Сергей Борисович Переслегин, Николай Юрьевич Ютанов, Андрей Михайлович Столяров:
О механике цивилизаций

1. Вводные замечания

Возникновение будущего — явление, которым наука до настоящего времени практически не занималась. Футурологические концепции, предложенные в последние десятилетия, представляют собой не столько описание конкретного механизма его зарождения и развития, сколько умозрительную экстраполяцию текущих проблем на ближайшие годы. Внутренних закономерностей исторического процесса они не вскрывают. В этом их прикладная и теоретическая ограниченность.

В то же время, как показывает весь естественнонаучный опыт, если в каком-то процессе можно выделить основные факторы, влияющие на его реализацию, то и сам процесс поддаётся описанию в одной из логик, то есть может быть подвергнут соответствующему анализу [1, 2]. Полученный таким образом алгоритм, в свою очередь, можно использовать в прогностических версиях изучаемого процесса, варьируя значения и сочетания различных факторов, формируя граничные условия и определяя пространственно-временные координаты его реализации [3].

Попытка системного обобщения столь сложного процесса, каким является развитие цивилизаций, а значит возникновение и утверждение конкретного будущего, разумеется, пока не может претендовать на строго историко-научный характер. Вместе с тем, предлагаемый нами подход и к анализу истории, и, самое главное, к её «конструированию», заслуживает, как нам кажется, внимания мыслящего читателя.

2. Внешняя механика истории: вектор движения и фазовый переход

Представление об истории как о едином процессе и представление о её развитии как о последовательной смене различных фаз единой человеческой цивилизации [4] позволяет соотнести этот процесс с движением структурной системы от абсолютного прошлого к абсолютному будущему.

Здесь система Б (конкретная «историческая» фаза развития цивилизации) называется абсолютным будущим системы А (другой конкретной фазы развития цивилизации), если разрешение базисных противоречий системы А порождает структуру системы Б. Во внутреннем времени (которое есть мера изменений, произошедших в системе), система всегда развивается от абсолютного прошлого к абсолютному будущему, однако, движение, параметризованное физическим (внешним) временем, может содержать петли, то есть «отступы развития», являющиеся частичным возвратом системы к первоначальному состоянию. Всякий такой «отступ» свидетельствует о системной катастрофе.

Обобщённое «направление движения» регулируется законом, согласно которому структурность системы (мощность пространства противоречий, присущих данной системе) в процессе развития не убывает — то есть, развитие идёт от простого к сложному [5], — и поэтому вектор движения системы в каждый данный момент физического (внешнего) времени направлен от текущего её состояния к наиболее удалённому от неё абсолютному будущему. Говоря иными словами, он направлен к наиболее сложной системной (цивилизационной) структуре, которая может быть получена из исходной путём разрешения базисных противоречий.

Автомодальное движение системы (развитие) сопровождается разрешением одних базисных противоречий и созданием на их месте других, то есть рождением и уничтожением структурных факторов, образующих конкретную фазу системы. В свою очередь, каждое такое базисное (общесистемное) противоречие проходит в своём развитии следующие этапы:

1. Абсолютное прошлое. Данного базисного противоречия ещё нет.
2. Текущее прошлое. Данное базисное противоречие находится в компактифицированной форме.
3. Настоящее. Данное базисное противоречие начинает разворачиваться и диагностируется, как структурообразующее.
4. Текущее будущее. Данное базисное противоречие утрачивает структурообразующий характер, наблюдается зарождение его автомодально преобразованной формы — дочернего противоречия.
5. Абсолютное будущее. Данного базисного противоречия уже нет.

Вполне очевидно, что структурно устойчивыми состояниями (фазами системы, которым соответствуют определённые стадии развития цивилизации) здесь являются только абсолютное прошлое и абсолютное будущее системы, что соответствует абсолютному прошлому и абсолютному будущему базисного структурного противоречия. Совокупность же текущего прошлого, настоящего (которое, естественно, не совпадает с субъективным восприятием настоящего) и текущего будущего представляет собой переход от одной фазы к другой.

