Элвин Тоффлер:
Новая волна богатства.
Интервью

Вопрос: Что побудило Вас заняться изучением темы богатства?

Элвин Тоффлер: Сегодня общество в целом и каждый человек в отдельности перманентно живёт в ситуации хаоса и ужаса. Сочетание экономических авантюр с институциональными кризисами постоянно ставит нас лицом к лицу с потенциально разрушительными личностными проблемами. Людей беспокоит, будут ли они получать пенсии, как им справиться с ростом цен, могут ли преступность, наркомания и вседозволенность разрушить жизнь общества. И все хотят знать, как этот хаос отразится на их кошельке. Не только простые смертные, но и эксперты не могут ответить на эти вопросы. Все пристально изучают последние экономические прогнозы, но при этом многие экономисты сами блуждают по кладбищу мёртвых идей. Чтобы дать истинную оценку происходящему, необходимо пробиться сквозь болтовню гуру бизнеса о «фундаментальных основаниях бизнеса» и изучить то, что стоит за пределами устаревших очевидностей.

Сегодня мир находится на пути к созданию совершенно новой системы богатства. Такие системы возникают нечасто, но каждая формирует новый стиль жизни и новую цивилизацию. Не только новые структуры бизнеса, но и новые типы семьи, виды пищевых продуктов, моду, новое отношение к религии и свободе личности. Новая волна богатства расшатывает все принципы индустриализма по мере того, как вместо факторов традиционного промышленного производства, таких как земля, труд и капитал, всё больше начинает цениться знание.

Если «вторая», индустриальная, волна принесла массовость, то «третья» освобождает от неё производство, рынки и общество. Если в результате «второй волны» нуклеарная семья вытеснила большие семьи, типичные для аграрных стран «первой волны», то «третья» вообще допускает существование самых разных семейных формаций. Если «вторая волна» строила вертикальную иерархию, то «третья» создаёт горизонтальные, сетевые связи и альтернативные структуры. Меняется стиль организации творческих коллективов, всё чаще появляются временные команды для выполнения временных задач во всей экономике. Это имеет фундаментальное значение для роста богатства. Вместе с этим меняются не только рабочие места, но и система распределения доходов, иными словами, кто сколько получает. Я привёл вам примерные схемы, которые демонстрируют различия между системами богатства и между тремя великими цивилизациями.

Вопрос: Что влияет на создание новой системы богатства?

Элвин Тоффлер: Все отмеченные изменения — это результат изменений в трёх глубинных основаниях: времени, пространства и знания, в которых сегодня происходят революционные перемены.

Вопрос: Давайте начнём с времени…

Элвин Тоффлер: Даже самые передовые экономики мира находятся сегодня на пороге кризиса, который является прямым результатом «эффекта десинхронизации». Его суть: страны строят передовую экономику, упуская из виду, что прогрессивной экономике требуется прогрессивное общество, поскольку экономика — продукт общества и зависит от его основных институций. Если стране удаётся ускорить экономический прогресс, но её ключевые институты отстают, этот диссонанс ограничивает возможности создания национального богатства. Именно поэтому основные институты сегодня так часто нефункциональны — они не соответствуют ускоряющемуся темпу, которого требует экономика, основанная на науке. Иначе говоря, правительства пребывают в конфликте со своим временем.

Чтобы наглядно представить себе темпы перемен, вообразим шоссе, на котором полицейский с радаром наблюдает за дорогой. По ней с разной скоростью движутся машины, символизирующие американские учреждения. Самая быстрая машина едет со скоростью 100 миль в час — это бизнес, двигатель трансформаций в обществе. За бизнесом со скоростью 90 миль в час идёт гражданское общество. Третий автомобиль — скорость 60 миль в час — семья.

В середине 1960−х годов эксперты утверждали, что нуклеарная семья: работающий отец, мать-домохозяйка и двое детей до 18 лет — никогда не утратит доминирующего положения, но сегодня уже только 25% американских семей соответствуют этому критерию. Наши реалии — это родители-одиночки, неженатые пары, пары с детьми от предыдущих браков и даже гомосексуальные пары. Форматы семьи, частота разводов и отношения между поколениями существенно изменились.

Вернёмся к шоссе. На 30 милях в час едут профсоюзы. Пока работа становится всё более мобильной, а сотрудники часто переходят из одной компании в другую, профсоюзы остаются застывшими на янтаре насекомыми и работают по методам, доставшимся им с эпохи массового производства 30−х годов XX века.

