Анатолий Альфредович Пископпель:
Наука и техника как формы социально значимой деятельности

Если с позиций оргдеятельностного подхода ставить перед собой задачу освоения философско-методологического опыта (философия науки и техники) изучения взаимоотношений научной и технической деятельности, то содержание категории «деятельности вообще» ещё недостаточно.

На этом уровне абстракции категория деятельности приложима не только к предмету нашего специфического интереса, но и к «науке вообще», «технике вообще», etc лишь в той мере в какой они являются формой социальной активности как таковой Необходима его дальнейшая конкретизация, позволяющая определить сущностные характеристики особых видов социально значимой деятельности, в том числе интересующей нас в первую очередь деятельности научно-технической.

Для этого можно воспользоваться методом категориальной типологизации, позволяющей структурировать содержание анализируемой категории («идеальный тип» сам выступает здесь «предметным» аналогом категории) и выделить её различные модельные составляющие (модусы) [2]. Тотальность содержания категории деятельности заставляет исходить в поисках адекватной типологии из наиболее обобщённых характеристик «деятельности вообще» и идти по пути их конкретизации, снимающей в себе абстрактную внеположность первоначальных расчленений.

Наиболее общеупотребительной структурной характеристикой деятельности, составляющей основу многих типологий, является противопоставление активного (субъект) и пассивного (объект) её моментов (полюсов), определённых относительно друг друга. Здесь активное начало (субъект) есть носитель исходного противоречия (потребности), в силу которого деятельность как субъект–объектное опосредование обладает продуктивно-преобразовательным характером и обеспечивает удовлетворение экзистенциальных потребностей субъекта через созидание особого (социального) предметного мира.

В социально-философской литературе существует широкое разнообразие абстрактно-теоретических типологий, в основание которых положены конституциональные вариации субъекта деятельности (индивид, группа и так далее), субъект-объектного опосредования (практическое, познавательное, эстетическое, etc) и объекта деятельности. Мы будем здесь ориентироваться на типологию, исходящую из оппозиции «духовное — практическое», определяющей качественное своеобразие объекта и продукта активно-деятельного преобразования (духовных значений и вещных функций). Следующее измерение абстрактной типологии социальной деятельности составит дихотомия основных способов субъект–объектного опосредования, один из которых состоит в произведении тех или иных социальных предметов, то есть в создании «объектов-оригиналов», а другой — в их воспроизведении путём создания «объектов-копий», конституирующих социальную реальность.

Использование этих противопоставлений позволяет различить четыре абстрактных типа социальной деятельности:

1. «Духовно-производящий».
2. «Практически-производящий».
3. «Духовно-воспроизводящий».
4. «Практически-воспроизводящий».

Духовно-воспроизводящая деятельность абстрактно-типологически конституируется отражением как деятельной способностью субъекта создавать «духовные образцы» (идеальные копии) материальных и идеальных объектов (прообразов), а духовно-производящая деятельность — способностью воображения, создающей «духовные образцы» (идеальные оригиналы) социальной предметности. Соответственно практически-воспроизводящая деятельность связана с деятельной способностью воплощения, создающей «практически образы» (материальные копии) идеальных или материальных объектов (прообразов), а практически-производящая — с деятельной способностью выражения, создающей «практические образцы» (материальные оригиналы) социальной предметности.

Предложенная типология может быть использована для выделения логически возможных, взаимодополнительных видов социально значимой деятельности, образующих необходимое условие существования отдельных сфер деятельности как её относительно обособившихся, самодостаточных, предметно-реализованных форм (связанных с производством и воспроизводством специфических социальных предметов).

Можно выделить по крайней мере три сферы социально значимой деятельности: утилитарно-рациональную (предметы «полезные»), художественно-эстетическую (предметы «прекрасные») и мировоззренчески-идеологическую (предметы «ценностные»).

С этой точки зрения научно-техническая деятельность характеризует сферу с утилитарно-рациональной направленностью. Применительно к ней родовая типология социально значимой деятельности может быть конструктивно оформлена как система различений научно-познавательной (духовно-воспроизводящей) деятельности, проективно-технической (духовно-производящей), конструктивно-технической (практически-производящей), производственно-изготовительной (практически-воспроизводящей) деятельности.