Причем, поскольку эти фазы структурно несовместимы, то движение между ними носит революционный, скачкообразный характер: практически все наблюдаемые параметры системы терпят при этом разрыв первого или второго рода — функции, которые описывают эти параметры, теряют либо непрерывность, либо дифференцируемость [3, 6].

Такой процесс является системным фазовым переходом.

То есть, вызванное базисными противоречиями движение системы (цивилизации) от абсолютного прошлого к абсолютному будущему осуществляется в форме фазовых переходов.

3. Внутренняя механика истории: локусы и тренды

Источником и показателем структурных противоречий в каждой фазе развития цивилизации являются локусы будущего.

Локусы, то есть, компактифицированная форма структурных противоречий, представляют собой инновационное зарождение, первое присутствие будущего в настоящем, обладающее потенциалом неограниченного развития и способное превратиться в макроскопическую систему, модифицирующую реальность.

Именно локусы (качественные инновации), а не простое количественное накопление уже существующих материальных и знаковых форм, считающихся атрибутивными для системы (так называемое «продолженное настоящее»), являются двигателями преобразований и трансформируют настоящее в будущее.

Суть конструкционного подхода к истории [7] заключается в том, чтобы, влияя на развитие локусов с помощью технологий, которые зачастую сами являются локусными инновациями, воздействовать таким образом на будущее, создавая определённые его конформации.

Каждому локусу соответствует теоретически ожидаемый образ будущего, могущий при определённых условиях воплотиться в реальность. Подобное развитие локуса не может, разумеется, происходить в «чистом виде», при игнорировании внутрисистемных взаимодействий, и потому действительное воплощение каждого локуса (локусного образа будущего) отличается от теоретически ожидаемого. Так польский кризис 1980-х годов, являвшийся локусом будущего распада всей мировой системы социализма, действительно был реализован, хотя и не совсем в той форме, как ожидалось, а Карибский кризис 1962 г., который представлял собой локус третьей (ракетно-ядерной) мировой войны, был не реализован вовсе и соответствующий ему образ будущего не возник.

В свою очередь, локусы или группы локусов, выросшие до статуса атрибутивных признаков и тем самым приобретшие потенциал самодвижения, порождают цивилизационные тренды — генеральные (историообразующие) тенденции данной фазы цивилизации. Причём, в отличие от локусов (образов будущего), которых теоретически может быть сколько угодно, количество трендов всегда ограничено. Они обозначают лидирующий в данный момент цивилизационный процесс и генерализуют развитие.

В античном мире наиболее заметным трендом являлось социокультурное продвижение от полисных (местных) религий к религиям мировым, которые более соответствовали имперским образованиям данного времени. В эпоху позднего Средневековья такой тренд представляла собой линия Просвещения, далее приобретшая форму научно-технического прогресса. В нынешней индустриальной эпохе цивилизационный процесс представлен сразу двумя направлениями развития: это «революция в биологии», приводящая к управляемому биогенезу и пластичности самого вида Homo sapiens, и «революция в информатике», позволяющая оперировать громадными массивами знаний и влекущая за собой виртуализацию мира.

Оба этих тренда по отношению друг к другу комплементарны и в совокупности задают фазовую плоскость, в которой лежит вектор движения.

Более того, будучи тенденциями ароморфоза, то есть процессом структурного преобразования текущей фазы цивилизации, тренды принципиально несовместимы с базовыми основами каждого представляемого ими исторического периода, и именно наличие мощных цивилизационных трендов свидетельствует о начале фазового перехода.

4. Механика будущего: версии будущего

Реальное будущее системы представляет собой связную поверхность в пространстве событий, которую пересекает вектор движения.

Очевидно, что это реальное будущее неоднозначно. Существуют различные версии будущего, которые отличаются друг от друга формой и степенью реализации генеральных тенденций. Тем не менее, все версии будущего (имеющие значимую вероятность реализации) обладают сходными типологическими чертами, определяемыми трендами данной системной фазы.