Ещё медленнее едут правительственная бюрократия и законодательные учреждения. Они неохотно меняются сами и тормозят бизнес. Например, до сих пор для получения разрешения на строительство новой взлетной полосы в аэропорту требуется десятилетие, а согласования при прокладке шоссе растягиваются лет на семь.

Американская система образования, правда, «тащится» на спущенных шинах ещё медленнее–10 миль в час. Предназначенная для массового производства и функционирующая как фабрика, она не рассчитана на нужды новой эпохи и не может готовить выпускников для современных компаний.

Позади всех едут ещё три структуры. Одна из них — глобальные межправительственные организации вроде ООН и МВФ, которые не учитывают новые общественные трансформации и работают так же, как полвека тому назад. Ещё медленнее меняются политические структуры богатых стран. Как нам жаловался в своё время тогдашний американский сенатор Кони Мак: «Нет времени на то, чтобы остановиться и подумать, нет ни секунды на то, что хоть отдалённо напоминало бы умный разговор… Две трети нашего времени уходит на PR, избирательные компании и поиски спонсоров для них. Я член комитета, рабочей группы и бог знает чего ещё. Как вы считаете, могу я принять разумное решение по поводу тех вещей, о которых, как считается, я должен знать все?»

Самая неспешная структура — законодательство. Конечно, законы должны меняться медленно, это обеспечивает предсказуемость в обществе и экономике. Но насколько медленно? Скажем, вплоть до 1996 года сфера телекоммуникаций в США регулировалась законом 1934 года… А налог, принятый 70 лет назад во времена массовой безработицы, был отменён только в 2000 году…

Говоря о времени, я должен выделить ещё один существенный момент — временной сдвиг от периодических операций к непрерывным. Многие предприятия в сфере обслуживания и финансов уже начали работать круглосуточно, позволяя потребителю составить собственный график. Время и темпы в производстве и потреблении становятся всё более демассифицированными.

Вопрос: То есть процессы в информационном обществе и экономике происходят со всё возрастающей скоростью, а бюрократия все тормозит?

Элвин Тоффлер: Бюрократия была самым распространённым типом организации в индустриальную эпоху. Знаменитый социолог Макс Вебер ещё во времена Первой мировой войны писал, что все компании должны быть организованы по типу бюрократии, поскольку она наиболее эффективна. Сегодня же, когда мы живём в эпоху «третьей волны», бюрократия становится не просто неэффективной, она действует прямо в обратном направлении. Технологическая революция невозможна без революции организационных структур. Любая область действительности, которая сегодня основывается на бюрократии, например система здравоохранения, терпит крах и порождает конфликты внутри самой себя. Нужны новые типы организации, например сетевые.

Вопрос: Давайте перейдём к категории пространства…

Элвин Тоффлер: Пространство в данном случае — это места, где создаётся богатство, критерии и способы выбора этих мест. Как мы меняем отношения со временем, так мы меняем и наши отношения с пространством. Наступает период пространственной турбулентности. По мнению антиглобалистов, компании перемещаются туда, где труд стоит дёшево. Если бы это было так, траекторию перемещения богатства было бы легко прогнозировать и можно было бы обнадёжить Африку, где огромный резерв самой дешёвой рабочей силы. Но такая позиция подразумевает, что рабочие, в сущности, взаимозаменяемы, а это может быть справедливо только по отношению к конвейерным операциям.

Сегодня от работников требуются постоянно обновляющиеся умения и навыки, а такие составляющие, как исследования, коммуникации, менеджмент и прочее, приобретают в процессе создания богатства всё большее значение. Попытки прогнозировать, куда переместится богатство, — если таковые строятся на экстраполяции завтрашней экономики — обречены на провал. Когда мы переходим от заводов к наукоёмому производству, меняются сами критерии выбора места высокой прибавочной стоимости. Сдвиг богатства в Азию, возникновение кросснациональных регионов, создание киберпространства, оцифровка многих экономических функций — все это компоненты грандиозной трансформации наших отношений с пространством. Кроме того, происходит постоянное перемещение людей через национальные границы — около полумиллиарда человек хотя бы раз в год выезжают из страны. Эта цифра равна численности всего населения Земли на заре индустриальной эры в 1650 году, и это тоже не может не оказывать влияния на отношение к пространству и, следовательно, к богатству.

Вопрос: Но знание всё равно самая важная основа новой системы богатства?

Элвин Тоффлер: Главные средства производства и ресурсы всегда были «соперниками», как говорят экономисты, то есть их использование одним человеком исключает одновременное использование другим. И вдруг возникает система богатства, основанная на знании, которое не является соперничающим ресурсом: миллионы людей могут пользоваться одним и тем же знанием, нисколько его не уменьшая. Напротив, чем больше людей им пользуется, тем больше вероятность произвести ещё больше знания. К тому же оно нематериально.

