Сергей Борисович Чернышёв: Корпоративное предпринимательство: от смысла к предмету. Лекция 15. Концептуальное проектирование регламентации

1. Системы управления конфигурацией

Итак, обещанная история о разработке системы контроля над регламентацией, вышедшей из недр ВВС США. Само собой, разработка была закрытой. В 1966 году у нас в стране был издан (с грифом «для служебного пользования») сборник статей, посвящённый этой системе и сразу ставший раритетом. Но нашими военными управленцами подобные методы на вооружение были приняты, к сожалению, гораздо позже. Уже в самом конце 1970-х годов появилась книга Бобрышева о «конфигурационном руководстве» ¹.

Специалисты американских ВВС разработали систему управления регламентацией, задачей которой было как раз вырваться из зоны пересечения двух кривых, упомянутых мною в прошлый раз. Начиная с некоторого порога сложности, а соответственно и стоимости технических систем, становится невозможной их доводка до эксплуатационного состояния путём запуска «за бугор», потому что это очень дорого, опасно, да и результат не гарантирован. Нужно найти другие способы согласованного внесения изменений в организационно-экономическую и техническую документацию помимо забугорного пуска.

Именно на этом сломалась наша великая и могучая инженерно-техническая система. Она уперлась в управленческие ограничения, в проблемы менеджмента.

И ранняя версия американской системы конфигурационного руководства (конец 1950 — начало 1960-х годов), и последующие не содержали в себе никаких системных изысков и концептуальных откровений. Просто была переборная программа с очень эффективным алгоритмом, который, собственно, и был засекречен. Она служила именно для того, чтобы при внесении изменений в какую-то процедуру с помощью компьютера как можно быстрее учесть следствия этих изменений по всему массиву процедур так, чтобы не возникли противоречия. Естественно, эта задача неразрешима в принципе — однако до известной степени разрешима на практике. Компьютерная программа позволяла быстро-быстро гонять волны разрешаемых противоречий и изменений по всему массиву документации.

Система управления конфигурацией постепенно распространилась из сферы ВВС на другие организации. Кстати, именно для этого, а не для абстрактной «оптимизации», которая грезилась нашим идеологам АСУ в 1960-е годы, служили компьютеры — впервые в мире они были внедрены в организации именно для того, чтобы вносить изменения в регламентацию.

Как это выглядит в действии? Например, собирается Совет директоров «Боинга» и принимает решение изменить стратегию фирмы в какой-то сфере деятельности. Или лишь служба главного технолога принимает решение какую-то обечайку, или какой-то фланец, или дренажно-предохранительный клапан заказать не фирме Макдоннел-Дуглас, а фирме Мартин-Мариетта. Но в следствие того, что меняется вес или форма детали, меняется и центровка всего изделия, температурные режимы работы и так далее — в конечном счёте меняется все.

Представьте себе, что у вас имеется сто тысяч процедур, вы поменяли какое-нибудь реле в блоке гировертиканта, и из-за этого пришлось сразу поменять одну из технологических или эксплуатационных процедур. Но для того чтобы выяснить, какие это влечёт изменения для всего массива регламентации, вы должны взять изменённую процедуру, перебрать по очереди все 99 тысяч 999 оставшихся, к каждой из них приложить изменённую и проверить, влияет это изменение на неё или не влияет. Предположим, вы нашли всего пять процедур, затронутых изменениями в первой. После этого вы должны взять каждую из этих пяти и опять повторить процесс: приложить её по очереди ко всем остальным и проверить, надо ли что-то в них менять. Если, предположим, для каждой из этих пяти процедур найдётся всего лишь от трёх до восьми процедур, которые поменяются как следствие, то всего после второго прохода их появится уже 25–30. Теперь, на следующем проходе, вы уже должны взять каждую из них и тридцать раз перешерстить сто тысяч процедур, чтобы проверить, какое изменение на что влияет или не влияет. А это уже три миллиона попарных сравнений, после которых изменённых процедур обнаружится уже больше сотни… И если у вас в запасе несколько миллионов лет, то есть надежда, что этот процесс, как говорят математики, «сходящийся» и начиная с какого-то там пятисотмиллионного прохода число выявляемых изменений начнёт уменьшаться.