Пересечение всех верифицируемых версий будущего образует собой пространство неизбежного будущего. Совокупность всех особенностей таких версий представляет собой, в свою очередь, пространство решений. Тогда абсолютная свобода системы (для носителя разума — свобода воли, для социума — историческая свобода [8]) может быть определена через размерность пространства решений, а относительная свобода той же системы — через отношение мощностей пространства решений и пространства неизбежного будущего.

То есть, версии будущего возникают как формы реализации цивилизационных трендов. Неизбежное будущее в качестве составной части входит в любую версию будущего. Реальное будущее богаче неизбежного будущего именно на пространство решений. Лишь в случае фатально сужающейся «воронки», на дне которой находится один-единственный выбор, реальное будущее вырождается в неизбежное [9].

Неизбежным будущим современной России, например, является демографический кризис. Он возникнет на исходе данного десятилетия и будет связан со вступлением в жизнь так называемых «малочисленных поколений», то есть поколений периода критического спада рождаемости начала 90-х годов. Именно этот кризис будет длительное время определять специфику российской действительности. В случае принятия уже сейчас определённых решений возникнет благоприятная для России версия неизбежного будущего. В случае принятия ошибочных решений демографический кризис превратится в демографическую катастрофу. Однако в обоих версиях будущего демографический кризис, то есть неизбежное будущее, присутствует в качестве их обязательной составляющей.

Конструкционный подход к истории заключается в построении такого реального будущего, которое было бы максимально расширено по отношению к будущему неизбежному, то есть в построении цивилизации с наибольшей абсолютной свободой. Этим конструкционный подход принципиально отличается как от классической схемы Энгельса, где реальное и неизбежное будущее всегда совпадают, так и от подхода к истории как к спонтанному, не регулируемому процессу, многократно проходящему через «воронки», вследствие чего реальное будущее также редуцируется до неизбежного.

Размерность пространства решений определяется здесь балансом между различными группами технологий текущей фазы цивилизации. Тем самым конструкционный подход к прогрессу предусматривает управление соответствиями технологий.

5. Механика цивилизации: соотношение технологий

Здесь и далее мы понимаем под «цивилизацией» способ взаимодействия носителей разума с окружающей средой, который может быть представлен как совокупность физических (производящих) и гуманитарных (не производящих», управляющих») технологий.

Физические технологии оперируют с физическим пространством, физическим (внешним) временем, материей и объективными, то не зависящими от наблюдателя, смыслами и в совокупности с вещественными результатами производства образуют материальное пространство цивилизации — техносферу.

Гуманитарные технологии, в свою очередь, работают с информационными сущностями, внутренним временем, цивилизационной трансценденцией и личными (субъективными) смыслами и в совокупности образуют информационное пространство цивилизации — «инфосферу», которая включает в себя культуру, религию/идеологию и науку.

Обе стороны цивилизации — информационная и материальная — объединяются фигурой носителя разума, а данном случае — человека, представляющего собой одновременно и объект, и субъект обоих цивилизационных пространств. Специфика же объединения техносферы, инфосферы и человека создаёт атрибутивные признаки каждой фазы цивилизации.

Следует отметить, что, имея общую техносферу (отличия, например, в степени «индустриализации» разных стран в данном случае не принципиальны), разные формы цивилизации внутри каждой «исторической фазы» могут отличаться инфосферой и/или способом построения соответствия между техносферой и инфосферой. Это задаёт стратификацию цивилизаций по типам культур, которые могут быть как альтернативными, так и связанными между собой векторами развития [10].

Цивилизационная функция физических технологий — согласование (взаимная адаптация) человека и Вселенной. Цивилизационная функция гуманитарных технологий — согласование (взаимная адаптация) техносферы и человека. То есть, физические технологии создают техносферу (искусственный материальный мир, имеющий функции жизнеобеспечения), в то время как гуманитарные технологии с одной стороны гуманизируют техносферу, приспосабливая её именно к человеку, а с другой — технологизируют самого человека, делая его совместимым с инновационным процессом [11].

