Сергей Борисович Чернышёв: Корпоративное предпринимательство: от смысла к предмету. Лекция 6. Техноструктура против олигархии

1. Дело Айвэна Бойского ¹

Мы подошли к весьма важному и интересному пункту. Я вам расскажу одну из страшных историй про то, что творится на «проклятом Западе». Именно подобного сорта истории навели в своё время разных людей, в том числе и меня, на мысль о том, что не так-то все просто с «бизнесом» и «менеджментом». Только имейте, пожалуйста, в виду, что реальная сложная ткань событий в моей истории сильно упрощена и схематизирована для учебных целей.

В 1987 году мы познакомились с А. А. Бессмертных (он тогда был первым заместителем министра иностранных дел СССР). Двое моих коллег и я беседовали с ним, а у него на столе лежала пачка журналов «Time», «Newsweek», «US News & World Report», «Fortune» и везде на обложках была одна и та же довольно мерзкая рожа. Бессмертных сказал, что мидовских аналитиков попросили объяснить, почему на Западе все так переполошились, почему уже три месяца центральные информационные агентства, телевидение, газеты, журналы мусолят историю про какого-то Айвэна (Ivan) Бойского, бывшего русскоязычного в третьем поколении. Однако аналитическая служба МИДа оказалась не в силах понять, о чём вообще идёт речь.

Внешняя ткань событий выглядела так: некий Бойский был уличён в том, что занимался «insider trading», то есть опирался в биржевой игре на информацию, полученную незаконным способом. Своих клиентов он консультировал по вопросам того, какие акции приобретать, а какие продавать. Тогда в США шла невиданная волна корпоративных захватов: осуществлялись налеты корпоративных рейдеров не на какие-нибудь там второстепенные фирмы, а на компании масштаба «Гудьир», «Галф Ойл», «Тексако». И контроль над многими в итоге действительно оказался перехвачен. А масштабы средств, используемых при единичном захвате, достигали 12 миллиардов долларов.

Бойский каким-то образом узнавал заранее о том, на какую корпорацию осуществится «наезд» в ближайшее время, после чего советовал своим клиентам поторопиться и приобрести как можно более увесистый пакет акций данной корпорации и выжидать. Когда начнётся захват, им следует выждать, пока курс акций взлетит (что неизбежно, поскольку рейдеры скупают акции, чтобы получить контрольный пакет, а корпорация скупает собственные акции, чтобы не дать им этого сделать). В тот момент, когда наступает пик, нужно продать свой пакет акций тому, кто больше даст.

Эффект достигался за счёт того, что Бойский каким-то образом заранее знал, кто станет очередной мишенью волны захватов. Именно незаконность получения этой информации была ему инкриминирована. Он был арестован. Оказалось, что его личный капитал составлял примерно 2 миллиарда долларов. Комиссия по бирже и ценным бумагам (Securities Exchange Comission) оштрафовала его на 200 миллионов долларов, и он тут же с лёгкостью штраф заплатил. Интересно, что весь бюджет SEC в том году составлял 100 миллионов долларов и сумма штрафа, наложенного на Бойского, вдвое его превышала. Возникает вопрос, каким образом можно поймать на удочку кашалота? Каким образом скромная комиссия одолела столь крупного бандита?

В ходе разбирательства, каким образом Бойский получал информацию, и каким образом государственная комиссия одолела Бойского, в поле зрения исследователей попала загадочная новая калифорнийская корпорация «Дрэксел, Бернхэм и Лэмбиар», которую заподозрили в том, что именно она стоит за волной корпоративных захватов. Выяснилось, что в эту волну было вложено порядка 180 миллиардов долларов, и что очень может быть, источником большей части или всех этих ресурсов была эта корпорация. Каким же образом она концентрировала такие средства?

