эмпирическое подтверждение того, что такие постоянные элементы системы одного типа полезны для понимания изменения элементов другого типа, то такая структура оказывается непроизвольным методологическим допущением, а положения о ней и границах её эмпирической стабильности становятся эмпирическими обобщениями, значимость которых зависит от степени их динамичности.

Поэтому любую систему, с одной стороны, можно представить как структуру, то есть ряд единиц или компонентов со стабильными свойствами (которые, конечно, могут быть и отношенческими), а с другой стороны, как события, процессы, в ходе которых «нечто происходит», изменяя некоторые свойства и отношения между единицами.

Данное понятие стабильности используется здесь в качестве определяющей характеристики структуры. В этом смысле надо отличать этот термин от термина «структура», которым характеризуется система как целое или некоторая подсистема такой системы.

В принятом здесь понимании термин «стабильность» эквивалентен более специфическому понятию стабильного равновесия, которое в другом отнесении может быть как статичным, так и подвижным. ’Система стабильна или находится в относительном равновесии, если отношение между её структурой и процессами, протекающими внутри неё, и между ней и окружением таково, что свойства и отношения; названные нами структурой, оказываются неизменными.

Вообще говоря, в динамических системах такое поддержание равновесия всегда зависит от постоянно меняющихся процессов, «нейтрализующих» как экзогенные, так и эндогенные изменения, которые, если они зашли слишком далеко, могут привести к изменению структуры. Классическим примером равновесия в этом смысле является поддержание температуры тела, близкой к постоянной, млекопитающими и птицами…

Процессами, противоположными стабильным и равновесным, являются те, которые вызывают структурное изменение. Такие процессы существуют, и именно они больше всего интересуют нас сейчас. Так, даже в физике, где масса атома отдельного элемента служит прототипом стабильной структурной точки отсчёта, последние открытия приводят к признанию принципа изменения, согласно которому одни структуры «атомной идентичности» посредством расщепления и синтеза преобразовываются в другие. Причина, по которой важно помнить об аналитическом различении понятий структуры и процесса, стабильности и изменяемости, состоит не в предпочтении одного предмета в паре другому, а в требованиях упорядоченной процедуры научного анализа.

Мне представляется, что различие между этими двумя парами понятий является различием в уровнях системного отнесения. Структуру системы и её окружения следует отличать от процессов внутри системы и процессов взаимообмена между системой и её окружением. Существуют процессы, которые поддерживают стабильность системы — как через внутренние структуры и механизмы, так и через взаимообмен с её окружением. Такие процессы, поддерживающие состояние равновесия системы, следует отличать от иных процессов, которые изменяют указанный баланс между структурой и более «элементарными» процессами таким образом, что приводят к новому … состоянию системы, состоянию, которое должно описываться в терминах, фиксирующих изменение первоначальной структуры. Конечно, это различение относительно, но эта относительность носит существенный и упорядочивающий характер. Этим я хочу сказать, что для любого достаточно развитого уровня теоретического анализа существуют по крайней мере две систематически связанные перспективы, в которых можно рассматривать проблему непрерывных изменений.

Эти соображения составляют основу подхода, при помощи которого я хотел бы проанализировать изменения в социальных системах. Мне хотелось бы попытаться обсудить тот тип изменения, который только что противопоставлялся стабильности. Поэтому будет сделано предположение, что существуют системы или ряд систем, ’ для которых понятие равновесия вполне релевантно, но которые рассматриваются как претерпевающие процесс изменения, сначала нарушающий внутреннее равновесие, а затем приводящий систему через это состояние к новому равновесному состоянию…

Начнём с вопроса о структуре социальных систем и введём как формальный, так и содержательный уровни рассмотрения. Формальный уровень состоит в том, что любая эмпирическая система может рассматриваться как состоящая из: 1) единиц, таких, как частица или клетка, и 2) из стандартизованных отношений между этими единицами, таких, как относительное расстояние, «организация» в ткани и органы. В социальной системе минимальной единицей является роль участвующего индивидуального деятеля (или, если угодно, статус-роль), а минимальное отношение представляет собой стандартизованное взаимодействие, когда каждый участник функционирует как деятель, в той или иной мере ориентируясь на других, и наоборот, каждый является объектом для всех остальных. «Единицами социальных систем более высокого порядка являются коллективы, то есть организованные системы действия, характеризующиеся исполнением ролей множеством человеческих индивидов. Может быть, было бы удобнее говорить об этих единицах как о единицах ориентации, когда речь идёт о деятелях, и о единицах модальности, когда рассматриваются объекты. ¹

