|
Геннадий Герценович Копылов ( |
|
ВведениеНаучно-техническая революция, или НТР, как считается, произошла полвека назад. В 50 лет назад образцами были программы — ракетная и ядерная. Они являли собой новейшую форму организации. Авторы восхищались и удивлялись тому, что эти формы сочленения исследований, опытно-промышленных разработок (ОКР) и промышленного производства удаётся взять за прототип во многих других областях. В те годы приходилось доказывать, что развитие любой отрасли хозяйства определяется вполне абстрактными научными исследованиями, что только на их основе можно развернуть опытные разработки и затем — новые производства. А сейчас? — Шампунь, разработанный в лабораториях с участием биохимиков, дерматологов, технологов и дизайнеров, превратился в общее место рекламы… То, что инновации без естественнонаучных исследований теперь невозможны, уже известно всем. А вот каковы формы соорганизации инновационного процесса с социокультурными технологиями? Поиск таких форм — это и есть сегодняшняя «точка прогресса», именно здесь происходят самые интересные открытия и самые захватывающие изменения. Здесь, наверное, не место обсуждать вопрос, почему за Каково соотношение, каковы возможные формы соорганизации естественнонаучных и гуманитарных исследований и инженерий в современных инновациях? В этой работе мы попробуем сопоставить социокультурную «мощь» естественных наук, включённых в систему НИОКР, и общественных технологий. Мы сравним методы «внедрения», которым пользуются первые и вторые, и обсудим возможные формы соорганизации. 1. Обнажённая инженерияКак уже вполне очевидно, большинство современных социальных и культурных конструкций произвольны и искусственны. Они не исторически выросли, а были так или иначе сделаны. Эта очевидность мало-помалу изменяет и непробиваемую авторефлексию (самосознание) естественнонаучной сферы. Железобетонное убеждение в том, что наука открывает подлинные законы реальности (в школе такое — учили?) понемногу размывается инженерным отношением к этой реальности. А такое отношение демонстрируется сегодня на каждом шагу. Историки и методологи науки (не-позитивистских школ) постепенно начинают выяснять смысл изобретения, сделанного Галилеем и Гюйгенсом в середине XVII века. Как нам видится теперь, «отцы-основатели» сознательно отошли от натурфилософских опытнических принципов, предполагавших следование за природой. Взамен них был разработан и последовательно реализован противоположный, инженерный подход: идеальные объекты Новых наук реализовывались в экспериментальных, чисто инженерных устройствах. Эксперимент стал не вопрошанием и даже не допросом природы — а проверкой того, реализуемы ли технически, «в железе», представления о мире. Те представления, которые удавалось реализовать, получали статус истинных. На деле же они описывали не поведение природных вещей, а работу экспериментальных, а потом лабораторных м промышленных устройств. А для приложения сущностных картин науки к миру разрабатывались сложные интерпретационные схемы. Постепенно мир вещей, внутрь которых были заложены (через применяемые технологии) представления науки, сомкнулся и замкнулся — это и была НТР. После этого уже ни у кого не было сомнений, что наука «ухватила Бога за бороду». Сформировался целостный научно-инженерно-технологический мир, в ядре которого лежат представления о законосообразном устройстве природы, соответствующие онтологические (сущностные) картины и сформулированные законы. Овеществляют эти законы специальные системы реализации — научные и промышленные лаборатории, опытные и серийные производства, — запечатывая и запечатляя законы в вещах «второй природы». Структуры самосознания науки обосновывают претензии науки на истинность. А институциональные структуры — университеты, НИИ, школы, академии, журналы — обеспечивают социальное существование этого мира. 2. Гуманитарная аналогияВ этом описании мы нарочито ставили акцент на сделанность и локальность естественнонаучного мира — специально, чтобы подчеркнуть сопоставимость методов экспансии, которыми пользуется естественная наука, и тех методов промоушна (и вообще социокультурной реализации), которые находятся на вооружении гуманитарных технологов. В чём суть этой группы методов? Во-первых, сформулировать доктрину, касающуюся устройства природных (в случае естественных наук) или социальных (в случае гуманитарных) явлений. Во-вторых, выстроить структуры реализации, которые обязательно должны включать в себя две составляющие. Первая — инженерная, с помощью которой выработанные доктрины воплощаются в «вещах» (в материальных вещах, в социальных отношениях, в организациях, реализующих гуманитарные понятия). Вторая — экзистенциальная, направленная на формирование сообщества «адептов» (и самих этих «адептов», профессионалов, «жрецов»), удерживающих эти структуры реализации «на себе». В-третьих, сформировать организационные (или даже вырастить институциональные) структуры, обеспечивающие поддержку