Чтобы оценить — насколько это возможно — весь существующий объём знания, надо суммировать объём знаний во внешних хранилищах с тем, что имеется в шести миллиардах наших голов, — это огромный источник революционного богатства. Осознав это, мы поймём, почему новое богатство количественно так отличается от того, которое у нас было в предшествующие эпохи. Поскольку революционное богатство всё больше зависит от знания, экономика оказывается «поставлена на место» как часть более всеобъемлющей системы, которая выдвигает на передний план другие ценности: культурную идентичность, религию и мораль. Это противоречит тому, к чему вёл нас эконоцентризм «второй волны», отводившей технологиям и экономике главную роль. Конечно, у «третьей волны» технологический фасад, но это также означает всеобъемлющую смену цивилизации.

Вопрос: Где происходит зарождение нового богатства, можно ли выделить какой-то определённый регион?

Элвин Тоффлер: В авангарде строительства новой цивилизации сегодня идёт Америка. При этом, миллионы людей во всём мире ненавидят Соединённые Штаты и мечтают испепелить всех, кто там живёт. Причины кроются и в политике США на Ближнем Востоке, и в том, что многие подозревают США в наличии имперских амбиций. Но даже если на Ближнем Востоке наступит мир, а все террористы превратятся в пацифистов, всё равно многие люди и страны будут смотреть на Америку по меньшей мере с опасением. Так происходит потому, что новая система богатства, которую США создают, по своей природе угрожает старым, укоренённым финансовым и политическим интересам по всему миру, а рождение новой системы сопровождается неоднозначными переменами в разных областях: изменением роли женщины, расовых, этнических и сексуальных меньшинств. Новая культура способствует развитию индивидуализма, а это рассматривается как угроза обществу, поскольку такой образ жизни ослабляет традиционные формы ограничений в нравственной, политической, религиозной и других областях, возникших в более ранние времена, и это ослабление считается поощрением нигилизма и вседозволенности. При этом наступление «третьей волны» отнюдь не означает, что во всех частях света она реализуется одинаково и одновременно. Государства развиваются по-разному: кто-то все ещё живёт по принципам «второй» и «первой» волн. А, скажем, в Китае сочетаются все три волны.

Вопрос: Как изменится роль религии в обществе?

Элвин Тоффлер: Христианство и ислам постоянно увеличивают число своих приверженцев. Новые технологии и радикальное перераспределение мирового богатства окажут на них серьёзное влияние. По прогнозам Всемирной энциклопедии христианства, к 2025 году число христиан вырастет приблизительно на 30% — с 2 до 2,6 миллиарда человек. Ислам расширяется гораздо быстрее. Если в 2001 году мусульман было 1,2 миллиарда человек, то к 2025 году их будет уже 1,8 миллиарда. То есть 50% прироста за четверть века. Эти цифры приобретут гораздо более драматический оттенок, если посмотреть, где окажутся «дополнительные» христиане и мусульмане: в обоих случаях наблюдается пространственный сдвиг.

Пространственная передислокация религий будет определять распределение богатства в мировом масштабе. Главные центры христианства предположительно сместятся в Африку, Латинскую Америку и Азию (Китай). Число мусульман особенно увеличится в Европе, в основном благодаря иммиграции. Уже сегодня треть всех мусульман проживает в качестве культурно-этнических меньшинств в немусульманских странах. Как правило, это самые мобильные и динамичные представители среднего класса интеллигенции, бизнесмены и профессора. Переместившиеся мусульмане станут оказывать растущее влияние на политику, образ жизни, рынки и капитал. Ближний Восток, напротив, будет терять влияние на мировую экономику, в том числе и из-за сдвига ислама на Восток и Запад, а также из-за уменьшения запасов нефти и снижения стратегической роли региона как важного транзитного центра между Азией и Европой.

Вопрос: Что ожидает СМИ?

Хейди Тоффлер: Средствам массовой информации предстоит всё большая диверсификация. Когда мы работали над «Шоком будущего» в 1970 году, в США были три крупные телесети: NBC, CBS и ABC — и разные общественные телеканалы для интеллектуалов, у которых было ограниченное число зрителей. В основном аудитория смотрела одни и те же телепередачи в одно и то же время. Люди одновременно шли на работу, потом возвращались, так что такая схема была легко объяснима.