Тогда пространство генеральных тенденций (трендов) текущей фазы цивилизации определяется совокупностью физических технологий, а вероятность реализации этих тенденций как тех или иных версий будущего определяется гуманитарными технологиями.

Иными словами, физические технологии заключают в себе объективные возможности истории и, формируя пространство тенденций, отвечают за то, что происходит, в то время как гуманитарные технологии, заключая в себе субъективный фактор, образуют пространство решений и, управляя реализацией конкретных трендов, отвечают за то, как это происходит. Так, например, деструкция современного индустриального общества есть объективное следствие развития физических технологий, а формы деструкции и способы перехода к информационной (постиндустриальной) эпохе определяются действием субъективизированных гуманитарных технологий.

6. Динамика цивилизации: технологические пределы

В норме пространства физических и гуманитарных технологий имеют одинаковую мощность: возможности формировать историообразующие тенденции и управлять реализацией этих тенденций взаимно уравновешиваются, и цивилизация развивается сбалансировано.

В действительности же из-за неравномерности развития культуры и техносферы мощности этих пространств могут не совпадать.

В случае хронического дисбаланса между «физической» и «гуманитарной» составляющими цивилизации данное противоречие разрешается эволюционным путем — например, за счёт развития новой управляющей или производственной технологии. Субъективно это воспринимается как преобразование общества. Острый дисбаланс составляющих с неизбежностью приводит к системным кризисам, субъективно воспринимающимся, как глобальные катастрофы. В этом случае напряжённость противоречия превосходит устойчивость текущей фазы цивилизации и на практике означает обречённость её жизнеорганизующей структуры.

Данная проблема может быть интерпретирована, как приближение цивилизации по крайней мере к одному из двух структурных пределов: пределу сложности или пределу бедности.

Предел сложности возникает при дефиците или неразвитости принципиально необходимой «гуманитарной» (управляющей) технологии и представляет собой ту степень структурной переизбыточности цивилизации, при которой связность её резко падает, а совокупность «физических» технологий теряет системные свойства. В этом случае культура уже не успевает адаптировать к человеку вновь возникающие инновации, и техническая периферия цивилизации начинает развиваться, как правило, хаотическим образом. Это приводит к рассогласованию человека и техносферы, человека и государства, человека и общества результатом чего является возрастание динамики катастроф.

Предел бедности, в свою очередь, возникает при отсутствии или недостаточной развитости принципиально необходимой в данной фазе цивилизации «физической» технологии и представляет собой то крайнее состояние, при котором системную связность теряют уже «гуманитарные» технологии. Это также приводит к внутреннему рассогласованию цивилизации и, как следствие, опять-таки — к возрастанию динамики катастроф.

Динамическим выражением предела сложности являются кризисы мировой системы хозяйствования, возникающие именно при структурной переизбыточности индустриального способа производства. Динамическим выражением предела бедности является, например, европейская чума XIV столетия: дефицит санитарно-гигиенических технологий при начавшейся концентрации городов и быстром развитии транспортных связей между ними породил не только колоссальную эпидемию, унесшую около трети населения тогдашней Европы, но и привёл к смещению общественных приоритетов в область опытного знания и светских форм организации жизни.

Оба предела, как можно заметить, представляют собой диалектическое единство. Предел сложности подразумевает абсолютную недостаточность «знаний» при относительной избыточности «технологических действий», а предел бедности, напротив, — абсолютную недостаточности «действий» при относительной избыточности накопленных цивилизацией «знаний».

То есть, оба предела образуют поверхности в пространстве решений, которые цивилизация не может преодолеть без разрушения своей жизнеобеспечивающей структуры. Если вектор развития пересекает одну из этих предельных поверхностей, глобальный структурный кризис является неизбежным.