В социальной структуре элемент стандартизованного отношения частично является нормативным. Это означает, что с точки зрения единицы это отношение включает в себя ряд ожиданий относительно поведения этой единицы по оси приемлемое — неприемлемое, правильное — неправильное. С позиций других единиц, с которыми эта единица отнесения находится во взаимодействии, это оказывается рядом стандартов, в соответствии с которыми могут узакониваться позитивные или негативные санкции. В связи с различением роли и коллектива на уровне единиц устанавливается различение между нормой и ценностью на уровне отношенческого стандарта. Ценность — нормативный стандарт, который определяет желаемое поведение системы относительно её окружения без дифференциации функций единиц или их частных ситуаций. Норма в свою очередь является стандартом, определяющим желаемое поведение для единицы или класса единиц в специфических для них контекстах, дифференцированных от контекстов, связанных с другими классами единиц.

Положение о том, что отношенческие стандарты являются нормативными, означает, что они состоят из институционализированной нормативной культуры. То же распространено и на сами единицы. Это станет ясно, если показать, что единица на одном уровне отнесения становится системой на другом уровне. Поэтому то, что мы называем структурными свойствами единиц на одном уровне, на следующем становится отношенческими стандартами, которые упорядочивают отношения, Последние в свою очередь представляют свойства более мелких единиц, составляющих этот уровень. В более широком смысле справедливо поэтому утверждение, что структура социальных систем в общем состоит из институционализированных стандартов нормативной культуры. Конечно, далее важно помнить о том, что эти стандарты должны рассматриваться на двух различных уровнях организации, которые мы называем уровнем единиц и уровнем стандартизованных отношений между этими единицами.

Вернёмся теперь к парадигме стабильной системы, обсуждённой выше. Это — процесс в системе, который может быть понят как процесс взаимообмена входов и выходов между единицами (подсистемами) в системе, с одной стороны, и между системой и её окружением при посредстве своих единиц — с другой.

Существует некоторый «поток» таких входов и выходов между всеми парами классов единиц независимо от того, является отношение внутренним или внешним. То, что я называю нормативным стандартом, управляющим отношением, можно рассматривать как регулятор этого потока. Для осуществления стабильного взаимообмена в движении входов и выходов, с одной стороны, должна быть сохранена известная гибкость, а с другой стороны — должны существовать определённые механизмы канализации этого процесса, сдерживающие его в определённых границах.

Классическим случаем является обмен «ценных» вещей, а именно товаров, услуг и денег, составляющий содержание рыночного процесса. Нормативными стандартами здесь являются институциональные стандарты, определяющие деньги, а также нормы контракта и аспекты собственности помимо денег представленные у Дюркгейма в известной фразе о недоговорных элементах контракта.

Равновесие рыночной системы зависит от поддержания границ флуктуации уровня этих потоков в соответствии с рядом изначально данных условий. ’Стабильность структуры рыночной системы в этом смысле является, с другой стороны, результатом стабильности нормативной стандартной системы институтов.

Далее. Что же мы подразумеваем под устойчивостью институционального комплекса? Во-первых, конечно, стабильность самих нормативных стандартов. Один термин «норма», по-видимому, слишком узок, особенно если он приравнивается к термину «правило», так как он предполагает такой уровень простоты, который допускает описание в одном утверждении, а это заведомо неверно для случаев собственности или контракта.

Во-вторых, стабильность предполагает минимальный уровень связанности действующих единиц определёнными внутренними обязательствами, то есть их предрасположенности к действию в соответствии с определёнными ожиданиями, а не к уклонению или сопротивлению им и к применению соответствующих санкций, позитивных или негативных, к другим единицам в связи с их ожидаемым действием, уклонением или сопротивлением. В-третьих, институци-онализация предполагает принятие эмпирического и одинаково всеми понимаемого «определения ситуации» в смысле понимания того, чем является система отнесения ² это определение ситуации может быть настолько идеологически искажённым, что всякое функционирование становится невозможным ³.

Наконец, институционализация означает некоторый порядок интеграции частного нормативного комплекса в более общий комплекс, управляющий системой в целом на нормативном уровне. Так, доктрина «отдельных, но равных» оказалась плохо интегрированной с остальными частями американской системы конституционных прав, сформулированных на основе конституционного принципа «равного отношения ко всем». Можно сказать, что решение, принятое Верховным судом в 1954 году, было шагом к институциональной интеграции или, во всяком случае, это была наиболее важная проблема, стоящая перед судом.

