1. «Герман-на-Гудзоне»Гудзоновский институт разместился в буколической местности на холме у реки Гудзон, вблизи городка Кротон-на-Гудзоне, милях в двадцати пяти от Нью-Йорка. На его обширной территории находится семь разнокалиберных зданий, начиная от небольшого уютного коттеджа, в котором проводятся совещания, до мрачного каменного дворца в готическом стиле, где находится дирекция. Каждое здание выдержано в другом архитектурном стиле в соответствии с Будучи основан в 1961 году двумя учёными, институт насчитывает в настоящее время около 40 штатных сотрудников и пользуется услугами примерно 100 внешних консультантов. Несмотря на свои сравнительно небольшие размеры, Гудзоновский институт проводит деятельность в широком диапазоне, занимаясь целым рядом крупнейших проблем — от «дипломатического этикета» термоядерной войны до планов развития целых континентов и прогнозирования будущего развития западного мира. Первые пять лет его существования были посвящены почти исключительно исследованиям в области оборонной политики, но сейчас его интересы переключаются па целый ряд новых областей. Переход к современной тематике, которая примерно поровну распределена между военной и гражданской деятельностью, привёл к тому, что лозунг института «Национальная безопасность — международный порядок» сменился новым — «Изучение политики в интересах общества». Институту присущ собственный оригинальный стиль, насаждаемый Германом Каном, его бессменным со дня основания руководителем и директором. Кан, несомненно, наиболее плодовитый, противоречивый и откровенный из тех «интеллигентов-оборонцев», которые появились в конце В Гудзоновском институте мало должностных наименований, и штатные сотрудники с гордостью указывают на то обстоятельство, что Кан и чернокожий курьер называют друг друга по имени. Каждый может одеваться, как ему, заблагорассудится, и сотрудникам предлагают самим устанавливать себе рабочее время и порядок работы. Сотрудникам нравится порассуждать на эту тему. Джордж Уитмен, общительный человек, изучающий отдалённое будущее, говорит: «Мы предприняли сознательную попытку создать здесь специфическую обстановку, избегая всяческой рутины». Отсутствие традиционной структуры и ограничений — это всего лишь один из уникальных аспектов Гудзоновского института. Он также обладает, например, своей собственной манерой выражаться. Там создали такие термины, как «машина Судного дня» и «воргазм» («военный оргазм», который, по определению одного из сотрудников, означает тот момент, «когда нажаты все кнопки»). Кроме того, существуют броские названия и прозвища, многие из которых были пущены в оборот или популяризированы Каном, как-то: «размышления о немыслимом» — гудзоновский девиз, призывающий к безбоязненному рассмотрению любых альтернатив при изучении проблемы; «эксперт-дилетант» (фигурирующий также как «квалифицированно неспособный») — имеется в виду роль гудзоновского специалиста среди множества экспертов; «сценарий» — выражение, созданное «РЭНД» и популяризированное Гудзоновским институтом; а также «прогноз, не содержащий неожиданностей», — предсказание, которое основано на нынешних тенденциях и поэтому не является неожиданным. Кроме того, следует упомянуть об учёных словах из кроссвордов в газете «Нью-Йорк таймс», которые запросто употребляются в институте, как «эвристика» (служащая для стимулирования исследования) и «пропедевтический» (относящийся к проведению предварительного обучения). Есть у Гудзоновского института и ещё одна характерная черта — его стремление к смелости, откровенному изложению взглядов, а также к широким обобщениям. Поскольку в институте осуществляется решение большого числа жизненно важных проблем, эта особенность его стиля приводит к неожиданным, порой потрясающим результатам. Совершая экскурсию по институту, задаёшься вопросом, отдают ли себе отчёт сотрудники, что они разговаривают с человеком из внешнего мира. Пожалуй, лучшим способом донести до читателя эту особенность Гудзоновского института будет привести образчики наиболее колоритных и парадоксальных суждений, услышанных во время визита. «Мы представляем собой продукт изобилия, — сказал Джордж Уитмен па одной из бесед в институте, — и состоятельные люди обращаются к нам, как к оракулу, поскольку они могут себе это позволить, и, как знать, может быть, им это что-нибудь и даст». В другой раз он заявил: «Если бы я работал в какой-нибудь компании и один из моих сотрудников сказал мне, что он собирается учиться в Гудзоновском институте, я