С этой точки зрения динамика локальных катастроф — техногенных, социальных и личностных (считая, например, за катастрофу личности — самоубийство) — может, вероятно, показывать, насколько текущая фаза цивилизация приблизилась к одному из таких пределов [10]

Следует также отметить, что глобальная цивилизационная катастрофа принимает в обоих случаях форму потери управления.

7. Предварительные итоги: завершение индустриальной эпохи

Кратко суммируя сказанное, можно заключить, что типологическими признаками завершения определённой фазы развития цивилизации являются, во-первых, образование мощных цивилизационных трендов, не совместимых с базисными принципами данной исторической фазы, а во-вторых, приближение самой цивилизации, по крайней мере, к одной из технологических границ: пределу сложности или пределу бедности.

Все эти признаки наличествуют в текущей «индустриальной» фазе: хорошо выраженные цивилизационные тренды «революция в биологии» и «революция в информатике» не совместимы со «статичными» принципами данной фазы, подразумевающими неизменность как человека, так и комплементарной ему конфигурации техносферы, а нарастание динамики катастроф (транспортных, промышленных, финансовых, экологических [12]) отражает близость цивилизационных пределов.

Это в свою очередь свидетельствует о системном кризисе индустриальной эпохи (абсолютного прошлого) и о начале фазового перехода к иному историческому периоду (абсолютному будущему) [13].

Форма такого перехода будет определяться соотношением «физических» (производящих) и «гуманитарных» (управляющих) технологий.

8. Фазовый переход: первичное упрощение

Оба цивилизационных предела, «предел сложности» и «предел бедности», могут рассматриваться как граничные условия, наложенные на совокупное поле «физических» и «гуманитарных» технологий. Конструкционный подход к формированию будущего (который сам по себе является управляющей технологией) подразумевает удержание фазовой траектории цивилизации на равном удалении от обеих предельных поверхностей. Это, однако, сопряжено со значительными трудностями: динамика развития управляющих и движущих технологий независима и задаёт нарастающее рассогласование.

Субъективно такая ситуация воспринимается как смыкание предельных поверхностей в узкий тоннель — пространство не катастрофических решений для текущей фазы цивилизации неуклонно сужается. В случае «фатальной воронки», когда вектор движения пересекает один или оба предела, множество не катастрофических решений пусто [9].

Подобный структурный кризис при его разрешении неизбежно приводит к скачкообразному изменению мощности «гуманитарного» и «физического» пространств текущей фазы цивилизации, иными словами, к социальной и связанной с ней научно-технической революции, и реализации на следующей фазе развития одной из версий абсолютного будущего. При этом пространство освоенных цивилизацией смыслов принципиально меняется: происходит резкое упрощение всех цивилизационных структур и за счёт этого возникает новая системная связность, образующая конфигурацию следующего исторического периода.

Такое первичное упрощение, то есть глобальное катастрофическое разрешение структурного кризиса, в известном смысле отбрасывает цивилизацию в абсолютное смысловое прошлое, откуда она начинает новое эволюционное восхождение, и этот «отступ развития» («временную петлю») можно уподобить «перезагрузке сохранённой игры»: основные игровые моменты в памяти сохраняются, но продолжить игру можно только после полной перезагрузки операционной системы.

Вероятно, можно со значительной долей уверенности утверждать, что вся внутренняя механика современной индустриальной фазы цивилизации вследствие «технологизации» и накопления «переизбыточествующей структурности» в настоящее время достигла такой степени рассогласования, когда отдельные части её более не создают единого целого и любой достаточно сильный толчок может привести к разрушению всей конструкции.