всего названного. И в-четвёртых, выработать и распространить схемы интерпретации, задающие смысл и место полученной новой сферы (или локального мира). Эти интерпретации должны быть опять же двойными. Часть из них, «для внутреннего употребления», обеспечивает авторефлексию (самосознание) сферы, её идейное, смысловое и организационное воспроизводство (и развитие). Другая часть интерпретаций, «для внешнего использования» задаёт место новой сферы среди всех остальных. В идеале эти две интерпретационные структуры должны, конечно, совпадать (редкие примеры — христианская Церковь вплоть до XVIII века, наука в первой половине XX века). Именно так находили своё место в истории и социуме все мировые религии и конфессии, все антропологические проекты (новоевропейская личность), все доктрины, имеющие отношение к человеческим системам (классический протестантский капитализм, социализм во многих его вариантах, кейнсианство, теории потребительского общества и другие). Именно так сейчас работают все современные социальные новообразования, имеющие замыслы и претензии укрепиться в культуре и истории (феминизм, экологические течения, кришнаитство и прочие новоизобретённые религиозные образования, дианетика, и так далее). 3. Несколько замечанийИтак, перед нами два ряда реализованных новых сфер или миров, выросших из некоторых теоретических построений и конструкций — естественнонаучный ряд и социальный ряд. Фактически, дальше нас будет интересовать разного рода смешанные случаи, самые интересные и перспективные. Но сначала — несколько замечаний об описанном методе социокультурной реализации или экспансии. Во-первых, существование такого метода означает, что все доктрины, которые нами (извне) и их творцами (с помощью форм авторефлексии) привычно трактуются как онтологические картины, теории, представления о сущности, — являются, собственно говоря, проектами или программами, ждущими своей реализации или уже реализованными. Это относится и к естественнонаучным, и к социальным доктринам: они представляют собой не картины устройства мира, а программы его переустройства. И осознав это, выявив сам метод, мы получаем в руки мощный инструмент социальных сдвижек. Во-вторых, упомянутые структуры реализации, как уже говорилось, должны включать две составляющие — инженерную и экзистенциальную. То же относится и к самой «центральной доктрине»: помимо тезисов об устройстве мира, она должна включать и представления о новых, соответствующих им, формах устройства социума (и самого человека, способного организовывать его и жить в нём). Два предельных примера. Любая из естественнонаучных онтологий, казалось бы, не имеет второй составляющей. Они декларируют независимость форм и результатов научного познания от форм человеческого общежития. Однако успешность функционирования научных институтов в ог-ромной степени зависела и зависит от выработанных социокультурных норм деятельности и жиз-ни «жрецов науки»: нацеленность на познание, на поиск истины; научная честность; де-я-тельное сомнение; готовность к критике; работа в экспериментальных ситуациях; «акаде-ми-чес-кие ценности» — и тому подобные элементы кодекса научной этики. Христианская онтология, казалось бы, не имеет первой составляющей, говоря исключительно об экзистенциальных вопросах и о новых формах социальных отношений. Однако вплоть до XVIII века христианство вело жёсткий отбор тех картин мира, которые ему соответствовали, а ряд создателей новой науки (Декарт, Ньютон, Лейбниц и другие) прямо использовали те или иные положения христианской теологии для формирования новых онтологических представлений. И третье замечание: описанный метод формирования мира под доктрину, под изобретённый (спроектированный) порядок, за двести лет своего использования приобрёл вполне легитими-зи-ро-ван-ный статус. Так, наука строила свой мир через этап аккуратного экспериментирования, как того требовал кодекс научной этики. Социальные доктрины реализовались, хотя и не без потрясений, но в «выгороженных», отделённых регионах, не глобально. Но в середине XX века было показано, как иными, не научно-инженерными средствами, реализовать теоретические доктрины и онтологии: именно, непосредственно через социальные и институциональные структуры (самый яркий пример — лысенковщина). Сейчас же социальные инженеры и гуманитарные технологи научились выпускать «в свет» в качестве Разумеется, «естественнонаучная аналогия» неприменима к такого рода гуманитарно-технологическим «разовым» действиям, к однократным применениям некой системы манипуляционных актов — они вообще могут не быть связаны с выработкой и реализацией каких бы то ни было доктрин. Метод такого рода действий примерно таков: структурировать поле социального (гуманитарного, политического) «напряжения» с помощью системы промоушна, обеспечить благодаря этому нужное социальное действие, а затем «сдернуть» ставший уже ненужным пейзаж, как сдергивается военный камуфляж или свёртывается театральная декорация. Такие действия, естественно, не относятся ни к развитию, ни к инновациям, и, тем самым, не являются предметом нашего обсуждения. 