Эндогенные и экзогенные источники изменения

Понятие стабильного равновесия предполагает, что с помощью интегративных механизмов эндогенные изменения поддерживаются в определённых границах, соответствующих основным структурным характеристикам, а с помощью адаптивных механизмов в таких границах удерживаются флуктуации в отношениях между средой и системой.] Если мы посмотрим на стабильное равновесие с позиций принципа инерции, то объяснить изменение в этом стабильном состоянии можно, только представив себе достаточно мощные дезорганизующие силы, способные преодолеть стабилизирующие или уравновешивающие силы и механизмы. Как только мы обнаружим возмущающее действие, которое отвечает этим критериям, то следующая проблема, которая встаёт перед нами, состоит в том, чтобы проследить влияние этого возмущения на систему и определить те условия, в которых могут быть предсказаны или (ретроспективно) объяснены новые стабильные состояния.

Такие изменения в принципе могут быть как эндогенными, так и экзогенными, или теми и другими одновременно, но при решении проблемы важно помнить, что я имею дело с понятием «социальная система» в строго аналитическом смысле. Поэтому изменения, берущие начало в личностях членов социальной системы, поведенческих организмах, «лежащих в их основаниях», или культурных системах как таковых, должны классифицироваться как экзогенные, в то время как с точки зрения здравого смысла казалось бы, что к таким изменениям можно отнести только изменения в физической среде (включая другие организмы и существа) и, может быть, в области «сверхъестественного».

Формальная парадигма для анализа общей системы действия, которую я употреблял вместе с другими авторами, подсказывает, что, во-первых, самые важные непосредственные каналы экзогенного влияния на социальную систему находятся в культурной и личностной системах и, во-вторых, что способы их влияния различны. Непосредственное влияние культурной системы прежде всего связано с аккумуляцией эмпирического знания, а следовательно, относится к проблематике социологии знания. Как бы это ни было важно, из-за ограниченности места я не буду здесь этого касаться, а рассмотрю лишь пограничный взаимообмен между социальной системой и личностью.

Существует двойная причина, по которой граница между социальной системой и личностью является особенно важной. В самом непосредственном виде этот взаимообмен связан с «мотивацией» индивида в аналитическо-психологическом смысле, а следовательно, с уровнем его «удовлетворённости» или — в негативном аспекте — фрустрации. Но косвенно наиболее интересный момент состоит в том, что самый важный структурный компонент социальной системы, называемый нами институционализированными ценностями, институционализирован через его интернализацию в личности индивида. В некотором смысле социальная система «втиснута» в пространство между культурным статусом ценностей и их значимостью для интеграции личности.

Проблема анализа независимой изменяемости культурных ценностей и личностей выходит за рамки этой статьи. Можно только предположить, что такая проблема, как харизматическая инновация, по крайней мере частично, попадает в эту рубрику. Однако, исходя из наличия относительной стабильности личности и культуры, мы можем предположить, что в личности типичного индивида есть нечто, что мы можем назвать интегрированным единством ценностных и мотивационных установок (commitments), рассматриваемое как стабильное, и что это единство в свою очередь может считаться определяющим фактором ориентационного компонента любой роли, то есть совокупности экспектаций соответствующих классов индивидуальных деятелей. Это истинно как при анализе целого общества, так и при анализе его подсистем. Из этого вытекает, что для целей анализа конкретного процесса изменения институционализированные ценности должны рассматриваться как постоянные.

Я также исхожу из того, что структура нормативных стандартов, которая определяет отношение класса действующих единиц к объектам своей ситуации, также является изначально заданной, но в то же время эта структура является и первой независимой переменной. Поэтому проблема состоит в том, чтобы объяснить процессы изменения в этой нормативной структуре, в институтах. Таким образом, модальности объектов выступают как области зарождения изменения. Поэтому я буду постулировать изменения в отношении социальной системы к её окружению, которое сначала выражается в изменении определения ситуации одним или несколькими классами действующих внутри единиц и которое затем начинает оказывать давление на нормативные институциональные стандарты в сторону их изменения. Этот описываемый мной тип давления связан с дифференциацией.

Модель дифференциации

Имея в виду эти предварительные замечания, попытаемся очертить в самых общих терминах основные этапы цикла дифференциации, а затем проанализировать выделение производственных коллективов из семейно-хозяйственных ячеек.