Системы конфигурационного руководства занимались именно этим, просто вместо вас суетился компьютер. Он хватал изменённую процедурку в зубы, обнюхивал и быстро-быстро рысцой несся вдоль всех 100 тысяч процедур, отмечая те, на которые влияет изменение, выхватывая их, повторяя с каждой из них пробег опять и опять. И этот процесс имел некоторую сходимость, если ваш компьютер был очень мощный. Поэтому в системах управления конфигурацией было две военные тайны: сверхмощный компьютер, который был, естественно, засекречен, и очень эффективный алгоритм.

На следующее утро каждый пользователь системы, включая младших клерков, находил на своём столе послание: «Внимание! В соответствии с решением руководства № ___ от ____ в процедуру P–2335, касающуюся Вас, внесены изменения. Новая редакция процедуры прилагается». Как в этом случае должен поступить получивший этот документ? Он может сравнить новую и старую процедуры и посмотреть, что конкретно изменилось, а может и не сравнивать (на это и не рассчитано). Остаётся лишь вынуть из картотеки карточку со старой редакцией процедуры и вставить на её место новую. Отныне так происходит каждое утро. И все!

Эта система успешно держала на плаву американский ВПК и даже помогла выиграть лунную гонку, о чём я вам рассказал в прошлый раз.

2. Принцип генетического проектирования

Итак, система управления конфигурацией спасает ситуацию? Увы. Мы не решили проблему внесения изменений, мы только слегка отсрочили свою неизбежную гибель. Если проект весит 300 тысяч тонн, то проблема внесения изменений встаёт перед нами во всём грозном величии. Как бы мы ни увеличивали мощность суперкомпьютеров, гоняющих внесённые противоречия по массиву регламентации, — мы всё равно её не решим. Практика неизбежно приведёт нас от управления конфигурацией самолёта F–105 «Тандерчиф» к машинам и системам типа Сатурн–5, а далее — к другим задачам, требующим ещё более масштабной и сложной регламентации. Как отмечали классики социологии, по-видимому, развитие системы разделения труда и связанное с ней развитие системы регламентации отражает некоторую объективную тенденцию в современных обществах. А мы должны за ней угнаться. Мы должны обеспечить обратную интеграцию общества, которое дезинтегрируется. И нам опять и опять придётся строить новое поколение суперкомпьютеров. Но всё равно впереди ждёт тупик, ибо противоречия таким путём неустранимы в принципе. Где же выход?

Мы уже договорились о том, что здесь является принципиальным решением. Регламентирующая документация во всех своих проявлениях, на каждом рабочем месте и в каждый момент времени должна быть вся сплошь следствием некой изначально принятой, целостной концепции. Именно здесь, между этими «что» и «как», пролегает пропасть. Преодоление этой пропасти означает открытие.

Думаю, когда (и если) разберутся с реальным содержанием нашего славного XX столетия, едва ли назовут его «атомным», вряд ли «электронным». Думаю, есть два технологических прорыва (как вскоре выяснится, тесно взаимосвязанные), которые не менее того заслуживают украсить своими именами визитную карту века. Первое из них (это почти очевидно) будет связано с мировыми информационными сетями. А второе, по-видимому, — с концептуальным проектированием регламентации и его ключевым элементом — генетическим принципом.

В 1969 году Спартак Никаноров выдвинул принцип генетического проектирования. Объяснить, что это такое, мне проще с помощью образов и аналогий.

Есть базовые понятия в генетике: «генотип» и «фенотип». Генотип — набор информации, закодированной в генах. Фенотип — совокупность всех внешних признаков организма (бородавки, клешни, жабры, пыльца на крылышках, щетина на загривке, многокамерный желудок, состоящий из сычуга, рубца, книжки и так далее). Каждая процедура в нормативно спроектированной организации как элемент её фенотипа должна быть проявлением и следствием некоторого генотипа, системной концепции, лежащей в основе организационного проекта. Тогда проект-фенотип непротиворечив.