Наряду с этими «чистыми» типами могут быть сформированы производные таксоны (типы), образованные композиционным взаимопересечением исходных типов. Такое взаимопересечение представляет собой основной способ таксономической конкретизации. Введённую типологию мы положим в основу содержательного анализа научно-технической деятельности, и прежде всего таких её основных видов, как научная (наука) и техническая (техника) деятельность. Современная философско-методологическая мысль уделяет особое внимание вопросу о соотношении науки и техники, так как от его решения во многом зависят и понимание самой сути научно-технической революции, и возможность сознательного управления её развитием. Степень проблематичности этого вопроса отчётливо видна в работах по философии техники за рубежом; в них представлены (и отстаиваются) фактически всевозможные варианты взаимоотношения между ними.

1. Наука и техника суть единое, а их самостоятельность — исторически преходящее состояние, поскольку «научному и техническому творчеству предстоит раствориться друг в друге [5, с. 169].
2. Наука есть главный источник новых видов техники и технологии, а техника является её «инобытием» — прикладной наукой (сциентизация техники).
3. Техника — ведущая форма освоения мира, а естествознание — «замаскированная техника» (технизация науки).
4. Наконец, наука и техника представляют собой автономные, независимые друг от друга, но скоординированные в своём развитии образования.

Последняя точка зрения наиболее близка позиции подавляющего большинства отечественных специалистов, склонных рассматривать современную науку и технику как взаимосвязанные, но всё-таки относительно самостоятельные формы творчества (духовно-практического производства), преследующие разные цели и удовлетворяющие различные общественные потребности [4,5, 8]. Степень и форма самостоятельности науки и техники, характер и способ их взаимодействия — все это является предметом современных метадисциплинарных дискуссий и обсуждений.

В данной работе мы будем исходить из вполне определённого «видения» перспективы решения этих вопросов. Ориентируясь на него, обсуждение проблем сопоставления статусов науки и техники целесообразно начать обобщённо-схематизированным противопоставлением, призванным выразить и концептуально (а не только типологически) оформить характер и степень их самостоятельности.

Непременной предпосылкой существующих попыток выработки общего понятия науки и создания тех или иных теорий её развития является рассмотрение науки в качестве одной из форм познавательной активности человека. При этом научное познание в целом в отличие от других форм познавательной активности рекомендуется как относительно обособленная и специализированная её форма. Относительная обособленность — здесь синоним функциональной независимости ставшего научного познания от генетически исходной чувственно-практической деятельности, внутренняя дифференциация которой и привела к его становлению. Специализированность же означает, как уже отмечалось, что, возникая и развиваясь в качестве идеального плана производственно-практической деятельности общественного человека, познание (научное познание) становится совершенно особенным производством — духовным производством идей (знаний).

Характеристики научного познания непосредственно указывают, что основу для его понимания создаёт рассмотрение научного познания в качестве универсумальной сферы социально значимой деятельности, опирающееся на последовательное проведение деятельностного подхода при изучении феномена современной науки [13,15, 17].

Если в отношении науки подобный тезис не только провозглашается, но и постоянно реализуется, то в отношении техники, свойственных ей форм духовно-практического освоения действительности (управления, планирования, организации, прогнозирования, etc) он только ещё ставится во всём своём объёме на повестку дня. Связано это, очевидно, как с тем обстоятельством, что рефлексивность является одним из атрибутов именно научной деятельности, так и с традиционным для классического философского сознания и восходящим к Античности игнорированием этих видов человеческой активности, как «низших» и «недуховных» (в отличие от познания, религии, искусства, социальной практики и так далее). Изменение в классической установке философского сознания, его поворот к новым горизонтам человеческого существования — событие всемирно-исторического масштаба. Поэтому традиция их общефилософского и специально-методологического анализа только ещё складывается, и притом в значительной степени посредством прямого заимствования результатов и форм рефлексивно-методологического анализа науки. В такой ситуации и реальным гарантом сохранения и выявления своеобразия тех или иных форм социально значимой деятельности, а также установления характера их единства с научной деятельностью является «рассмотрение научного и технического сознания в рамках единой метасистемы» [5, с. 176].

Уже первые шаги на этом пути вызывают характерные затруднения. Несмотря на весьма ощутимые успехи, достигнутые за последние годы, и прежде всего в русле методологии науки, нельзя сказать, что вырабатываемый образ науки обладает достаточной универсальностью и полнотой. Скорее следует «признать, что налицо много разных образов, с той или иной степенью достоверности схватывающих различные моменты, стороны и аспекты того сложного единства, которое представляет собой наука.