Мы можем начать с постулирования недостаточности вклада в область достижения цели социальной системы, преуспевающей процесс дифференциации. Примером такой системы и служит недифференцированная семья, которая одновременно выполняет и производственную функцию. С функциональной точки зрения можно сказать, что «фрустрация» её способностей в достижении целей или исполнения связанных с ней экспектаций может концентрироваться на одном из двух важных для неё уровней: либо на уровне её производства, либо на уровне эффективности в исполнении того, что позже станет функцией «резидуальной» семьи, а именно социализации и регуляции личностей-членов.

Во-вторых, это касается границы между семьёй и другими подсистемами в обществе. Важными пограничными понятиями являются здесь понятия рынков труда и товара, а также понятие идеологического «обоснования» позиции данной единицы в обществе, которое может принимать или не принимать религиозную окраску. Но за всем этим также стоит проблема вклада личности в социальную систему на более общем уровне; в данном случае это, очевидно, будет носить особенно важный характер, потому что в семейных и профессиональных ролях для взрослой личности сосредоточены наиболее важные обязательства при исполнении социетальной функции.

В-третьих, имеет место некоторое равновесие между этими двумя компонентами фрустрации, а именно между фрустрацией в отношении средств и вознаграждений (связанных с производственной функцией) и фрустрацией в связи с нормативными аспектами экспектационных систем (связанных с функцией социализации индивидов).

Этот последний компонент является совершенно необходимым условием процесса, ведущего к дифференциации.

Сложность этих трёх различий может показаться непреодолимой, хотя на самом деле трудности не столь уж велики.

Третье различие наиболее важно, поскольку здесь речь идёт о нормативном компоненте. Остальные два различия связаны с экзогенными и эндогенными источниками изменения в системе: личности в ролях в определённой социальной системе действуют «прямо» на систему, а не через свои взаимодействия с другими социальными системами.

Самый важный пункт состоит здесь в том, что каковы бы ни были источники возмущения, если оно касается подсистемы достижения цели социальной системы, то его результаты сначала сказываются в двух направлениях. Одно из них связано с функциональной’проблемой доступа к средствам, позволяющим выполнять первичные функции, а именно с проблемой того, какие средства доступны и при каких условиях они оказываются пригодными.

Другое направление касается того вида интегра-тивной поддержки, которую получает данная единица внутри системы, в том смысле, в каком мы говорим, что кто-то «имеет мандат» для совершения какого-то дела. За всем этим на более высоком уровне контроля стоит «общая легитимизация» функционирования единиц. Поддержка в этом случае может быть определена как конкретизированная для каждой единицы или класса единиц легитимизации. Напротив, легитимизация относится больше к функциям, чем к оперативным правилам.

Эти три проблемы увязываются в иерархии контроля. Первой является проблема адаптации, и она должна быть решена прежде всего, если мы хотим, чтобы были созданы предпосылки для решения остальных. То, что подразумевается под «решением» на более низком уровне, при функционировании на более высоком уровне выполняет роль условия. Условие в таком понимании всегда представляет собой двойственное образование в том смысле, что для одного уровня оно выступает как ресурс (в кибернетическом смысле), а для другого как нормативно контролирующий «механизм», или стандарт.

Здесь следует ввести другое известное социологическое понятие, а именно «аскрипция». Аскрипция — это, по существу, сплав независимых функций в одной и той же структурной единице. С этой точки зрения дифференциация является процессом «освобождения» от аскриптивных явлений. В таком понимании это процесс достижения «свободы» от определённых ограничений. Но это также процесс включения в нормативный порядок, который может подчинить ставшие теперь независимыми единицы определённому типу нормативного контроля, совместимого с функциональными требованиями более широкой системы, частью которой они являются. Однако при дифференциации единица получает определённую степень свободы выбора и действия, что было невозможно раньше. Это верно всегда, какая бы из частей, получившихся в результате деления, ни рассматривалась нами.

Дополнительным.моментом этого освобождения от аскрептив-ной привязанности к предопределённому способу существования является свобода в предложении гораздо большего разнообразия услуг в обмен на доход. Иными словами, рабочая сила становится гораздо более дифференцированной и более широкий аспект специфических талантов может найти себе применение. Конечно, при этом возникает целый ряд новых условий, потому что более специализированные таланты часто требуют такого обучения и практики, которые не везде существуют.