Если вы начнёте методами народного академика Лысенко ² прививать носорогу оленьи рога, то рано или поздно подопытное животное околеет, потому что противоречия в его организме станут неразрешимыми. Идея генетического проектирования в том, что проект генетически развёртывается из исходной концепции. Когда вы хотите внести любое изменение на уровне фенотипа (то есть процедур и их систем), вы прослеживаете генезис этого изменения, производите его обратную свертку до уровня генов — как бы «ввинчиваете» его в ДНК. То есть сначала ваше изменение в той или иной процедуре доходит до уровня исходной концепции — вы редуцируете идею приделать оленьи рога вашему носорогу до уровня его генотипа и смотрите, какой ген у него отвечает за количество и форму рогов. И только затем, внеся изменения в исходную концепцию, вы должны развернуть её обратно в проект. В таком случае все последствия этого изменения автоматически будут содержаться в новом фенотипе.

Внешне как будто предлагаются ужасные вещи. Судите сами: следствием любого, даже самого маленького изменения, вносимого в любой раздел регламентации, должно стать переписывание всех товарных вагонов с документами — вы просто целиком выкидываете проект на свалку и заменяете его на новый. Но, как мы вскоре выясним, именно при такой постановке задачи может быть указан быстрый и эффективный способ, как это правильно сделать. Если проект всегда, на каждом этапе является своего рода фенотипом, всесторонней развёрткой концепции-генотипа, то ваша организация получает вожделенную возможность очень быстро и непротиворечиво меняться.

Вопрос: Принцип генетического проектирования кажется очень сложным. Разве это выход?

Ответ: Да, кажется очень сложным. Более того, опасным. Но он совершенно логичен. Сложным он кажется, только если это все делать голыми руками. В природе этот самый генетический принцип реализован Господом безо всякой помощи генных инженеров. Есть известная закономерность, которую С. П. Никаноров формулировал следующим образом: «Что не полезно, то не опасно, и, наоборот, что не опасно, то не полезно». Слово «опасно» вы можете заменить на слово «сложно». Опасность включает в себя сложность и ряд других вещей. Например, электричество очень полезно. Но оно чрезвычайно опасно. Если пробило изоляцию, то, во-первых, это может повлечь смертный случай; во-вторых, может случиться короткое замыкание и пожар. Более того, время от времени все так и происходит. Это неизбежно. Опасность является платой за эффективность. Но и наоборот — если нечто не сложно и не опасно, то оно почти наверняка в этой ситуации бесполезно.

Однако культура постепенно обучается бороться с опасностью. В принципе, мы все балансируем на грани психического срыва, наша цивилизация висит на волоске, мы страшно зависимы от множества опасных и подверженных поломкам систем. Об этом писал Дюркгейм: развитие современного мира выглядит так, будто степень нашей зависимости от других людей постоянно углубляется и усложняется. Но ничего принципиально нового в этом нет. Через некоторое время цивилизация проглатывает и переваривает очередную сложность и опасность.

Генетическое проектирование идёт гораздо дальше рубежа, на котором остановилась современная хирургия, трансплантирующая органы. К примеру, на суше вас зажрали хищники, вы решаете перебраться в море и с этой целью хотели бы, как Ихтиандр, приделать себе жабры. Но приделывание жабер чревато неприятностями, ведь вы дышали лёгкими, а теперь вообще-то приходится перекроить весь организм — типичная ситуация при внесении изменений в регламентирующую документацию. Можно продолжать вносить «старым казачьим способом». Вы трансплантируете жабры, рискуя при этом задеть сонную артерию. Потом выясняется, что у рыб есть плавательный пузырь, вам надо ампутировать лёгкие и как-то вставить его на их место — мучительные проблемы. В конце концов, под бременем многочисленных операций, трансплантаций и накапливающихся в организме невыносимых противоречий он подохнет.

Но есть другой способ: вы берёте эти самые жабры и выясняете, какой же из генов вашей ДНК отвечает жабрам. Всё дело в том, что, как известно из школьной зоологии, человеческий зародыш в своём развитии повторяет фазы эволюции (это, в общем, не очень корректное выражение, потому что реальность сложнее). То есть сначала он кишечнополостный, потом хордовый, на определённом месяце зародыш имеет надглоточный нервный узел, на другом — жабры, потом приобретает черты пресмыкающегося… Это означает, что в принципе в генотипе любого животного (если оно сложнее, чем рыбы, по классу) искомые жабры имеются. Поэтому вы должны посмотреть, какой участок в вашем ДНК отвечает жабрам, и отключить ген-блокиратор, который сдерживает их развитие, — тогда соответствующая подсистема ДНК разблокируется и они у вас отрастут. При этом вы должны быть способны отслеживать и устранять потенциальные конфликты на уровне генотипа. А дальнейшее за вас проделает механизм генетической развёртки, который сформирует жизнеспособный целостный организм.