Да это и не удивительно, если учесть, что современная наука включает более 2000 различных дисциплин и отраслей знания [9], не говоря уже о том, что сама она — явление историческое, развивающееся: «от одной исторической эпохи к другой изменяется не только содержание науки, но и её подход к природе, способ мышления и даже само понятие науки, её восприятие обществом» [11, с. 96].

Ускорение темпов развития, характерное для современной науки и ведущее к радикальному пересмотру наших взглядов на окружающий мир через одно-два десятилетия [14], заставляет логику и методологию науки, с одной стороны, искать всё более «глубинные» слои и структуры, обеспечивающие непрерывность и преемственность научной деятельности, несмотря на глобальные изменения в ней, а с другой — включать сам процесс развития в формируемый образ науки.

Можно с определённой степенью условности выделить два фактически взаимодополнительных подхода к формированию этого образа. Один из них отправляется от актуально освоенного материала истории конкретных наук, пытаясь синтезировать их отдельные черты в «обобщённый» образ науки в целом. В результате возникает феноменологическая (морфологическая) картина современной науки, предлагающая вместо «сложной простоты» (как логико-эпистемологического идеала) «простую сложность» мира науки.

Другой подход отправляется прежде всего от определённых общефилософских (мировоззренческих) представлений о месте и функции науки и научно-познавательной деятельности в системе социально-исторической деятельности человека и с самого начала строит определённые модели применительно к выполнению этих объективных функций.

Хотя довольно очевидно, что без объединения обоих подходов или по крайней мере их тесного взаимодействия невозможно построить продуктивную теорию развития науки, генезиса научного знания, в ряде случаев достаточно иметь в виду лишь один из них. Так, для второго подхода именно представление о науке в целом, в её тождестве и различии с другими формами и видами конкретно-исторической общественной деятельности, является исходным и определяющим. На него мы и будем ориентироваться в первую очередь.

С точки зрения субъект–объектных отношений научная деятельность может быть рассмотрена как конкретно-исторический способ реализации гносеологического (познавательного) отношения субъекта к объекту, где субъект и объект оказываются взаимоопределёнными полюсами («своим другим» в смысле Гегеля) деятельности, а сама она — онтологическим основанием их единства. Гносеологическое отношение выступает здесь в качестве интегративного системообразующего отношения, через призму которого проявляются и средством утверждения которого выступают другие субъект–объектные отношения, опосредующие научную деятельность. Характерной особенностью этого отношения и обеспечивающей его познавательной установки научного сознания является реконструктивность, понимаемая как идеально-образное (субъективное) «воспроизведение» и тем самым присвоение объекта в форме знания субъектом деятельности.

Науке, как форме познавательной активности, можно со- и противопоставить технику как форму преобразовательной активности человека. Точно также как наука, техника мыслится в качестве специализированной и относительно обособленной от области практического действия формы такой активности, то есть в качестве другой, в определённом смысле дополняющей науку универсумальной сферы социально значимой деятельности.

Техническая деятельность может рассматриваться как конкретно-исторический способ реализации праксеологического, преобразовательного, отношения субъекта к объекту, где оно есть системообразующее отношение, средством утверждения которого являются другие формы субъект-объектных отношений (прежде всего познавательное), опосредующих техническую деятельность. Соответственно сущностью этого отношения (и установки технического сознания) является его конструктивность, понимаемая как «произведение» субъектом объекта в идеально-образцовой (замысел) или материально-образцовой (артефакт) форме.

Идеальное воспроизведение (отражение) объекта становится специфическим продуктом научно-познавательной деятельности, создающей особые духовные значения (когнитивные) — научные знания, понятийные образы изучаемой реальности, являющиеся её идейно-смысловым и ценностным центром.

В рамках гносеологического отношения действует презумпция предположения объекта знания (содержания) самому знанию о нём, то есть производности (вторичности) знания.

Согласно этой презумпции (теория корреспонденции), знание должно соответствовать объекту, и мера такого соответствия выражается истинностью/ложностью знания. С учётом этого обстоятельства научную деятельность (науку) принято характеризовать как культурно-значимый и социально закреплённый способ установления (и удостоверения) истины, а установку (интенцию) на поиск объективной истины — как основную ценность научного сознания.