4. Проблема развитияВообще, сама проблема развития (и проблема осуществления инновационного процесса) претерпела на рубеже веков существенные изменения — «в связи с открывшимися обстоятельствами». История, на наш взгляд, такова. В XIX веке общественное развитие должно было утверждать себя на противопоставлении размеренному функционированию, преодолевать стационарные общественные институты. С первой трети XX века эти институты уже инкорпорировали развитие в себя, и проблема переместилась в область поиска форм эффективного общественного использования результатов и методов НИР и НИОКР (с этого мы начали статью). Как сделать так, чтобы именно НИОКР стали основным источником общественных сдвижек? — вот как ставился тогда вопрос. Сегодня же он стоит по-другому: в условиях, когда НИОКР и социальные технологии генерируют немыслимое количество «изобретений», проблема состоит в поиске эффективных форм их социокультурного закрепления, в придании им статуса — не Варианты решения этой современной проблемы развития — тема отдельного разговора. Здесь же отметим следующее: никакому «изобретению» не удаётся получить статус общественной инновации и закрепиться в своём существовании, не простроив «глубоко эшелонированную систему подключения к реальности» на всех возможных уровнях, максимально полной системы условий, обеспечивающих реализацию данной инновации. Каких именно условий? Во-первых, предложенная инновация должна быть онтологически обоснована, включена в картину мира. (Причем речь идёт здесь и о естественнонаучных компонентах этой картины, и о социокультурных.) Во-вторых, система «изготовления» и функционирования инновации либо должна быть создана полностью заново (редкий случай), либо необходимо предусмотреть её подключение к существующим инфраструктурам (финансовым, транспортным, образовательным, иным техническим, правовым, другим). Понятно, что этот пункт только назван, но не раскрыт: ни о огромной теме рекламы, ни о социальном промоушне мы не говорим ничего. В-третьих, должны быть созданы специальные «вещи инновации» — либо В-четвёртых, инновацию должно вставить во вполне конкретную политику, систему отношений, совокупность больших программ, заявить её либо самостоятельным социальным игроком, либо сторонником чего-то. Это относится и к финансово-экономической, и к промышленной, и к политико-государственной сферам. В-пятых, необходимо соотнесение с историей: именно эту инновацию ждало человечество или страна, именно через неё проходит нерв общественного прогресса, она — и нечто совершенно новое, открывающее неслыханные горизонты, и одновременно не более чем продолжение многолетних тенденций и опирается на незыблемые традиции… В-шестых, инновация должна стать составной частью современного антропологического и автопоэтического проектов, войти в авторефлексию человека (здесь подразумеваются все слои «человеческого измерения»: социально-статусный, стратовый., национальный, экзистенциально-самореализационный, и так далее). С этой инновацией начинает соотноситься достоинство человека. Итак, мы весьма детально конкретизировали процесс формирования мира, описанный в начале статьи. Собственно говоря, тезис состоит в том, что инновация или шаг развития реализуется путём оформления в мир (который затем либо становится самостоятельным, либо рефлексивно инкорпорируется в уже существующий). Только создание подобной, более-менее полной структуры внедрения (в «шпионском» смысле) и обеспечения, 5. Социокультурный мультипликаторПодчеркнём ещё раз самое важное: новая научная идея и соответствующее «техническое» изобретение (чип, хаб, джет, драг) бессмысленны и нереализуемы без формирования «обволакивающей» системы онтологического, социокультурного и исторического обеспечения; обратно, социальная инновация практически не имеет шансов реализоваться, не получив материальную опору в виде подключения к техническим инфраструктурам, а лучше — в виде материализованного и функционирующего устройства, означающего: «С законами природы согласовано!» Становится фактически безразличным, с чего начинается нововведение — с технического изобретения или с нового «островка» социальных отношений: стратегия реализации является практически одинаковой. Научно-техническая политика и/или конкуренция смыкается с социокультурной. Кстати: ряд аналитиков выдвигают тезис о том, что современные войны — это прежде всего войны консциентальные или войны в области сознания и мировоззрения. Мы полагаем, что это изобретение отнюдь не конца XX, а конца XVII века: первые мировоззренческие войны, проходившие в современных формах с помощью тогдашних форм масс-медиа (памфлеты, запрещённые издания, переписка) были направлены на уничтожение конкурирующих научных школ, инженерий и институтов, и на замену лежащей в центре естественнонаучной онтологии. Социокультурные институты врага подрывались в корне, и