2. Бросовые акции, венчурные компании и новые информационные технологии

Дальше — больше. Выяснилось ещё более пикантное обстоятельство: корпорация Дрэксел занималась мусорными акциями (junk bonds). Для тех, кто не знает, поясню вкратце, что это такое. Если, скажем, мы с кем-то из присутствующих изобрели принципиально новый самовар и хотим изобретение превратить в товар, мы должны наладить его экспериментальное производство. Но увы, у нас нет первоначального капитала. Тогда, предварительно взяв патент на своё изобретение, мы берём обрывки газет или обоев, пишем на них от руки «Акцыя», указываем всё, что необходимо (их номинал, и так далее), и пытаемся продать. Они не продаются либо идут по бросовым ценам, потому что никто не знает нашу кампанию и не верит, что мы способны довести наше изобретение до серийного производства.

Такие бросовые акции действительно появляются на рынке и, естественно, нигде не котируются, но их можно пристроить по знакомым и родственникам. И тут из мглы появляется корпорация Дрэксел, которая осуществляет простую, скромную операцию: она на каждой нашей акции в правом верхнем углу ставит маленький штамп, на котором написано: мы — корпорация Дрэксел, и мы гарантируем, что если данная венчурная фирма разорится, то вы получите компенсацию от нас; но если она не разорится, а преуспеет, то вы будете делиться с нами дивидендами.

В последние десятилетия на Западе нарастает волна десятков тысяч так называемых венчурных компаний. В ядре большинства из них — просто изобретения, технологические инновации. Лишь малая часть этих компаний одолевает путь от стадии изобретения до стадии экспериментального производства, а затем до стадии реализации. Но те, кто этого добивается, часто получают настолько колоссальную прибыль, что она способна сразу и многократно окупить все расходы.

Корпорация Дрэксел фактически создала рынок из бросовых акций, большинство которых как раз и принадлежали венчурным предприятиям. Она работала, казалось бы, простым способом. Корпорация опекала сразу множество таких венчурных компаний, из которых, условно говоря, 90 процентов, как им и положено, разорялись, но 10 процентов, собрав необходимый капитал благодаря гарантиям Дрэксел, преуспевали и приносили такие колоссальные дивиденды, что это позволяло с лихвой покрыть все убытки и сверх того получить прибыль, значительно бóльшую, чем в старом традиционном бизнесе.

Все понятно, кроме одного: каким образом эта корпорация ухитряется пасти стада безумных изобретателей и догадывается, на кого из них ставить, кого именно опекать?

Самая пикантная тайна, главное ноу-хау корпорации Дрэксел — в её информационной технологии, в том способе, каким она наводит справки и получает информацию о тысячах венчурных компаний, в том способе, каким она прогнозирует, какие из этих компаний наиболее перспективны, как ухитряется иметь дело с великим множеством разнообразных мусорных акций.

Видимо, есть какие-то совершенно новые информационные технологии, отсутствие которых не позволяло раньше — и наличие которых позволяет теперь — создать новый рынок из нестойкой материи junk bonds, то есть буквально делать деньги из дерьма.

3. Загадка корпоративных захватов

А теперь давайте по-новому посмотрим на эту картинку, к которой ещё не раз будем возвращаться. Итак, корпорация Дрэксел обладает новой информационной технологией, за счёт которой она делает деньги из воздуха. Но ведь это уже не есть, строго говоря, экономическая форма деятельности. У них просто появилось такое средство обогащения экономической руды, что, работая с отвалом, они превращают его в ценное сырье. Они добывают золото на помойке. За счёт того, что Дрэксел фактически создала и почти монопольно контролировала на тот период рынок бросовых акций, она и получила возможность аккумулировать колоссальные средства и гнать волну корпоративных захватов.

На самом деле существует один исключительно интересный вопрос, который никто, кроме моего друга и соавтора Виктора Криворотова, почему-то не догадался задать. Кстати, полного ответа на него я и сам не знаю. Вопрос таков: а что, в корпорации Дрэксел все ненормальные? Предположим, они, грубо говоря, привлекают средства под 6 процентов, а в захваченной корпорации типа «Гудьир» норма прибыли — 3 процента. Зачем, спрашивается, они так долго мучились, аккумулировали колоссальные средства и купили эту старорежимную малоподвижную корпорацию? Ведь те прибыли, которые она приносит, не позволят им даже расплатиться с долгами! Это похоже на старый анекдот про «русский бизнес»: покупку водки с целью водку вылить, а бутылки сдать. Тут кроется какая-то очень интересная загадка.