Впрочем, это лишь намёк на решение проблемы. Покуда вопросов больше, чем ответов.

3. Библиотека моделей

Мы совершили первый шаг в запредельный мир постиндустриальных форм менеджмента, о которых я вам давно обещал рассказать. Пора делать следующий.

У проектировщика процессов принятия решений по Оптнеру-Янгу в основе любого проекта сидит схема системного анализа — одна-единственная модель, состоящая из семи понятий. В то же время в генах у каждого животного, как мы только что говорили, скрыта целая галерея форм, накопленных эволюцией. В этом смысле концептуальное проектирование, использующее генетическую свертку и развёртку, подразумевает и подсказывает, что у вас должна быть целая библиотека моделей, то есть понятийная ДНК, которая позволит менять проектную концепцию вашей организации.

От идеи о том, что вы должны иметь базовую концепцию организации и все системные процедуры должны быть следствием этой концепции, делается шаг к тому, что нужно иметь библиотеку таких концепций. Это переход к концептуальному мышлению уже не на уровне философии и методологии, а на инженерном уровне менеджмента и проектирования, когда вы понимаете, что организация сама по себе — это одно, а ваши познавательные и проектные концепции — другое. Вы их упорядочиваете, они играют роль сменных объективов в вашем оптическом приборе или же деталей в вашем конструкторе, и в зависимости от изменений конъюнктуры рынка или политической ситуации вы не просто модифицируете процедуры организации — а меняете всю базовую концепцию.

Все это хорошо, но чем наполнить нашу библиотеку, откуда брать концепции? Так вот, следующая идея состояла в том, что надо проектировать организации на основе теории систем и что теория систем — это всеобщее хранилище оргформ, культурная ДНК, где роль генов играют системные классы. В принципе, эту идею предвосхитил Кеннет Боулдинг, талантливый и разносторонний автор, который умер не так давно. Его классическая статья «Общая теория систем — скелет науки» ³ была опубликована ещё в 1950-е годы. Идея Боулдинга состояла в том, что надо построить периодическую таблицу, в клетках которой будут не химические элементы, а некоторые системные классы, частные теории систем, и что на основе этих теорий можно все на свете описать. Потому что системные классы в свою очередь являются обобщением, абстрагированием опыта, накопленного учёными-предметниками в самых разных областях науки и практики. Он предложил идею девяти классов всеобщей системной библиотеки.

Какие концепции (помимо модели «решения проблем» из системного анализа) могли бы входить в прикладную системную библиотеку? Приведу несколько условных примеров. Известен целый класс математических моделей, которые называются динамические системы. Для простоты можно сказать: всё, что описывается с помощью линейных дифференциальных уравнений, описывается как динамическая система. Большинство моделей, используемых классической физикой, относится к этому классу.

Есть идея абстрактного потока, описывающая все на свете в виде потока изменений, который имеет вход, процесс и выход. Абстрактный поток описывает феномены такого типа: есть дырки, из которых нечто вытекает, есть дырки, в которые нечто втекает, и есть потоки между ними. В этом смысле налицо три понятия: источник, сток и поток. Например, электричество хорошо описывается в этих терминах: есть места, откуда вытекает электричество (розетки), куда оно втекает (земля), и есть потоки, которые текут. И этих понятий достаточно, чтобы худо-бедно описать половодье, переселение народов, движение масс животных при миграции… Атмосфера в моделях наших метеорологов — потоковое понятие, и такие модели позволяют пусть и плохо, но предсказывать погоду.

Есть концепция роста, в соответствии с которой главное в организациях то, что они растут. То, что в организации принимаются решения, — неважно, важно то, что она непрерывно растёт, на разных этапах рост надо ускорять, потом тормозить… И мы как менеджеры должны управлять этим ростом, мы должны постоянно увеличивать площади, обеспечивать бюджет роста и так далее.