С точки зрения домашнего производства эти два фактора могут рассматриваться как относительно «внешние». Мы можем сказать, что процесс дифференциации не может иметь места, пока не будет минимальной гарантии наличия этих условий. Гарантиро-ванность в свою очередь зависит от двух моментов, касающихся более разветвлённых систем отношений, внутри которых протекает указанный процесс. Во-первых, это момент, связанный с природой рынка труда, на котором получающий заработок предлагает свои услуги, и со степенью, в которой он защищён от того, чтобы принимать невыгодные предложения. На современном рынке труда (если рассматривать его оперативный уровень) существует для этого по крайней мере три механизма. Это конкуренция между потенциальными нанимателями, меры самозащиты групп нанимающихся, например заключение трудового договора, и установление и охрана нормативного порядка «более высоким» авторитетом, например государственными органами.

Результатом регулирования условий с помощью любой комбинации этих механизмов является освобождение единицы от возможного давления со стороны какого-то одного источника существования, например зарплаты. При помощи таких средств, как денежные механизмы и кредит, нанимаемый получает выигрыш во времени и освобождается от давления момента даже в большей степени, чем собственник.

Давайте теперь обратимся ко второму вопросу: поддержке исполнения функции. В этом контексте занятие сельскохозяйственным трудом рассматривается скорее как «способ жизни», а не «бизнес». Переход к специализированному наёмному труду оправдывается более высоким уровнем эффективности такой организации, обеспечивая более высокий уровень жизни, но в то же время является и проблематичным, поскольку предполагает потерю «независимости» и утрату ощущения себя как самостоятельного хозяина. С другой стороны, возникает проблема потери семьёй её функций, состоящая в том, что дифференцировавшаяся семья больше не «совершает полезной работы», а превращается просто в потребительскую единицу; этот вопрос особенно часто встаёт в связи с якобы имеющим место перемещением роли женщины исключительно в сферу «досуга». Мы можем разобрать этот вопрос в терминах степеней свободы, стараясь при этом тщательно различать два уровня, упомянутые выше как поддержка и легитимизация.

Проблема, для решения которой я обращаюсь к контексту поддержки, ’ есть проблема позиции семьи в глазах местного «общественного мнения». Поддержка этой семьи зиждется на представлении о том, что приемлемый статус в общине связан с наличием «собственного дела», со всеми ассоциациями, возникающими по поводу понятия собственности, согласно которым человек, работающий по найму, принадлежит к гражданам второго сорта. Подобно тому как в контексте средств жизни, доступных для дифференцированных единиц, релевантной системой координат или «референтной группой» является рынок, как трудовой, так и потребительский, в контексте «поддержки» системой координат служит местная община, поскольку место жительства и место работы типичного взрослого находятся в её пределах. В дифференцированном случае основная структура местной общины в Америке состоит из родственных собственнических единиц — прежде всего из фермерских семей, хотя тот же структурный принцип распространяется как на малый бизнес, так и на свободные профессии в небольших городах. В дифференцированном случае такими основными структурами выступают, с одной стороны, группы совместно проживающих родственников, а с другой стороны, нанимательские организации, предоставляющие работу.

Поскольку основные «цели» этих родственных единиц как таковых являются аскриптивными, а именно состоят в социализации детей и в регулировании личностных проблем своих членов, — то община в результате такой дифференциации приобретает всё возрастающую свободу в виде новых уровней и новых возможностей в «производственных» достижениях, которые возможны на более высоком уровне организации и невозможны в пределах родственных единиц. Для получения всех необходимых ей благ типовая семья не нуждается более в обращении к другим единицам той же структуры, что раньше держало её в рамках, накладываемых этой структурой, а члены общины могут обеспечивать функции общины как в семейной, так и в производственной сферах без того, чтобы находиться в аскриптивных связях относительно друг друга.

Однако это становится возможным только при наличии механизмов, регулирующих условия, которыми эти две категории функций связаны друг с другом. Частично это делается за счёт рыночных отношений. Но сюда же относятся и другие вещи, такие, как обязательство по поддержанию совместных интересов общины как через налогообложение, так и через добровольные каналы. Здесь уже должны быть новые «правила игры», в соответствии с которыми оба ряда действующих единиц могут жить в одной общине без возникновения чрезмерных трений. Центр этих уравновешивающих институтов лежит в основном в сфере стратификации, возможно, прежде всего потому, что более крупные масштабы организации производственных единиц при дифференциации делают невозможным сохранение основы равенства семейных единиц, имевшего место внутри семейно-фермерской общины.