Если категория знания традиционно характеризует идейно-смысловое ядро познавательной и научной деятельности (знание естественнонаучное, гуманитарное, социальное, etc), то для преобразовательной и технической деятельности в настоящее время нет общезначимой категориальной формы, способной выразить её специфическое начало и ценность. Вернее, существует целый ряд понятий для выражения отдельных измерений технического мира, «второй природы», порождаемой технической деятельностью (искусственный объект, технический объект, организация, изделие, etc).

Соответственно и для основного предметно-идеализированного значения, конституирующего проективно-техническую деятельность (созначного «знанию» деятельности познавательной), в рамках техноведения также не существует общезначимого термина, а существует целый ряд терминов (понятий) для выражения смыслового строя особенных (частных) форм технической деятельности (для проектирования — проект, для планирования — план, для управления — решение, etc).

В этой ситуации некоторые из таких терминов начинают употребляться и для характеристики всеобщего содержания технической деятельности как таковой в отличие от других форм социально значимой деятельности — обстоятельство, наглядно демонстрирующее объективную потребность в рефлексивном выявлении такого содержания и понятийном оформлении.

Учитывая эту потребность и актуальное отсутствие общезначимого термина, в данном контексте основную логико-эпистемологическую единицу проективно-технической деятельности (предметно-идеализированное значение) мы будем именовать замыслом. Для характеристики же предметного содержания конструктивно-технической деятельности (её специфического продукта) будет употребляться термин «артефакт» (оестествлённый объект). В рамках праксеологического отношения действует презумпция, обратная той, которая действует в познавательном отношении: если объект знания предположен знанию, то замысел предположен объекту (оестествлённому). Следовательно, в рамках преобразовательного (технического) отношения идеальная форма (замысел) первична, а её объектное содержание (воплощение) вторично, производно. Здесь объект (артефакт) должен соответствовать техническому замыслу, и мера такого соответствия выражается его реализуемостью/нереализуемостью.

Отличительной особенностью социальной деятельности следует считать то, что её бытие в отличие от бытия «натурального» объекта не непосредственно, а обеспечивается специальным механизмом воспроизводства на основе культурных эталонов-норм [7]. Совокупность таких норм (культурно-нормативная система) образует скелет любой социальной деятельности, на основе которого она не только тиражируется, но и развивается. Применительно к научной деятельности совокупность её нормативных предпосылок иногда именуется этосом науки [18]. Соответственно совокупность нормативных предпосылок технической деятельности может быть названа этосом техники.

Научную и техническую деятельность друг от друга и от иных видов и сфер общественно значимой деятельности отличают прежде всего их этосы. При этом следует иметь в виду два обстоятельства.

1. Во-первых, этос как науки, так и техники следует понимать «как исторически конкретную, сложно дифференцированную систему взаимосвязанных нормативных установлений различной степени общности и различного уровня» [17, с. 107]. Историческая конкретность научных норм, их преходящий характер выступают в качестве условия развития этоса и самих науки и техники.
2. Во-вторых, следует отличать «культурную норму» (в её противопоставленности «реализации») как понятие и идеальный объект от форм её проявления в той или иной (например, научной) деятельности, то есть от характера фиксации (кодификации) и выражения, степени осознания членами того или иного сообщества, etc.

Традиционно принято выделять две основные стороны науки как сложного единства, где одну из них образуют отношения познающего человека (научного сообщества) и объективной реальности, а другую — отношения между членами научного сообщества. С точки зрения деятельностного подхода, в этом со- и противопоставлении выделяются две основные организованности научной деятельности, ориентации её этоса. Одна из них — предметно-теоретическая — центрирована на знании и регулирует процессы его получения, организации тому подобное, а другая — социально-организационная — центрирована на научном сообществе и регулирует процессы научной кооперации между его членами.

Это противопоставление не абсолютно и, будучи ещё вполне абстрактным, «снимается» опосредованностью когнитивной организованности социально-кооперативным отношением в научной деятельности (а кооперативной — гносеологическим). Тем не менее в ряде случаев каждая такая сторона научной деятельности может быть рассмотрена и как самостоятельное образование, существующее относительно независимо от других её сторон. В таком случае в этосе науки можно выделить основное ядро, содержащее социокогнитивные нормы и периферическую оболочку, включающую и кооперативные нормы.

Аналогичное расчленение технической деятельности на предметно-теоретическую и социально-организационную стороны (организованности) также даёт возможность выделить в техническом этосе социотехнические нормы, принадлежащие его ядру, и конструктивные нормы наряду с кооперативными, принадлежащими его периферии.