Конкретной причиной цивилизационной деструкции может послужить всё что угодно. Это может быть региональная финансовая катастрофа, разражающаяся внезапно и «по цепочке» втягивающая в себя мировые финансовые структуры (здесь, вероятно, скажется обратный негативный эффект такого явления как глобализация). Это может крупная технологическая катастрофа, также «по цепочке» втягивающая в себя сначала определённую отрасль, а затем — региональную и мировую экономическую системы. Это может быть спонтанный военный конфликт или широкомасштабная катастрофа экологического характера. Однако каким бы в реальности ни был конкретный «спусковой механизм», сам процесс, один раз запущенный, скорее всего, приобретет необратимо «лавинный» характер, развиваясь согласно известному «принципу домино», когда первая повалившаяся костяшка, влечёт за собой падение остальных, а поскольку не существует пока технологических амортизационных ступеней, способных его погасить, то «лавина деструкции» может остановиться лишь дойдя до самых первичных натуральных хозяйственных форм, исключающих высокие технологии и обеспечивающих только элементарное выживание.

Именно таким образом был в своё время размонтирован Римский мир, утративший цивилизационную связность и подвергшийся прогрессивной варваризации [10,14]. И именно так избыточно усложнённый католицизмом и цеховой экономикой мир позднего Средневековья [15] был обрушен мощным протестантским движением, предложившим гораздо более внятные и простые формы существования.

Сейчас надвигается следующая «цивилизационная катастрофа», и степень регресса, а также уровень предстоящей современному человечеству новой «технологической консолидации» будет зависеть как от движущих сил (тенденций ароморфоза), взламывающих изнутри старую цивилизационную арматуру, так и от формы уже начинающегося в настоящее время фазового перехода.

9. Фазовый переход: мета-технологии и вторичное упрощение

До сих пор фазовые переходы между различными историческими периодами осуществлялись именно катастрофическим образом, за счёт «первичного упрощения», и сопровождались обязательным «отступом развития» цивилизации, по крайней мере по некоторым базисным характеристикам. Определённые предшествующие достижения цивилизации (цивилизационные смыслы), при этом, разумеется, сохранялись [17], однако старая арматура цивилизации, как правило, полностью разрушалась, а новая структурная сущность возникала практически на «пустом» месте.

Катастрофичность фазовых переходов была обусловлена тем, что гуманитарная составляющая цивилизации до недавнего времени не имела «технологической» формы: мощности культуры хватало на «повседневную» адаптацию техносферы и человека, но было недостаточно для адаптирования крупных структурных инноваций, возникающих из локусов будущего. Гуманизировать цивилизационные тренды культура была не в состоянии. Поэтому праобразы конструкционного подхода к истории (мета-технологии, то есть технологии, управляющие технологиями), которые возникали в виде социальных утопий либерализма, социализма, фашизма, не имели соответствующего технологического обеспечения и внедрение их в реальность происходило только через «первичное упрощение»: предшествующая формация разрушалась, а на её месте создавалась совершенно иная.

Сейчас ситуация принципиально изменилась. В результате «революции в информатике», фазовым выражением которой является соответствующий цивилизационный тренд, появилась возможность численного моделирования так называемых «неточных наук», истории, психологии, социологии, и одновременно — возможность применения новых, семантических, лингвистических и когнитивных методов социального управления. Гуманитарная составляющая цивилизации, то есть культура, становится таким образом структурной (производящей) силой, — как немного ранее такой же структурной силой стала наука, — и позволяет создать на её основе мета-технологии, управляющие процессом развития.

Совокупность этих технологий можно определить как «культуроцентризм», а совокупность их применения в текущей реальности — «конструкционным подходом к истории». Конструкционный подход, вероятно, позволит осуществить начинающуюся фазовую перестройку в форме «вторичного упрощения».

В свою очередь вторичное упрощение предполагает сознательный и планомерный (а не спонтанный и катастрофический) демонтаж старой арматуры цивилизации, и такое же плановое, а не стихийное конструирование новой исторической фазы. В этом случае цивилизация не отбрасывается в абсолютное смысловое прошлое: большинство накопленных смыслов встраивается в новые семантические структуры.