Это ведёт к проблеме легитимизации, состоящей в обосновании или в критическом отношении с точки зрения институционализированных ценностей данной системы к основной структуре организации социально важных функций. Здесь проблема состоит в том, чтобы очистить формулу легитимизации от организационных частностей менее дифференцированной ситуации. Эти задачи явно принадлежат сфере идеологии. Для того чтобы дифференциация была легитимизирована, нужно сломать веру в то, что только «собственники» относятся к категории «ответственных граждан», или в то, что организации, не контролируемые родственными единицами, пользующимися в местной общине высоким престижем, обязательно преследуют «эгоистический интерес» и не приносят «общественной пользы». С другой стороны, необходимо внедрить в сознание, что семья с «утраченными функциями» может тем не менее оставаться «хорошей семьёй».

Возможно, что наиболее важным в новой легитимизации является новая концепция адекватного, социально желаемого человека, особенно в его двух дифференцированных сферах действия и ответственности — в его профессиональной роли и в его семье. Ясно, что в таком случае возникают крайне важные проблемы изменения в роли женщины.

Первая стадия этого изменения касается, вероятно, идеологической легитимизации более дифференцированной роли женщины, чем это было раньше, а именно в обосновании того, что в семье, которая утратила производственные функции, женщина вправе целиком посвятить себя мужу и детям. Вторая фаза включает в себя различные формы участия в жизни общины и профессиональную деятельность женщины.

Вот те три контекста, в которых должно сказаться непосредственное воздействие движущих сил структурного изменения, если в результате происходит дифференциация первоначально слитной структуры. Для полноты следовало бы упомянуть другие, более косвенные, проблемные сферы. Одна из них — проблема содержания потребительских вкусов, связанная с изменением жизненного уровня и его отношения к профессиональному вкладу получателя дохода. Вторая проблема — отношение ценностей на различных уровнях конкретизации не только к непосредственным проблемам легитимизации различных классов структурных единиц в системе, но и к более общим нормам и стандартам, которые регулируют их отношения. Наконец, косвенно относящейся сюда проблемой является то, что Дюркгейм называл органической солидарностью. Я интерпретирую её как нормативную регуляцию адаптивных процессов и механизмов.

Как мне представляется, это и есть главное связующее звено между тем, что я назвал поддержкой, с одной стороны, и реалистической игрой «интересов» различных единиц — с другой.

Всё это изложение весьма бегло касалось различных «функциональных» контекстов, в которых должна иметь место некоторая реорганизация, если процессу дифференциации в том виде, как он нами был определён, суждено завершиться и стабилизироваться в новой структуре. Существенным для такой точки зрения является то, что каждый из таких контекстов предлагает сложный баланс отношений входа — выхода так, что слишком большое нарушение равновесия в одном из направлений может привести к срыву дифференциации.

Головоломная сложность нарисованной нами картины несколько упрощается, если учитывать иерархию контроля и, следовательно, тот факт, что твёрдое установление «надлежащих» стандартов на более высоких уровнях даёт возможность осуществления контроля над довольно широким диапазоном изменений нижестоящего уровня.

Последствия дифференциации

В выводе мне хотелось бы попытаться суммировать некоторые из основных условий успешной дифференциации, которые также в каком-то смысле являются характеристиками её исхода в определённых отношениях. Первое из условий является тем, что я называю фактором благоприятной возможности. Это такой аспект структуры ситуации, который самым непосредственным образом относится к процессу дифференциации как таковому. Протекание процесса, конечно, предполагает наличие фактора потребности или спроса, то есть того источника возмущения, о котором упоминалось выше. Осуществление процесса дифференциации предполагает в свою очередь фактор руководства в смысле некоторой ответственности отдельного лица или группы не только за «рутинное» управление, но и за реорганизацию. Характерным примером здесь может служить фигура предпринимателя так, как она представляется в экономической науке.

Но для подлинной дифференциации должен существовать некоторый процесс, при помощи которого средства, ранее приписанные менее дифференцированным единицам, освобождаются от этой предписанности. Благодаря соответствующим адаптивным механизмам они становятся доступными для использования вновь возникающими классами единиц более высокого порядка. Примером таких средств для процесса, рассмотренного выше, могут служить трудовые услуги, освобождённые от предписанности к хозяйственно-семейной ячейке и ставшие доступными для нанимающих организаций при институциональной регуляции по правилам рыночной системы и институционализированных отношений контракта. Этому должна, разумеется, сопутствовать доступность для резидуальных домашних ячеек (лишённых собственного хозяйства) необходимых средств, полученных от реализации заработанных денег на рынке потребительских товаров. Следовательно, в структурных терминах фактор благоприятной возможности выглядит как возможность институционализации взаимного доступа к средствам, в данном случае через рыночные механизмы.