В логике и методологии науки выработан целый ряд понятий и представлений для репрезентации содержания ядра научного этоса («парадигма», «тематическое пространство», «научно-исследовательская программа», «идеалы научности», etc). Все они могут быть рассмотрены в качестве определённой интерпретации и экземплификации логико-эпистемологического основания научной деятельности — научной рациональности, понимаемой здесь прежде всего тематически как интенционально общее для них всех содержание этоса науки, подлежащее концептуальному освоению.

Понятие научной рациональности может быть использовано для различения истинности и научности знания [6]. В этом случае истинность, как непосредственное соответствие образа (знания) прообразу (объекту), предполагает завершённость познавательной деятельности и рассматривается как абсолютная (объективная) и в этом смысле внедеятельностная характеристика. Как таковая, она является предельной абстракцией (абсолютное знание). Научность же (научная истинность) знания подразумевает не непосредственное соответствие объекту, а соответствие эталонам научной рациональности (обоснование) и через них уже объекту знания (относительное знание). Другими словами, истинность выражает содержательную сторону различных (не только научных) форм знания относительно их объективности и безотносительно к субъективной оценке и признанию, в то время как научность есть «свойство, характеризующее способ удостоверения истины для субъекта» [6, с. 47].

Сама процедура «удостоверения» (то есть указания или демонстрации) нормативной рациональности полученного знания — обоснованность — составляет атрибутивное свойство научности как таковой. Именно здесь проводят обычно границу между знанием (научным) и мнением (житейским знанием). В техниковедении фактически не существует специальных концептуальных средств для репрезентации сущности основного содержания технического этоса — технической рациональности. В отличие от научной рациональности, ориентированной на «единственность истины», техническая рациональность предполагает «множественность единовременно формируемых решений одного и того же задания» [3, с. 103].

Научно-техническая революция, превращение науки в непосредственную производительную силу, отличительная особенность нашего столетия. Взаимодействие и взаимопроникновение науки и техники как исторически конкретная форма их взаимоотношений приняли такие размеры, что на уровне отдельных проявлений зачастую затруднительно установить, где кончается «наука» и начинается «техника».

Основы современного сближения были заложены уже в новое время, когда начинал складываться специфический облик современных науки и техники. Главной предпосылкой, самим фундаментом для их становления стало взаимоотображение присущих научной и технической деятельности способов освоения реальности друг в друге в качестве средств достижения научно-познавательной и технико-преобразовательной целей, удовлетворения соответствующих потребностей, утверждения их специфических ценностей. Диалектическая взаимоопосредованность противоположных сторон мыслящего сознания обретает здесь вполне определённую предметную форму. Сама теоретизация естествознания — линия в нём Галилея — связана с проникновением и освоением научным познанием инженерно-конструкторского стиля мышления, построением на его основе и с его помощью «теоретического мира» современной науки [15,16].

Новый тип научно-исследовательского мышления предполагает «перенесение в рамки самого теоретического исследования деятельности с идеальными объектами приёмов и навыков технологических операций, то есть работу с идеальными объектами науки как с технологическими конструкциями» [15, с. 156].

«Если раньше шли от эмпирически выявленных зависимостей сторон объектов к определяющим их структурным связям и таким образом анализировали, расчленяли в абстракциях заданный объект, то теперь уже в исходной точке начали строить, конструировать другой объект — структурный, который рассматривается как заместитель или модель исследуемого объекта и именно для этого создаётся. Поскольку структура модели строится самим исследователем, она известна, а поскольку она рассматривается как модель исследуемого объекта, то считается познанной и структура последнего» [16, с. 29]. Формирование нового, конструктивно-познавательного стиля научного мышления потребовало перестройки структуры самого научного исследования и привело к появлению экспериментальной деятельности (эксперимента), опосредующей и связывающей теоретическое конструирование с фактическим основанием науки.

Следует ещё раз подчеркнуть, что конструктивность научной мыследеятельности не выводит её за границы самого познания, поскольку она, как активно-преобразовательное начало (с которым традиционно ассоциирован сам смысл термина «деятельность»), подчинена здесь познавательному отношению, является его компонентой и проявляет себя в «чистом» виде только в его особенном (теоретическом) горизонте. Требование адекватности (истинности) познавательных конструкций и присущие научной рациональности способы установления такой адекватности (эмпирического оправдания) позволяют их объективировать в качестве ре-конструкций объекта.