Есть класс целенаправленных систем. Простейший образец такой системы — термостат. Термостат — устройство, которое во что бы то ни стало стремится привести температуру в замкнутом объёме к некоему стандарту. Если снаружи все нагрелось, он включает холодильник, а если остыло — рефлектор. И если ваша организация сторожит объект, вам не интересны рост, потоки, процесс принятия решений, вам важно лишь одно: если некто пересекает границу объекта, то вы должны сказать: «Стой, кто идет?», потом: «Стой, стрелять буду!» — и потом открыть огонь.

Людвиг фон Берталанфи ⁴, биолог по первоначальному образованию, предложил идею так называемой открытой системы, то есть системы, которая интенсивно обменивается с окружающей средой веществом и энергией, поэтому все в ней меняется, а она в определённом смысле сохраняет идентичность. Например, вы едите, пьете, стрижете волосы, разнообразными способами обмениваетесь с окружающей средой, но ваша идентичность сохраняется (например, волосы отрастают вновь). В человеческом организме за год его жизни происходит смена почти всех атомов, из которых он состоял, а лицо его по фотографиям все так же узнаваемо, фамилия, имя и отчество не изменились. Организацию можно проектировать исходя из идеи открытости. Самое главное, чтобы мы противостояли любым изменениям. У нас все поменялось (отделы, секторы, сотрудники), а мы по-прежнему называемся Ремстройтрестом № 18 и по-прежнему соответствуем нашим уставным целям. Как это обеспечить? Кстати, системный анализ этого не обеспечивает, он эту проблему не решил.

4. Теоретическое представление концепций

Каким образом можно сочетать фантастический принцип генетического проектирования и принцип библиотеки моделей? Оказывается, очень просто. Из математики известны формальные аксиоматические теории: например, есть геометрия Евклида и геометрия Лобачевского, существуют разные аксиоматизации самой евклидовой геометрии. В каждой из аксиоматических геометрий есть набор неопределяемых понятий, таких, как точка, прямая, плоскость. Есть набор аксиом, которые связывают эти понятия в рамках теории. Пример аксиомы: через две точки можно провести одну и только одну прямую. Почему? Это аксиома! И есть правила логики, по которым вы можете из этой аксиомы вывести все следствия. И всё остальное, что в этой теории верно, доказывается с помощью логики. То есть теория может состоять из сотен, тысяч утверждений, которые описывают, что такое дверь, окно, потолок, каковы их свойства. Грубо говоря, проект организации тоже можно рассматривать как некую теорию, где имеется несколько неопределяемых понятий и аксиом, — это генотип, а всё остальное является следствием или описанием в этих терминах. Поэтому если вы логически непротиворечивым путём из законов геометрии и физики извлекаете устройство этого здания, то оно стоит и не падает. Если же вы ошибётесь в чём-нибудь, то оно обрушится вам на голову.

Так вот, проект организации нужно строить именно таким путём. Базовая концепция — набор из нескольких понятий и аксиом, которые связывают эти понятия определённым образом. А все свойства организации (в частности, все оргпроцедуры) должны иметь характер теорем, которые формулируются с помощью исходных и производных понятий и по правилам логики выводятся из аксиом теории. Точно так же и каждое новое понятие в проекте должно быть производным, то есть определяемым через исходные неопределяемые понятия, которые находятся в базовом словаре — тезаурусе.

Таким образом, концепция должна состоять из базового словаря, где определяется, что такое «организация» вообще, что такое «российская организация», что такое «коммерческая организация», и так далее, и соответствующих аксиом. И весь набор систем и процедур является следствием принятых оснований. Генетическое проектирование подразумевает, что, во-первых, у вас есть целая библиотека концепций и, во-вторых, есть средства — логические, математические, компьютерные, — которые позволяют очень быстро автоматически получить из базовой концепции весь организационный проект и не мучиться. Вы включаете компьютер, и если всё сделано правильно, то из принтера выползает 750 километров бумаги, которая в совокупности представляет собой ваш проект. Он разбит на странички, на каждой написано «Процедура номер…». То есть вся эта суета по поводу отдельных процедур и даже их систем исчезает. Вместо неё возникает автоматизированное проектирование организации. Её руководитель становится генеральным конструктором, который занимается принятием принципиальных конструкторских решений по поводу того, как должна развиваться его организация.