Второе основное содержание структурной реорганизации относится к тому способу, при помощи которого два новых и различных класса единиц связываются друг с другом в более широкую систему, в первую очередь с точки зрения структуры коллектива. В случае с производящим домашним хозяйством речь идёт, я полагаю, о перестройке местной общины. Последняя не может быть больше агрегатом родственных единиц, владеющих собственностью и дополняемых лишь несколькими структурами, связывающими её с более широким обществом, а организуется вокруг взаимоотношений между ячейками «дома» и ячейками, «дающими работу». Это, конечно, влечёт за собой кристаллизацию самых важных дифференцированных ролей в одном и том же индивиде.

В первую очередь это касается типичного взрослого мужчины.

Всё это может быть названо переструктурированием способов, при помощи которых отдельная единица — коллектив или роль — включается в более упорядоченные коллективные структуры в данном обществе.

Поскольку любая первичная коллективная единица (или ролевая единица) является частью общества, вопрос о её включении не может быть подвергнут сомнению; напротив, абсорбция иммигрантской родственной группы во враждебном обществе относится совершенно к другой проблеме, чем та, которая обсуждается. Главное здесь состоит в том, что коллективы должны быть переструктурированы на уровне непосредственно более высоком, чем уровень изначальной единицы, на котором происходит объединение как старой резидуальной единицы, так и новой во вновь созданную единицу более высокого порядка или создание новой категории таких единиц. Существо дела состоит в том, что должна быть установлена новая коллективная структура, внутри которой оба типа единиц выполняют существенные функции и во имя которой они обе могут пользоваться той «поддержкой», о которой говорилось раньше. Эта проблема с особой остротой встаёт при возникновении новых единиц или их классов.

Третий контекст, в котором в ходе процесса дифференциации должны быть реорганизованы нормативные компоненты структуры, состоит в том, что создаются обобщённые комплексы институционализированных норм, применимых не к одной структуре коллектива, а ко многим. Для крупномасштабных и высокодифференцированных социальных систем примером является система юридических норм, но не только она. Стандарты исполнения или достижения, техническая адекватность, etc также включаются сюда.

В примерах, которыми мы пользовались для иллюстрации, особенно важными являются стандарты, на основе которых легитимизируются нанимающие коллективы. Здесь важно выделить две различные стадии, сменяющие собственническую ячейку, служившую для нас точкой отсчёта, то есть ту ячейку, в которой все производственные роли выполнялись членами семьи. На следующем этапе обычно появляется «семейная фирма», в которой все менеджерские и предпринимательские роли ещё основаны на родственных связях, а роли «рабочих» уже нет. Такого рода организации ещё распространены в «мелкособственническом» секторе американской экономики, а также и в некоторых других областях.

Но на следующем этапе происходит полное высвобождение организации из уз родства. Самым важным юридическим результатом этого развития было появление идеи обобщённой корпорации и её легитимизации во многих областях, главным образом, конечно, в сфере экономики.

На ролевом уровне можно привести пример того, как институционализируются стандарты компетентности в качестве определяющих условий найма в различных классах ролей. За этими стандартами в свою очередь стоят уровни образования. Эти стандарты, подобно юридическим нормам, не зависят от каких-либо партикуляристских ориентации нанимающих коллективов или родственных групп. Именно в данном смысле эти стандарты являются универсалистическими. Правила корпоративной организации определяют виды вещей, которые отдельные организованные группы могут производить, и виды ответственности, которую они несут за это; стандарты образования определяют формальные требования на право занятия различных видов должностей, а следовательно, как виды открытых для данного класса индивидов возможностей для занятия тех или иных постов, так и меры ограничения этих возможностей.