Разумеется, с точки зрения «обыденного сознания» вторичное упрощение также будет выглядеть в определённой степени «катастрофическим», поскольку несёт в себе практическую цивилизационную новизну, создавая будущее, принципиально отличающееся от настоящего. Однако в координатах истории это будет уже «управляемая катастрофа».

Мета-технологии культуроцентризма открывают возможность реального управления будущим.

10. Управление будущим: конструкционный подход

Инсталляция любой «версии будущего» в текущую реальность обусловлена теми ограничениями, которые накладываются на пространство тенденций. Например, «катастрофическое будущее» само по себе тенденцией не является. Однако оно может быть реализовано, если хотя бы один из базисных трендов попадёт под условия фундаментальной теоремы о «пределах цивилизации» («предел сложности» и/или «предел бедности»).

С другой стороны, желаемая версия будущего («благоприятное будущее») также не может рассматриваться как тенденция. Оно тоже реализуется как реальность лишь в том случае, если саморазвитие базовых трендов происходит в специфическом фазовом пространстве мета-технологий культуроцентризма.

То есть, катастрофические аттракторы возникают тогда и только тогда, когда тренды пересекают «пределы цивилизации». Желаемые аттракторы возникают тогда и только тогда, когда удаётся построить гуманитарную технологию, модифицирующую пространство тенденций.

Другими словами, теорема о «пределах цивилизации» и «культуроцентризм» играют роль «правил отбора», устанавливающих какая именно версия будущего разовьётся из наблюдаемых цивилизационных тенденций. При «конструкционном подходе» к будущему над текущей фазой цивилизации осуществляется ряд операций, модифицирующих её таким образом, чтобы «правила отбора», а значит и саморазвитие трендов, изменились в желательном направлении. Мета-технологии либо отодвигают «пределы цивилизации», расширяя тем самым пространство решений, либо наращивают мощность множества «гуманитарных» (управляющих) технологий.

Таким образом, конструкционных подход не может принципиально, в координатах истории, изменить ход развития, но, смещая само развитие к определённой «версии будущего», способен придать ему субъективно-благоприятную по отношению к текущей реальности размерность и форму.

11. Фазовый переход: антропоморфный принцип

Следует подчеркнуть принципиальное отличие нынешнего фазового перехода от фазовых переходов, уже имевших место в процессе исторического развития.

Существующая ныне цивилизация, независимо от конкретных модификаций образующих её национальных культур, с момента своего зарождения и до настоящего времени имеет резко выраженный антропоморфный характер. Иными словами, она представляет собой «техническое продолжение» качеств самого человека, как реально наличествующих, так и желательных. В этом смысле цивилизация существует, поскольку существует собственно человек.

Все предшествующие фазовые переходы, изменяя тип государственности, экономики и социальных отношений конкретной исторической фазы, тем не менее не затрагивали биологической сущности человека: антропоморфная конформация культуры и техносферы оставалась по-прежнему неизменной.

Современный фазовый переход, обеспечиваемый трендами «революция в биологии» и «революция в информатике», изменяет именно и прежде всего антропоморфную природу цивилизации.

Тренд «революция в биологи» порождает морфо-физиологическую пластичность самого вида «человека разумного», «отрыв» современного человека от некоторых присущих ему изначально биологических свойств и приобретение им ряда качеств «нечеловеческого» характера. Вид «Homo sapiens» в этом случае ещё остаётся «sapiens», но уже перестаёт быть собственно «homo».

В свою очередь тренд «революция в информатике», выдвигающий на первое место не товарное (индустриальное), а интеллектуальное (информационное) производство, порождает вследствие этого пластичность многих прежде «стабильных» цивилизационных структур, что приводит к практически непрерывным технологическим преобразованием цивилизации (возрастанию частоты самих фазовых переходов) и почти мгновенной, с точки зрения обыденного сознания, смене социальных и экономических конфигураций.

Это влечёт за собой соответствующие тенденции, которые могут быть представлены, как формальный отказ от ограничений, налагаемых «человеческой» природой цивилизации: отказ от человеческого тела, отказ от человеческой психики, отказ от «человеческой» (производящей) экономики, отказ от «человеческой» формы организации общественной жизни.