В свою очередь, освоение технической деятельностью научно-познавательного отношения как средства и способа создания техносферы формировало новый вид технической мыследеятельности — познавательно-конструктивный.

Научная картина мира и выражающая её система понятий, возникающие в результате совокупных усилий членов научного сообщества, неоднородны и отражают неоднородность самого объективного мира, разные уровни его реальности. Наиболее традиционным является выделение теоретического и эмпирического уровней научного познания и мышления, выражающих и воспроизводящих (в себе) соотношение сущности и явления — всеобщих и необходимых сторон самой объективной действительности.

В соответствии с оппозицией теоретического и эмпирического различают и две основные функции, две ступени научного познания, обеспечивающие достижение его специфических целей, утверждение основных ценностей — описание (явлений) и объяснение (их сущности). Они выступают в качестве двух основных форм (способов) упорядочивания научного знания, построения научной картины мира.

Имея в виду эту оппозицию, но используя её применительно к технической деятельности, можно, в свою очередь, различить две основные формы (ступени) практического «создания предметного мира» — конструирование и проектирование технических объектов (артефактов). Где конструирование связывается с непосредственно-практическим (эмпирическим) способом создания технических артефактов, а проектирование с опосредованным (теоретическим) способом создания технических артефактов — проектом (семиотической моделью).

Представление науки и техники в образе предметно-определённых сфер деятельности предполагало их явное противопоставление друг другу как «внешне» различных целостностей (сопоставление же здесь неявно выражено через категорию деятельности). Относительность обособления требует их явного сопоставления, указывающего на степень и характер «внутреннее» присущего им единства (неявно сохраняющего смысл исходного противопоставления).

Техническая деятельность (духовно-практическое созидание предметного мира) не творит «вторую» природу наново, наряду с «первой», а является общественно-выработанным способом её преобразования (пересоздания) в целях удовлетворения материальных и духовных потребностей людей. Иными словами, пересоздание действительности на основе творческого замысла предполагает его воплощение в теле самой «первой» природы, законосообразность которой не отменяется, а снимается технической деятельностью, разрешающей противоречие между свободным целеполаганием и «царством необходимости» (идеальным замыслом и материальными условиями его осуществления).

Для конструктивного мышления (непосредственно практической формы технического мышления) преодоление подобного противоречия само является делом практическим. Природа «материала», в котором воплощается технический замысел, становится здесь вполне внешней ему; она выступает как ограничивающее начало, требующее преодоления и подчинения (путь проб и ошибок). Включение же научно-познавательного отношения в ткань технической деятельности позволяет разрешать свойственное ей противоречие уже не непосредственно практически (где: иле природного начала противостоит деятельное начало как другая «природная» сила), а в горизонте самого технического замысла в качеств внутреннего условия его воплощения, Соответственно чем шире и глубже раскрывается «скрытый схематизм» (Ф. Бэкон) природы познавательной установки сознания, тем больше возможностей открывается для преобразования наличной действительности, целевого овладения ей. Техническая деятельность здесь, «позволив объектам действовать друг на друга соответственно их природе и истощать себя в этом взаимодействии, не вмешиваясь вместе с тем непосредственно в этот процесс, всё же осуществляет свою собственную цель» [7, с. 397].

Взаимоотображение (взаимопредставленность) научной и технической деятельности означало прежде всего формирование общего этоса — ставшего в результате основой для механизма эволюционного сближения науки и техники. Благодаря этому оказался возможным постоянный взаимный обмен их результатами-продуктами, формами социальной организации и коммуникации, воспроизводства кадров, etc — непременное условие современного развития каждой из них. Обратной (дополнительной) стороной интегративного процесса образования этоса науки и техники с характерной для него рациональностью (основу которой составили общие логико-эпистемологические и социокультурные нормы и принципы) была дифференциация традиционных и появление новых видов научной и технической деятельности.

Эти новые виды деятельности, с одной стороны, опосредуют взаимоотношения между «классическими» наукой и техникой, а с другой — представляют собой их новые, современные формы. Можно указать на две такие основные, типологически определённые (методологически идеализованные) формы деятельности: (технико)-научную и (научно)-техническую.