бы, вероятно, его уволил». Уитмен сказал о Кане: «Он удивителен. Он побуждает людей уничтожать их собственные ценности и не останавливается перед тем, чтобы говорить чистейшую ложь, просто ради того, чтобы посмотреть, к чему это приведёт. Он, должно быть доводит Генри Киссинджера до сумасшествия. Рей Уилсон, вежливый отставной полковник с вкрадчивым голосом, работающий в административном отделе, выразился следующим образом относительно сценариев на оборонную тематику: «Мы разработали целый ряд сценариев, посвящённых возникновению войны. Фактически это схемы, прослеживающие процесс перехода возможных мировых событий во вспышку военных действий или в ядерную войну. При работе над этими сценариями обнаружилось одно интересное обстоятельство — оказывается, что развязать большую войну неимоверно трудно». О деятельности института Уилсон отозвался так: «Вообще говоря, наши сотрудники не любят возиться с деталями во время работы над проектами, а Бэзил Дж. Канделла, инженер-химик, участвовавший в разработке почти всех крупных международных проектов института, говорит по поводу работы, которую он хотел бы осуществить в развитие более ранних исследований, выполнявшихся для городских властей Нью-Йорка: «Нам бы хотелось заняться и другими делами — идеально было бы, если городские власти дали нам полную свободу действий. Если бы мне пришла в голову замечательная идея в отношении Гарлема, то я смог бы её осуществить и тогда бы нам удалось получить кое-какие деньги». Канделла сказал следующее о проблеме загрязнения окружающей среды: «Я не занимаю крайнюю позицию в этих вопросах. Я реалист. Взгляните на Грэнд-Кэньон, который нанёс огромнейший ущерб окружающей среде, а ведь это сотворил Господь Бог. Я думаю, что стоит заинтересоваться такими идеями, которые сейчас представляются бесперспективными, но могут принести пользу в будущем. Например, возможно, следовало бы подумать над тем, чтобы спускать наши отходы в Гольфстрим. В океане ими бы стали питаться водоросли, которые благодаря этому стали бы расти быстрее и превратились бы для нас в новый источник пищевых веществ. Я сейчас работаю над идеей, которая может показаться глупой, но она позволила бы нам решить две большие проблемы: спасти железные дороги и избавиться от мусора. Можно было бы использовать железные дороги для перевозки всего мусора в бесплодные районы Запада, где вследствие жары из него испарится вода. Я подсчитываю, во что, обойдётся выполнение этого плана». Канделла, как бы между прочим, добавляет, что высушенный мусор можно было бы использовать для того, чтобы делать равнины «более живописными». Барри Брус-Бригс, молодой учёный, историк по образованию (который сообщает о себе, что он мог бы стать «американским Тойнби»), говорит о Гудзоновском институте и о Пентагоне: «Большинство действительно новаторских изобретений в военной области делается вопреки суждениям кадровых офицеров так называемыми вундеркиндами и интеллигентами-оборонцами (Гражданские эксперты в области военных проблем. — Прим. ред.). Нам уже доводилось выполнять эту роль, и именно поэтому наших руководящих сотрудников принимают на самом высоком уровне в Пентагоне так, как принимали отцов иезуитов в бытность их советниками при императорах Габсбургской династии». Один сотрудник, который в отличие от других просил не называть его фамилии, следующим образом охарактеризовал присущий персоналу института подход к делам: «Герману хотелось бы давать советы Господу Богу относительно того, как управлять вселенной, и это нашло отражение в проводимом им подборе кадров для института. Мы — люди, похожие на него, мыслящие широкими категориями, не допускающие, чтобы их ограничивали рамками существующих дисциплин, предвзятых понятий или ожидаемых выводов». Он добавляет, что средний сотрудник института, подобно Кану, обычно выходец из нижних слоёв среднего класса, который страстно стремится стать причастным к новым идеям и не выносит дураков, многословных экспертов и бюрократические организации. Точно так же как Гудзоновский институт обладает характерным стилем, у него есть и определённый подход при проведении исследований в области политики по заявкам своих клиентов. Макс Сингер, адвокат по профессии, являющийся президентом Гудзоновского института и одним из его основателей, так описывает роль института в качестве научного учреждения: «Большинству экспертов присуще очень сильное стремление рассматривать проблемы в качестве технических (или превращать и в технические) и входящих в пределы их