Слияние этих тенденций порождает цивилизационные отношения информационной эпохи, результатом чего, вероятно, будет не просто возникновение следующей «исторической» фазы развития цивилизации, а возникновение и утверждение цивилизации совершенно нового типа.

12. Заключение: новая цивилизация

Интегральную историю человечества можно стратифицировать в рамках двух альтернативных подходов, «технологического» и «информационного».

В рамках технологического подхода основные стадии истории (по-видимому, единые для всех культур) маркируются «великими революциями в производстве»:

1. Архаическая стадия. Революция: появление примитивных технологий.
2. Неолитическая стадия. Революция: переход от присваивающего хозяйства к производящему [16]. Начало производства конструкционных материалов, не существующих в природе.
3. Индустриальная стадия. Революция: переход к машинному производству материальных ценностей.
4. Информационная стадия. Революция: переход к машинному производству информационных ценностей.
5. Хаотическая стадия. Революция: переход к машинному производству фазовых переходов.

Информационный подход трактует историю человечества в терминах доминирующих на той или иной стадии высокоорганизованных информационных структур:

1. Палеоинф. Революция: возникновение информационной оболочки вида Homo, то есть управления, обучения и познания (в альтернативных формах науки и искусства).
2. Мезоинф. Революция: возникновение религии (образов древних богов как примитивных представлений динамических информационных объектов.
3. Неоинф. Революция: расслоение информационного пространства, появление эгрегоров, то есть информационных объектов, обладающих хаотической составляющей (что субъективно воспринимается как «свобода воли»), и создание представлений абстрактных идей, в том числе — и этических.
4. Техноинф. Революция: создание новых смыслов, целенаправленное производство информационных объектов (голограмм), колонизация семантического пространства.
5. Виртуинф. Революция: переход к миру высокой виртуальности, для которого выполняется принцип относительности: не существует эксперимента, позволяющего выделить виртуал из реальности.

Хотя количество стадий в обоих описаниях совпадает, революции в них не синхронизированы. Так, «мезоинф» включает в себя позднюю архаическую стадию и ранний неолит.

Если совместить оба подхода и перевести их в рамки «биологических» координат, то можно укрупнить временной масштаб и выделить в истории три ключевые страты, переход между которыми сопровождается сменой класса системы, описывающей социум:

1. Инфрачеловечество (инфрацивилизация) — предыстория человечества.
2. Человечество (классическая цивилизация) — история человечества.
3. Ультрачеловечество (ультрацивилизация) — история не-человечества.

Первая страта включает время от появления разума до наступления мезоинфа. В этой страте человек ещё фактически не выделился из природы, материальное пространство цивилизации не сформировано, информационное пространство цивилизации бесструктурно, фазовые переходы отсутствуют, а социум в первом приближении является примитивной системой.

Вторая страта занимает промежуток от мезоинфа (раннего неолита) до конца информационной стадии (завершения стадии техноинфа). Здесь человек уже полностью выделился из природы, пространство цивилизации, материальное и информационное, заполнено высокоорганизованными статическими и динамическими структурами, социум представляет собой аналитическую систему, между различными состояниями которой существуют фазовые переходы.

В третьей страте цивилизация приобретает свойства хаотической системы, информационное пространство полностью смыкается с пространством объектным, начинается индуктивная «сапиентизация» биосферы и граница между человеком и миром природы вновь размывается. Кайнозой сменяется ноозоем, что подразумевает распространение ноосферы на всю вселенную [18].

Таким образом, текущая реальность может быть охарактеризована, как начало одного из самых фундаментальных фазовых переходов за всю историю человечества. Если развивающийся структурный кризис будет преодолён, то, насколько можно судить, человечество перестанет быть тем, что оно сейчас собой представляет. Возникнет новая сущность, для которой в современном языке пока нет названия.