Да, можно кое-что сказать, делая шаги в сторону разгадки. Что потом происходило с теми корпорациями, которые корпоративные рейдеры захватили и сожрали? Полученные корпорации в том виде, в котором их купили, не эксплуатировались. Над ними осуществлялась, как правило, некая хирургическая операция: их быстро и эффективно разрезали на фрагменты и часть распродавали, а другую — перепрофилировали.

Я ещё раз хочу подчеркнуть, что здесь кроется какая-то грандиозная загадка. У Лема в романе «Солярис» ² учёные-соляристы вели наблюдение за некой живой и разумной планетой. Её сплошь покрывал мыслящий океан, на поверхности которого происходили колоссальные пертурбации (возникали какие-то «симметричники», «эллипсоиды» и прочие сложные фигуры высотой 10–20 км, которые потом распадались на части и бесследно исчезали). Энергетические затраты на каждую из таких фигур превышали потенциал десятка термоядерных взрывов. Эти процессы происходили постоянно, они имели явную внешнюю закономерность, их можно было наблюдать даже из космоса, но смысл всего этого гигантского процесса, жутко энергоемкого, был для земной науки непостижим.

Примерно так же выглядел тот поверхностный слой мутных экономических вод, в которых ловили крупную рыбку Айвэн Бойский, рейдеры и корпорация Дрэксел. Колоссальный энергетический потенциал расходовался на совершение загадочных действий, общий смысл которых и сегодня представляется начисто отсутствующим.

4. Обращение эволюции вспять. Управление и экономика в Новом Средневековье

Меня сейчас в этой истории интересует главное: создаётся впечатление, что ход истории повернулся вспять. Если (как было установлено) правильное соотношение заключается в том, что игра под названием «рынок» содержит внутри игру под названием «политика», тогда для меня игра под названием «политика» перестаёт существовать. То есть политики могут делать что угодно (постановлять, делегировать, разделять), а я просто их куплю на корню. Могу купить всю Комиссию по бирже и ценным бумагам, и либо она превратится в моего тайного лоббиста, либо все чиновники перейдут работать в мою корпорацию.

Но в рассматриваемом случае происходит нечто обратное. Корпорация Дрэксел заработала деньги способом, который трудно счесть чисто экономическим. Они там, вероятно, использовали качественно новые базы данных, которые позволили получать и обрабатывать информацию одновременно о многих тысячах корпораций — эмитентов мусорных акций и с ними содержательно работать, имея аппарат отнюдь не госплановского масштаба. За счёт применения каких-то информационных, судя по всему, управленческих средств, за счёт новой менеджмент-технологии они встряли в схватку экономических гигантов. Потому что дело-то, коллеги, оказалось более чем серьёзным. Когда, наконец, в какой-то момент среди всех этих всплесков, брызг на поверхность океана вынырнули дерущиеся — выяснилось, что корпорация Дрэксел сражалась не с кем иным, как с «Мерилл Линч» — одним из китов традиционного бизнеса. И хотя в конце концов они проиграли, минимум несколько раундов они держались достойно. Вынырнув буквально из небытия, эта корпорация сразу проявилась на фондовом рынке как один из главных игроков. И если она и проиграла, то по крайней мере весы колебались до последнего момента. Кстати, и проиграла-то она не столько в рыночной игре, сколько благодаря вмешательству правительства на стороне противника.