собственной компетенции, придавая относительно небольшое значение другим аспектам. Критерии, применяемые экспертом, — это обычно его собственные критерии или те, которые сейчас в моде среди его коллег или же в том профессиональном кругу, куда он входит, а не критерии ответственного деятеля, которому он даёт рекомендации. У нас в институте есть группа сотрудников, пытающихся решить эту проблему путём «выполнения роли экспертов» по отношению ко всем проблемам внутренней жизни страны, над которыми мы работаем». Сингер видит это и в другом свете, указывая, что персонал института старается подходить к проблемам с позиций «экспертов-дилетантов», то есть персонал специализировался на исполнении роли эксперта в любой области, которая имеет отношение к рассматриваемым проблемам. Сингер, который сам принимает активное участие в осуществлении исследовательской программы, в 1970 году работал в числе других сотрудников над выполнением контракта стоимостью 150 тысяч долларов, заключённого с финансовым отделом штата Нью-Йорк. По этому контракту на протяжении пяти месяцев проводилось изучение политики штата в отношении наркотиков и наркомании, хотя ни институт, ни сам Сингер не имели предшествующего опыта работы в данной области. Сингер разъясняет что именно так и действует институт. «Сейчас я изучаю проблему наркотиков, — говорит он, — но после завершения этой работы я, возможно, переключусь на городской транспорт или на что-либо совершенно иное». Он указывает во время дальнейшего разговора: «Независимо от того, относится ли тематика нашей работы к наркотикам или к ядерному оружию, мы новички. Мы всегда можем пригласить экспертов себе в помощь». Используя в качестве примера изучение проблемы наркотиков, Сингер обрисовывает три фазы, присущие каждому исследованию, проводимому Гудзоновским институтом. «Первое, что мы делаем, — говорит он, — это, собирая информацию, беседуем с теми, кого мы знаем, читаем литературу, беседуем с полицейскими, с наркоманами и с бывшими наркоманами. На втором этапе мы начинаем формулировать принципиальные положения. Мы выдвигаем идеи и организуем их обсуждение с заинтересованными лицами, чтобы научиться отстаивать заслуживающие внимания идеи. Наконец, мы все обобщаем, предлагая на рассмотрение заказчика различные альтернативы. Как это обычно у нас практикуется, при изучении проблемы наркотиков мы будем рассматривать любые альтернативы — от легализации героина до строжайших законодательных мер». Несмотря на то, что сейчас наблюдается отход от преимущественно оборонной ориентации, ранее деятельность института была почти на 80 процентов посвящена этой тематике, — военные исследования все ещё составляют около половины всех работ. Разработка военной тематики ведётся в институте во многих направлениях, большинство которых учитывает такие ситуации, которые не существуют, но могли бы возникнуть. Гудзоновский институт старается не заниматься неотложными проблемами, отдавая предпочтение перспективным военным исследованиям, касающимся отдалённого будущего. Тем не менее, институт провёл кое-какую работу по Вьетнаму и системам ПРО, хотя обе темы относятся к категории неотложных. Как указывается в «Отчёте для членов» за 1968 год, «значительная» часть военных работ засекречена. Некоторые из недавно законченных и ведущихся в настоящее время работ могут дать представление о том, какого рода задания выполняют гудзоновские мыслители для военных. В исследовании, озаглавленном «Окончание войны», рассматривались способы окончания войн, которые могли бы возникнуть между США и крупными государствами. В другом только что завершённом исследовании изучается вопрос о том, каким образом можно сообщить информацию о ядерных силах — в первую очередь в целях ведения торга — во время войны или в период острого кризиса. В работе, проводившейся по одному из многих контрактов с Управлением гражданской обороны, изучалась «Социальная организация после нападения». Это был цикл прогнозов относительно того, какой может стать Америка после ядерного нападения. Другие исследования носят довольно общий характер, освещая такие вопросы, как «Поддержание международного мира», «Стабильность и состояние покоя между старыми нациями», изучение возможных случаев применения силы в ближайшем будущем, а также «Аналитическое обобщение проблем политики национальной безопасности США». Военная тематика разрабатывается не только по правительственным заданиям. Например, Гудзоновский институт составил для корпорации «Груман эйркрафт» прогноз развития технологии в области военно-морской авиации на период после 1985 года. Работы, выполненные недавно в невоенных областях, составляют то, что сотрудники института именуют «разнообразное меню». Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства поручало институту изучить различные виды методологии перспективного планирования применительно к осуществлению космической программы, или, как выразился один из семи специалистов, работавших над данным проектом, «помочь НАСА разобраться в том, какие из наиболее успешных экспериментов следует повторить ещё раз». Компания «Кока-Кола» делает заказ на составление анализа, посвящённого современному положению и возможным перспективам молодёжных движений, бунту подростков и отчуждению молодёжи. Гудзоновский институт провёл анализ программы борьбы с бедностью для Бюро экономических возможностей США, а также выполнил ряд исследований для Управления просвещения США. Представление о диапазоне института можно также подучить на основании выборочного перечня названии некоторых его исследований: «Аргументы «за» и «против» создания японской антиракеты», «Полезность защиты золота от ядерного нападения», «Поиски перспективы в расовых отношениях в США», «Электромобиль в перспективе», «Арабо-израильская ядерная война», «Военно-полицейская система безопасности для Вьетнама», «Характеристики альтернативных мер борьбы с бедностью» и «Подготовительные мероприятия на случай кризиса при восстановлении экономики после ядерного нападения». Гудзоновский институт приступает к крупному проекту, разработка которого займёт не менее четырёх лет, озаглавленному «Будущность корпорации и её окружения». Эту работу будут совместно финансировать примерно 100 американских и иностранных корпораций, включая такие гиганты, как «Форд», «Дженерал моторс», «Дженерал электрик», «ИБМ», «Ксерокс» и «Вестингауз». Это исследование станет самым крупным мероприятием, осуществляемым Гудзоновскцм институтом в ближайшем будущем. Многообразные исследования подобного рода представляют собой главную продукцию института и заслуживают более подробного рассмотрения. Две наиболее интересные области — это проблемы международного развития и ядерной войны. Первая уже становится одной из специальностей данного учреждения, а вторая в некоторой степени идёт на убыль. В международном плане самым внушительным достижением Гудзоновского института является то, что его проект нашёл практическое применение в Колумбии, где осуществляется гигантский план создания двух огромных озер, общая протяжённость которых составит 120 миль. План, получивший название «Проект Чоко», был создан в институте в 1968 году, для его осуществления на реках Атрато и Сан-Хуан сооружаются две низкие плотины, благодаря которым возникнут два соединённых друг с другом водохранилища: одно будет связано при помощи системы каналов с Тихим океаном, а другое — с Карибским морем. Планом, работа над которым финансировалась колумбийским Министерством общественных работ, предусматривается сооружение новых гидроэлектростанций, создание условий для экономического развития долины Чоко, а также лучший доступ к океанам из долины Каука, главного промышленного района Колумбии. Гудзоновский институт не отличается особой скромностью, когда речь идёт о его роли в создании этого плана. Как отмечается в «Отчёте для членов», «не часто бывает, чтобы небольшая частная организация при проведении своего первого исследования в области экономического развития выдвинула бы идею, которая становится одной из главных программ, осуществляемых в такой крупной стране, как Колумбия». В качестве первого эксперимента в области проблем, затрагивающих общие процессы национального развития, проект «Чоко» является честолюбивым — пожалуй, слишком честолюбивым. В отчёте института об этом проекте, опубликованном на 60 страницах, сообщается, что его концепции были разработаны в период с 1 марта 1968 по 15 марта 1969 года четырьмя сотрудниками. Можно серьёзно усомниться в том, достаточно ли было времени в распоряжении этих сотрудников и обладают ли они соответствующим опытом, чтобы суметь поставить те серьёзные вопросы, которые непременно возникают при проведении работы такого масштаба. К числу лиц, ставящих под сомнение этот проект, относится Джон Салливен, сотрудник аппарата комиссии палаты представителей по иностранным делам, работавший некоторое время в Гудзоновском институте и продолжающий следить за его программами. Он говорит: «Обычно институт увлекается методами, не задумываясь