падение их было только вопросом времени. Мы здесь прежде всего имеем в виду полемику картезианциев и ньютонианцев в начале XVIII века. Это, кстати, означает одно неприятное обстоятельство для деятелей «академического лобби» — для сторонников развития фундаментальных исследований, полагающих, что именно они, как и 50 лет назад, станут «локомотивом прогресса». Сегодня ситуация иная: фундаментальных открытий уже сделано столько, что центрироваться на них становится бессмысленно. Ничтожное продвижение в фундаментальных, «чисто научных» областях приводит к необходимости разворачивать массированные прикладные исследования и НИОКР, а на их основе — ещё более обширные социокультурные инновации. Запущен в действие своеобразный «социокультурный мультипликатор». Представим себе ситуацию, что в мире прекратились все не только чисто научные исследования по физике твёрдого тела и химии искусственных полупроводниковых материалов, но даже, скажем, перспективные разработки по компьютерным процессорам. Спрашивается: сколько ещё лет можно будет пожинать плоды того, что уже сделано, сколько лет потребуется на развёртывание более-менее полного комплекса последствий уже придуманного, изобретённого и производящегося? Мы полагаем, что лет 50–70, не меньше. Это означает, что огромная доля социальных инноваций и последствий в сегодняшних условиях просто не успевает реализоваться, сметаясь следующими волнами технических новинок или конкурирующими разработками, которые действуют более «социально грамотно». Вспомним хотя бы, что именно отсутствие «обволакивающей» социокультурной оболочки (сервиса, PR, рекламы, промоушна, ремонта, обучения, и так далее) обуславливает неконкурентоспособность российских якобы высоких якобы технологий. В этом смысле то, что мы назвали «социокультурным мультипликатором», сегодня ещё ждёт своего разворачивания (и в мире, и тем более в России), и именно это направление представляет собой огромное и перспективное поле деятельности для социальных и гуманитарных технологов разных специальностей. 6. Новая популяризацияФормирование структуры такого мультипликатора, с одной стороны, является самостоятельной гуманитарно-технологической задачей. С другой стороны, эта задача прикладная: она направлена на обеспечение экспансии научно-инженерного метода, научной сферы. Можно это рассматривать как формулировку заказа со стороны естественнонаучно-инженерной сферы к сфере гуманитарных технологий. Ситуация такого заказа — назовём его условно заказом на «новую популяризацию» — состоит в том, что естественная науки и соответствующая инженерия сегодня становятся не единственными «держателями» и основателями мирового порядка. Конкуренция с наукой нарастает — и в онтологическом, и в реализационно-инженерном, и в ценностном плане. Её статус владельца и гаранта «окончательных ответов» уже значительно размыт, а сама структура этих «ответов» деприватизирована. Представим себе, что разворачивается некоторая социокультурная инновация. Пусть в её сердцевине находится некое научно-техническое «ядро». Так вот, это ядро может быть каким угодно — сомнительным, незначащим, а то и просто мнимым: для развёртывания инновации это особого значения не имеет. Так, члены Международной академии энергоинформационных наук строят в Подмосковье десятки многометровых пирамид, которые, согласно их взглядам, являются концентраторами космической энергии: «при том же уровне агрономической культуры, что и обычно, урожай в округе оказывается много выше» (проявляются и прочие полезные свойства). При этим, Традиционный ответ науки на это вызов — напоминать о былых заслугах и бороться с «засильем лженаук» и «волюнтаристскими методами принятия решений». Понятно, что стратегия эта пассивная, не учитывающая мощь современных гуманитарно-реализационных методов, которыми пользуются мировоззрения-конкуренты. Представляется, что альтернативой может стать активная стратегия экспансии, основанная на двух положениях: во-первых, на признании ситуации реального равноправия и конкуренции науки и иных основ общественного бытия, во-вторых — на использовании всего арсенала гуманитарных технологий для утверждения места, завоеванного наукой (вместе со всеми «производными»). Это — ещё одна перспективная точка приложения усилий для специалистов по социальным технологиям. 7. Материальные опорыИ, в завершение, — несколько примеров того, как социальные инновации реализуются благодаря использованию новых инженерных средств, с самого начала существуя и программируясь в рамках именно общественного, а не технологического развития. Так, опросы общественного мнения, мирно живя на страницах периодической прессы и знаменуя собой ту «фельетонную эпоху» В том же ряду лежат многочисленные работы по дистантному образованию и созданию образовательных сетей. Да и, в конце концов, не этим ли занимался Генри Форд, начиная формировать общество потребления параллельно с выпуском массового автомобиля? 8. ЗаключениеВкратце — основные выводы:
|
|