Например, вы работаете на фондовом рынке. Выясняется, что начинается массовый переход на электронные биржи, а у вас куча многодетных брокеров, которых надо кормить и поить. Собирается Совет директоров, принимающий стратегическое решение — срочно перепроектировать организацию таким образом, чтобы она смогла выжить в мире электронных бирж. Или более примитивно: нужно срочно перебегать с валютного рынка на рынок ГКО. Для этого, вообще говоря, тоже придётся очень быстро и эффективно изменить всю организацию. Совет директоров принимает принципиальное решение откорректировать базовую концепцию, а всё остальное делается автоматически. Если сегодня вы приняли стратегическое решение, завтра каждый из сотрудников получит информацию на полстранички: «Внимание! В разделе регламента, относящемся к сфере вашей компетенции, поменялись процедуры № № … Основание — решение Совета директоров № … от… В текст соответствующих должностных инструкций уже внесены изменения. Хотите — верьте, хотите — проверьте».

Вопрос: А каким образом это делается на практике? Ведь невозможно такую мощную структуру, которую собой представляет организация, так легко свернуть в концепцию, внести это изменение, а потом развернуть. Это же все годы и годы.

Ответ: Нет, все не так страшно. Поскольку концепция представлена в виде формальной аксиоматической теории, то каждая организационная процедура — это определяемые понятия и доказуемые теоремы. Но тогда задача решается в принципе просто. Когда вы меняете какую-либо теорему, вам довольно легко отследить, какую аксиому нужно поменять, чтобы теорема изменилась требуемым образом. Не изменив аксиомы, вы и теорему не сможете изменить: если дважды два — четыре, то вы не получите дважды два — пять, покуда не поменяете одну из аксиом. Таким образом решается задача, обратная доказательству теоремы. Когда вы доказывали теорему, то выводили её с помощью системы логических посылок из набора аксиом. Меняя теорему, вы движетесь в этой же последовательности назад и видите в конце концов, к какой аксиоме ведёт логический след.

5. Синтез проектной концепции

Следующий логический шаг здесь состоит в том, что можно не только менять одну концепцию на другую, но и скрещивать их между собой. Библиотека моделей — не просто набор концепций, задана ещё система операций над ними. То есть это концептуальная инженерия — аналог генной инженерии на уровне менеджмента. Скажем, вы берёте ДНК дрозофилы, вырезаете кусок, вклеиваете его в ДНК динозавра, и в результате получается летающий крокодил-вегетарианец.

Смотрите. Хорошо иметь рога, но вам также нравится длинная шея, ибо в трудное для травоядных время она поможет жевать сочную листву с верхних ветвей. Но у жирафов очень маленькие рожки, бодаться ими трудно. Хочется вывести такого жирафа, который бы лихо бодался, а при случае мог нырнуть под воду и уплыть. Это означает, что на практике часто бывает полезно иметь организации, обладающие одновременно такими свойствами, которые присущи разным системным классам. Хорошо бы иметь возможность синтезировать проектную концепцию из целого ряда наборов генов. Хорошо бы иметь процесс решения проблем по схеме системного анализа, но чтобы при этом система обладала качеством открытости. Это выражается в том, что, если у вас сломался компьютер, вы можете, ничего больше не перестраивая, быстро поставить на его место другой, или безболезненно заменить трёх старших менеджеров, оставив всех остальных работать как ни в чём не бывало. Жизнь требует. Хорошо бы нашей конторе, параллельно с успешным решением проблем, ещё и расти (особенно в части зарплаты). Но в библиотеке моделей эти три качества присущи разным системным классам. Приходится сшивать подходящую ДНК из генотипов разных животных. Поэтому необходимо задать систему операций над исходными концепциями библиотеки моделей.