Выше было выдвинуто предположение, что процесс дифференциации в том значении, которое мы придаём этому термину, предполагает появление единицы, выполняющей функции более высокого порядка, если оценивать их с точки зрения системы, внутри которой эта единица действует, нежели функции прежней единицы, из которой она дифференцировалась. Если это так, то нормы, управляющие выполнением этой функции, включая отношения её исполнителей к другим единицам в социальной структуре, должны быть более обобщёнными, чем прежде. Именно это имеется в виду, когда мы говорим, что они становятся более универсалистическими; они определяют стандарты, которые не могут относиться только к прежним функциям более низкого порядка и к выполняющим их единицам. Этот универсалистический критерий связан с высвобождением ресурсов из системы жёсткого предписания. Примером может служить компетентность как характеристика, необходимая для занятия роли, совершенно не связанной с родством. Таким образом, мы можем говорить о повышении и усложнении (upgrading) стандартов нормативного контроля в более дифференцированной системе по сравнению с менее дифференцированной.

Предыдущее изложение основывалось на определённой предпосылке, а именно, что ценностный стандарт системы, лежащий в её основании, в ходе дифференциации остаётся неизменным. Однако отсюда не следует, что ценности не претерпевают никаких изменений. Одно из основных положений концептуальной схемы, использованной здесь, гласит, что в каждой социальной системе в качестве высшего уровня структуры существует система ценностей. Эти ценности заключают в себе определения, с точки зрения её членов (если ценностная система институционализирована), желательности того или иного типа системы на уровне, независимом от внутренней структурной дифференциации или частной ситуации. Эта «система» ценностей включает как свою характеристику в терминах стандартных переменных, так и элемент содержания, а именно определение того, с каким типом системы эти стандартные переменные соотносятся. В разбираемом нами случае имеются как ценности семьи, так и ценности нанимающих производственных ячеек. В терминах стандартных переменных они могут быть одинаковыми, т.

Е. включать в себя общий для всех американцев стандарт «инструментального активизма».

Но когда эти ценности действуют в каждом из этих двух типов ячеек в отдельности, то они конкретизируются по отношению к каждому из типов функций, а не к их частностям.

Если мы говорим, что произошла дифференциация, то это значит, что ценности новой системы, включающей в себя как новые, так и резидуальные единицы, отличаются по содержанию от ценностей первоначальной единицы, хотя их характеристика в терминах стандартной переменной может оставаться неизменной. Эти новые ценности должны быть более обобщёнными в том смысле, что они могут легитимизировать функции обеих дифференцированных единиц в единой формуле, которая позволяет каждой из них делать то, что она делает, и, что столь же существенно, не делать того, чем заняты другие. Трудность институционализации более обобщённых ценностей видна хотя бы из широкого распространения того, что мы называем романтическими идеологиями, бездоказательными утверждениями того, что «утрата функций» совершенно неизбежна для старой единицы после дифференциации и является свидетельством неудачи реализации системы ценностного стандарта. Например, новая зависимость домашнего хозяйства от заработка в системе найма часто интерпретируется как утрата чувства независимости существования.

Это, конечно, идеология, но как таковая она свидетельствует о неполной институционализации переструктированных ценностей.

Отношение между ценностями более высокой социальной системы и ценностями дифференцированных подсистем может быть названо отношением конкретизации при низведении обобщённого стандарта более широкой системы на «уровень» подсистемы с учётом ограничений, накладываемых на последний функцией и ситуацией. Так, предпринимательская фирма руководствуется ценностью «экономической рациональности», выражающейся в производительности и платёжеспособности, и уделяет значительно меньше внимания более широкой системе ценностей, чем это делала недифференцированная производственно-семейная ячейка. Что касается семьи, то она в экономическом аспекте своего существования теперь следует ценности «потребления».

Всё вышесказанное способно наметить всего лишь несколько ориентиров в этой весьма сложной и проблематичной сфере. В статье я касался только одного аспекта теории социального изменения. Я вынужден был ограничиться абстракциями, почти не обращаясь к эмпирическим правилам. Однако мне кажется, что вывод о принципиальной решаемости этих проблем в эмпирико-теоретических терминах был бы оправданным. Более того, в нашем распоряжении имеется достаточно разработанная концептуальная схема, которая, по крайней мере на уровне категоризации и постановки проблем, приближается к типу логически закрытой системы, что делает возможным систематический анализ взаимозависимостей. Мы можем определить основные диапазоны переменных, важных с точки зрения эмпирического анализа, и основные механизмы, при помощи которых эти изменения значений переменных отражаются в системе.

Мы можем определить степень предполагаемых дефицитов и излишков на входах и выходах и в отдельных случаях весьма точно определить те пороговые значения, за пределами которых равновесие окажется расстроенным.