Получается, что за счёт использования качественно нового ресурса в управленческой игре мы внезапно меняем правила игры экономической. Это одно из тех событий, которые наводят на самые серьёзные размышления. По меньшей мере, мы должны так расширить наши понятийные средства, чтобы понять, каким же образом развитие отношений между бизнесом и менеджментом может пойти в обратную сторону. Откуда падают новые правила и почему их оказалось возможным изменить только сейчас? Почему и птолемеевский Египет, и легистский Китай, и могучая советская административно-командная система со своими госпланами и даже с вычислительными машинами, с общегосударственной автоматизированной системой — почему все они не справились с задачей управления научно-техническим прогрессом, а «проклятые империалисты» справились, хотя плановая культура у них вроде бы не должна быть такой уж высокой? И если они справились, не является ли введённый ими в дело ресурс принципиально новым, своего рода атомным организационным оружием, которое заставит нас хотя бы отчасти пересмотреть традиционный взгляд на вопрос, кто главнее?

Бизнесмен на Западе, безусловно, выше политика — но является ли корпорация Дрэксел политическим игроком? Что это за игра, в которую они играют? Я лишь ставлю этот вопрос — окончательного ответа на него пока нет.

История с Бойским — лишь один из примеров того, что целый ряд тенденций и процессов в современном обществе как бы обратился вспять, пошёл в сторону «Нового Средневековья». Например, обратите внимание на то, что на Западе тем временем появились разнообразные новые информационные технологии, что там, к примеру, возникли электронные деньги, которые вроде бы не совсем деньги. Если посмотреть с этой точки зрения на эволюцию платёжных средств, то опять-таки представляется, что и она пошла в обратную сторону. Деньги — самая абстрактная вещь на свете. Если у вас есть доллар, то неважно, чьим он был до вас и за что получен. На нём не написана ваша фамилия. Но кредитную карта связана с неким вашим персональным счётом. Это означает, что данные деньги — ваши и только ваши, они связаны с определённой персоной. Кроме того, развитие идёт таким образом, что можно всё более и более полно выяснить источники тех средств, которые упали к вам на счёт. Деньги начали развиваться вспять: от абстрактного платёжного средства, от чистого ресурса, который не принадлежит никому (если вы его выиграли на рынке — он стал вашим), платёжные средства начинают эволюционировать в обратную сторону, теряют своё свойство надперсональности, и все более превращаются во что-то до боли напоминающее послевоенную карточку на хлеб.

Наряду с целым рядом преимуществ, состоящих в том, что их становится труднее украсть (хотя можно), что они позволяют «ущучить» значительную часть традиционных криминальных способов «отмывки» (но не все, конечно), электронные деньги, как ни странно, начинают ограничивать свободу своего владельца. Становится труднее красть у общества (что вроде бы хорошо). Однако надо ещё соизмерить выгоды, которые я получаю за счёт ограничения возможностей нехороших людей красть деньги у меня и у общества, и ограничения моих возможностей уклоняться от налогов и пользоваться «черным налом»…

Новейшими героями современного Запада ныне являются уже не экономические джокеры, не магнаты периода первоначального накопления типа Дж. Пирпонта Моргана ³, а компьютерные хакеры. Напоминаю, что это люди, которые бродят по информационным сетям не только с целью развести там новые вирусы или запустить не принадлежащую им ракету «Минитмен», но с конкретной целью разжиться закрытой информацией или стать агентами финансового рынка, только с заднего крыльца. Оказывается, что молодой человек, который сидит дома в обнимку со своим компьютером, подключённым к телефонной сети, может, в принципе, залезть в банк на другом конце земли и успешно припасть к животворному источнику финансового ресурса, который ему не принадлежит. Более того, когда таких хакеров хватают за руку, часто оказывается, что они законов вроде и не нарушали, потому что законодательство в этой сфере весьма несовершенно. Но обратите внимание, новый герой-хакер по своему происхождению никакого отношения к экономике не имеет, зато он имеет отношение к новой информационной технологии. Возникают корпорации, которые используют хакеров сознательно… И целый ряд подобных феноменов, примером которых является история Бойского, наводит на мысль, что не все так уж однозначно в отношениях бизнеса и менеджмента, и, похоже, не надо торопиться менять специальность.