В букинистических магазинах, на полках, посвящённых математике, встречаются книги с непонятной фамилией Бурбаки ⁵. Это пародийная фамилия, псевдоним. Некий якобы отставной генерал Николя Бурбаки пописывал под этим псевдонимом ещё с 1930-х годов. Группа блестящих французских математиков предприняла попытку реконструкции всего здания современной математики. Проблема состояла в том, что к тому времени имелась куча формализованных теорий разного происхождения, между которыми не было ничего общего, кроме того, что все они по традиции объединялись под общей шапкой «математики» и изучались на одном факультете. Бурбаки решили создать универсальный язык, в котором все эти теории стали бы отдельными утверждениями. Такая реконструкция была предпринята. Сама идея изложена в книжке под названием «Архитектура математики» ⁶. Менделеев, в принципе, осуществил то же самое, только вместо математических теорий у него были химические элементы.

Бурбаки построили единое древо теорий, создали универсальный язык, с помощью которого оказалось возможным описать любой математический объект. Это так называемый язык родов структур. Род структур — универсальная объемлющая абстракция, некая мраморная глыба, из которой каждая математическая теория может быть получена путём «обтёсывания», «высекания», то есть конкретизации. В этом смысле любая математическая теория — некий конкретный род структур. Как видите, первый формальный язык для обеспечения прикладного концептуального синтеза был готов уже в 1950-е годы, и с этой стороны теория не чинила практике никаких препятствий.

Итак, если у вас имеется библиотека моделей, если каждая модель имеет вид формальной аксиоматической теории, если все это выражено в том или ином универсальном математическом языке (сейчас уже есть и другие языки, более подходящие), — то все теоретические предпосылки для концептуального проектирования налицо.

6. Организации-оборотни

Принцип концептуального проектирования вызывает к жизни фантастическую генерацию, принципиально новый класс социальных субъектов. В одном из памятных разговоров 1977 года с Никаноровым всплыл образ — организация-оборотень. Это такой зверь, которого в природе ещё не было.

Оборотень в сказках народов мира — существо, которое может по своему желанию и в зависимости от ситуации обернуться волком, лисицей, потом птицей, рыбой, потом человеком… Превращение происходит мгновенно. В русских сказках в момент превращения он чаще всего «ударяется оземь». Как только вы меняете проектную концепцию своей корпорации, она ударяется оземь, то есть мгновенно исчезает и тут же появляется неузнаваемо новой. То есть фенотип испаряется, он втягивается в гены, как если бы зрелый организм вы превратили в ребёнка, ребёнка в младенца, младенца в эмбрион, эмбрион в яйцеклетку…

Эволюция даёт задний ход и, допятившись до уровня генов, разворачивается и повторяется в прямом направлении, но уже с изменённым генотипом. И когда организм-оборотень возвращается из «перинатального» небытия, он становится другим — с рогами. Но самое главное не в том, что появились рога, а в том, что организм сохранил при этом целостность и идентичность. То есть вам не надо беспокоиться, что эти самые рога должны держаться за череп, что нужно поэтому изменить структуру черепа, что из-за его утяжеления рогоносец будет страдать остеохондрозом… Это все координируется на уровне генов. Вот что такое организация-оборотень.

Представьте себе живое существо, которое управляет собственной эволюцией. Оборотень, решивший стать человеком-амфибией, не занимается самовивисекцией, он сразу смотрит, что нужно изменить в генотипе, чтобы жабры вырастали сами собой, а потом, подобно тому, как змеи меняют кожу, ненадолго залегает в безопасное место и запускает в действие изменённый генотип. И вот у него автоматически, независимо от того, ожидал он или нет подобных последствий, вырастают плавники, появляется чешуя, он становится двоякодышащим или хордовым… И логика этих превращений вытекает из логики соотношения и взаимодействия элементов концепции-ДНК. Но при этом на всех этапах трансформаций обеспечивается непрерывность сознания и субъектная идентичность — это не «реинкарнация», проходящая через акт умирания. Ваш Совет директоров остаётся в том же составе, вы сохраняете юридическое лицо, ваша собственность за вами и прочее.

Социальные организмы предысторического типа не умеют менять свой социальный тип. При видообразовании эволюционирует популяция, организмы умирают. «Феодализм» получился из «рабовладения» не в том смысле, что однажды утром древнеримские рабовладельцы проснулись, сладко потянулись и превратились в феодалов, нацепили доспехи и отправились на турнир. Ничего подобного. Пришли грубые волосатые германцы, отдубасили их римским же трофейным оружием, выгнали, потом наступило варварство, и только после этого возник упомянутый феодализм. Но предки германских феодалов никогда не были «рабовладельцами». Так вот, в жизненном цикле организации-оборотня нет этого обморока «тёмных веков», она сохраняет свою идентичность. Старший менеджер по S&P остаётся на том же месте, разве что получает повышение по службе за успешную операцию.