Мы написали, что медиа станут более разнообразными, наступит эпоха кабельного телевидения. С нами не соглашались, заявляя, что у кабеля нет будущего, потому что его никто не смотрит, качество изображения ниже среднего и рекламодатели никогда не будут там ничего рекламировать, а значит, кабелю не выжить. И посмотрите, как популярен кабель сейчас. Позже мы обратили внимание на спутниковые каналы, которые функционируют по схожим с кабельными принципам. Таким образом, 1970−е годы стали началом медиа-революции. Тогда ещё не было Интернета, но потом конкуренция привела к тому, что офлайновые медиа начали конкурировать с онлайновыми, и мы считаем, что дальнейшая диверсификация и демассификация продолжатся.

Вопрос: Блоги — это новый этап?

Хейди Тоффлер: Сейчас каждый может вести блог в Сети и писать всё, что хочет. Правда, в своё время Маршалл Маклюэн сказал, что изобретение копировальной машины дало любому желающему возможность быть издателем. Но этого не произошло.

Вопрос: Блогер — это ведь и есть просьюмер (протребитель)?

Хейди Тоффлер: Конечно. Но я не люблю блоги (и это наше общее с Элвином мнение). В них пишут о слишком личных, персональных проблемах, мне это не интересно. Если я захочу найти в блогах что-то об актуальной ситуации в политике или экономике, мне придётся перелопатить кучу не относящейся к делу информации, прежде чем я доберусь до сути. В этом смысле я считаю, что блоги — это не совсем СМИ, они выполняют другую функцию: не исследуют какую-то определённую проблему, а дают возможность высказать личную точку зрения.

Вы же знаете Википедию? Это тоже типичный просьюмерский проект и результат коллективного мышления…

Вопрос: Какое место протребитель занимает в новой экономике?

Элвин Тоффлер: Слово «протребитель» образовано из двух: «про-изводитель» и «по-требитель». Мы описали его ещё в книге «Третья волна» в 1980 году. Чтобы предсказать будущее богатства, надо учитывать не только труд ради денег, но и неоплачиваемый труд по созданию товаров и услуг для себя, который мы все выполняем в качестве протребителей. Когда мы печем пирог и сами его съедаем, мы просьюмеры.

Величайший волонтёрский, протребительский проект в истории человечества — Интернет. Создание Сети внесло особый вклад в изменение системы знания, в наше отношение к пространству и времени. Интернет кардинально изменил наш способ мышления и обучения, а также способ делать деньги, заниматься бизнесом, управлять экономикой и создавать богатство.

Сейчас фактически закладывается основа для настоящего взрыва протребления в богатейших странах. Он обусловлен быстрым распространением знания, экспансией технологий, которые можно использовать в протреблении, и некоторыми другими факторами. К примеру, ежегодный оборот американской торговой сети Home Depot, торгующей разновидностями товаров «сделай сам», составляет более 70 миллиардов долларов, а оборот всего этого рынка в США уже достиг 200 миллиардов долларов. Вкладывая свой бесплатный труд, протребители сами создают экономическую стоимость в различных формах. Иногда они даже превращают свои хобби в бизнес. В результате одни рынки закроются, но вместо них откроется много новых.

Немудрено, что всем нам хронически не хватает времени, поскольку к оплачиваемой работе прибавляется не только неоплачиваемая, но и работа протребителем. Мы распределяем время между производством, потреблением и протреблением, осуществляя таким образом сдвиг в наших отношениях со временем. Причём в обществе столь сильно стремление увеличить долю протребления, что у нас появился даже новый персонаж комикса — клерк, который хвастается тем, что «если нам повезёт, мы вскоре научим наших клиентов самих производить и доставлять товар».

Вопрос: Как может измениться протребитель на следующем шаге развития?

Элвин Тоффлер: Могу предположить, что будут электронные системы, тесно связанные с человеческим телом, или даже какие-то более органические варианты. Они будут функционировать семь дней в неделю 24 часа в сутки и позволят нам оставаться на связи постоянно, а также будут всё время контролировать наше давление и снимать с нас всякие другие медицинские показатели. Вероятно, у нас появятся возможности не просто рассказывать о себе в блоге, а непосредственно демонстрировать то, что видят наши глаза в данную минуту. Тело станет инструментом коммуникации, будут вживлены разнообразные чипы. Я не исключаю, что в будущем у нас появится возможность делать запасную копию нашей памяти, которая может вживляться в мозг. Последствия ещё только предстоит оценить.

Вопрос: Такую память, наверное, можно будет украсть?

Элвин Тоффлер: В этом вся проблема — возможность мы получим, но захотим ли ей воспользоваться?