Первая появляется и проявляется как особенная форма научного познания — техническое познание — с техническим знанием в качестве идейно-смыслового и ценностного его центра. Её появление может быть рассмотрено как процесс и результат прямого распространения познавательной установки сознания (отношения) на «искусственные» (технические) объекты, являющиеся продуктом технической деятельности, и, следовательно, косвенного — на саму эту деятельность.

Специфические черты (технико)-научной деятельности, как научной деятельности, связаны в первую очередь с особенностями объекта технического знания — оестествлённого (технического) объекта с его генезисом и способом существования.

(Научно)-техническая деятельность появляется и проявляется как особая форма технического преобразования действительности — научное пересоздание с научно обоснованным замыслом в качестве идейно-смыслового и ценностного центра. Её появление может быть рассмотрено как процесс и результат распространения преобразовательной установки технического сознания (отношения): первичного — на области реальности, впервые открытые научной деятельностью и данные только через призму её продуктов — научных знаний; вторичного — на традиционные для технической практики области, в которых научная деятельность открывает иные «измерения», предоставляющие новые возможности для воплощения технических замыслов.

Типологически противопоставление двух основных форм социально значимой деятельности, опосредующих отношение «наука-техника», может быть сопоставлено с различением технической науки (технико -научной деятельности) и инженерии (научной техники или (научно)-технической деятельности).

Основу взаимоотношений инженерии и технической науки образует взаимообмен их результатами-продуктами. Продукты инженерии (технические объекты) становятся предметами изучения технических наук, объектами технического знания. Продукты технических наук (технические знания) в свою очередь становятся средствами решения технических задач, воплощения технических замыслов.

Технический объект это всегда результат опредмечивания технической деятельности: по генезису — объект «оестествлённый»; по своему назначению и функционированию — компонент (условие или средство) той или иной деятельности (программа, орудие, механизм, сооружение, организация, etc); по способу существования — «естественный» объект, явление «природы» (преобразованная природа). Как таковой, он оказывается носителем двух различных начал, принадлежит двум действительностям, и его бытие определяется сразу двумя рядами закономерностей — законами природы и нормами. социальной деятельности.

Это обстоятельство существенно определяет статус «технического знания», которое оказывается в равной мере и знанием о техническом объекте как таковом, и знанием о самой технической (инженерной) деятельности. Другими словами, технический объект является принципиально нецелостным относительно природы самой по себе и относительно деятельности самой по себе. Отсюда — характеристика технической науки (знания) как своего рода синтеза естественных и общественных наук. Поэтому методология технических наук должна обеспечить реализацию целого ряда показателей, которые, как правило, не представлены или почти не фигурируют в естественных и других науках, но должны быть осуществлены в технических решениях.

Речь идёт об экономических, социальных, политических, эстетических, хозяйственно-политических и других требованиях. «Технические науки имеют в данном смысле интегрирующий характер» [10, с. 97]. Комплексный, синтетический характер технического знания и технического объекта определяет особое место и специфическую функцию чисто познавательной науки и собственно научного знания в структуре технической науки и технического знания. Если в структуре познавательной науки научная теория и научно-теоретическое знание суть вершина и цель познавательной деятельности, то в рамках технической науки они выступают в качестве эмпирической базы для получения собственно технических знаний и создания технических теорий.

Если такова роль собственно научных знаний в «теле» технической науки — (технико)-научной деятельности центрированной, как и всякая наука, на знании, то для инженерии — (научно)-технической деятельности — она оказывается заведомо более скромной. Здесь уже собственно технические знания наряду с научными попадают в разряд эмпирического материала и средство решения инженерных задач. Соответственно синтетический, комплексный характер технического (инженерного) объекта — это предметная форма комплексного характера самой инженерной деятельности.

Основной принцип научной рациональности — истинность, технической — реализуемость. За актуальной манифестацией (научно)-технической и (технико)-научной деятельности стоят регулирующие её специфические формы синтеза научной и технической рациональности. В (технико)-научной деятельности объектом технического знания становятся реализованные технические решения, истинное отражение которых в знании (технической теории) позволяет осуществить тиражирование «типовых структурных схем для всевозможных инженерных требований и условий» [4, с. 37].

Соответствие технического знания своему объекту (мера соответствия) выражается здесь не просто его истинностью, а реализуемой конструктивной истинностью. В (научно)-технической деятельности действует специфический принцип рациональности, обеспечивающий соответствие (меру соответствия) инженерного объекта его замыслу, — принцип истинной реализуемости».