Конечно, тут всё обстоит не так просто. «Идентичность» бегемота не может не отличаться существенным образом от «идентичности» кораллового полипа. В человеческом опыте в последние годы появляется нечто подобное: вспомните о возможности изменить собственный пол, предоставляемой современной медициной. Организация-оборотень — это уже не простой субъект в традиционном смысле, а скорее некий «метасубъект». Но обсуждение темы метасубъектности завело бы нас слишком далеко, да о таких вещах и не говорят мимоходом.

7. Свойства целого: концептуальное проектирование регламентации

Корпорация как целое, её форма деятельности — скажем, зарабатывание денег — проектируется. Чтобы отличить описанный выше способ проектирования от всех других, его назвали концептуальным проектированием. А теперь давайте попытаемся сформулировать основные требования к тем качествам, которыми он должен обладать.

Начнём с самого начала.

Первое.

Что у нас проектируется, что на выходе? Оргструктура, здание конторы, мебель и дизайн? Мы проектируем регламентацию. Регламентация — это классическое понятие, введённое Дюркгеймом в социологию.

Второе.

Единицей регламентирующей документации при концептуальном проектировании является не указ, не перечень прав и обязанностей, не ГОСТ, а организационная процедура. Я напоминаю вам: организационная процедура — это короткий текст (всё равно в каком виде — электронный либо бумажный, алгоритмический или полуформальный), который, апеллируя к лицу со средним образованием, не имеющему специального предварительного опыта работы в данной организации, описывает, как сделать нечто. Например, что и как дóлжно делать при пожаре. Там, естественно, разрешается употреблять выражения: лестница, огнетушитель. Но запрещены словечки типа «трансцендентность» или узкопрофессиональные термины вроде «гидранта», понятные лишь профессиональным философам и пожарникам. Проектируемая регламентация представлена в виде регламента — полной системы процедур.

Третье.

Мы договорились: при концептуальном проектировании необходимо, чтобы все процедуры были следствием какой-то единой проектной концепции, иначе нам крышка. Проектная концепция — это непротиворечивое понятийное поле, целостный взгляд, который схватывает всю организацию и позволяет нам добиться того, чтобы одна процедура не противоречила другой.

Четвёртое.

При концептуальном проектировании должно быть обеспечено быстрое непротиворечивое внесение изменений (при внесении изменений в ту или иную процедуру механизм проектирования должен обеспечивать внесение изменений-следствий во все остальные процедуры без исключения). Либо да, либо мы умираем.

Пятое.

В основе концептуального проектирования лежит принцип генетического порождения документации, то есть исходная концепция играет роль генотипа, а внесение изменений — это процедура сведения любого внешнего изменения к изменениям в проектной концепции и развёртывания изменённой концепции в новый полномасштабный проект.

Шестое.

Мы должны иметь библиотеку проектных концепций, библиотеку моделей.

Седьмое.

Каждая модель должна быть представлена в стандартном виде по образцу формальной аксиоматической системы.

Восьмое.

Должна быть обеспечена система операций над моделями библиотеки для синтеза проектной концепции.

Вот примерный набор требований. Я повторяю: уже в конце 1970-х годов выполнение всех этих требований было теоретически вполне обеспечено, оставалось только сделать практически работающий образец. В конце 1970-х мне посчастливилось принимать участие (весьма скромное) в разработке технического проекта такой системы. Он составлял 40 томов документации, был утверждён Госстроем СССР, прошёл экспертизу во многих ведомствах и организациях, и в принципе его принятие означало, что государственный бюджет должен был выделить средства на разработку экспериментального образца, то есть комплекса программ для ЭВМ (тогда ещё не было персональных компьютеров), которые должны были все это реализовывать… То было фантастическое время и фантастическая разработка, но она существовала совершенно реально.

Где же концептуальное проектирование двадцать лет спустя, куда оно подевалось?