особенно над тем, к чему они могут привести. Проект «Чоко» служит хорошей иллюстрацией этому. Они страшно заинтересовались методом создания водохранилищ, не уделяя, однако, внимания ни людям, которым придётся переселяться в связи с осуществлением этой программы, ни её воздействию на правительство, ни тому, как эти мероприятия скажутся на окружающей среде». Гудзоновский институт приступил к изучению «новых подходов» к национальному развитию с середины 1964 года. Благодаря финансированию частными и правительственными организациями, а также ассигнованиям самого института из фонда, предназначенного на научные исследования, стало возможным подготовить целый ряд других докладов и рекомендаций. Самая смелая идея — это предложение о создании водной системы, содержащееся в работе института, которая озаглавлена «Южно-Американская система Великих озер». В соответствии с этим предложением, выдвинутым группой сотрудников института, предполагается возвести семь плотин низкого профиля для создания пяти больших региональных озер (или девять плотин и семь озер, если принять во внимание проект «Чоко», который уже осуществляется). Новые озера запроектированы преимущественно на территории Бразилии, Боливии, Колумбии и Перу, а плотины — на реках Амазонка (Перу и Бразилия), Какета (Колумбия), Маморе (Бразилия и Боливия) и Гуапоре (Бразилия и Боливия). Благодаря осуществлению этого проекта, как утверждается в докладе Гудзоновского института, будут достигнуты некоторые из следующих результатов (а возможно, и все):
Несмотря на то, что Колумбия уже приступила к работе по созданию своих первых двух озер, Гудзоновский институт признает, что этот гигантский план не встречает на континенте всеобщей поддержки. В отчёте института указывается, что он продолжает проявлять интерес к развитию бассейна реки Амазонки: «Представляется, что в основном одна и та же схема — дешёвые низкие плотины, благодаря которым большие, низменные и частично затопляемые участки превращаются в озера, стабилизируя границы между сушей и водой и улучшая водное сообщение в этом районе, — может применяться во многих частях Южной Америки. Наиболее захватывающая перспектива — это плотина на реке Амазонка, поблизости от Монте-Алегре или Обидоса. Мы сумели с помощью некоторых наших сотрудников и консультантов обосновать в общих чертах осуществимость этой идеи, однако проект такого рода слишком огромен и слишком связан с дальнейшей историей Бразилии, чтобы мы могли предпринимать какие-либо дальнейшие шаги при отсутствии инициативы со стороны Бразилии. Следует сказать, что гудзоновский план превращения Амазонки в тысячемильные «Великие озера» не только столкнулся с «отсутствием инициативы со стороны Бразилии», но и был кое-кем встречен весьма враждебно. Когда эта сенсационная новость появилась на первых страницах бразильских газет, она вызвала бурю возмущения у некоторых бразильских специалистов и чиновников. Тем не менее, Рей Уилсон, выступающий от имени института, не принимает реакцию бразильцев слишком всерьёз: «После ознакомления с нашим планом некоторые бразильские деятели заявили, что его осуществление повлечёт за собой изменение климата страны, так как, возможно, уменьшит количество осадков. Другие были обеспокоены последствиями затопления территории при создании озера. Их заботит судьба нескольких деревень, одного города, попугаев и тому подобное». По словам Уилсона, проблема осложняется ещё тем обстоятельством, что бразильцам не по душе суждения, высказанные Германом Каном по поводу Бразилии в его книге «2000-й год: темы для размышления относительно ближайших 33 лет», в которой практически утверждается, что страна не достигнет существенного прогресса к 2000 году. Как заявил Уилсон, «в результате всего этого Гудзоновский институт, пожалуй, более знаменит в Бразилии, чем в Соединённых Штатах Америки». В данное время этот проект положен на полку. Несмотря на то, что никто не в состоянии оспаривать новизну идеи о создании «Великих озер», её обоснованность вызывает сомнения. Доклад Гудзоновского института на эту тему, подготовленный восемью сотрудниками при содействии консультантов, составлен в общих чертах и не детализирован. Там выдвигается масса концепций, но ни одна из них не анализируется подробно. Сообщается, например, что осуществление этого плана повлечёт за собой «значительные изменения в экономической географии континента», но ничего не говорится о характеристике этих изменений. Аналогичным образом мы узнаём, что создание пяти больших озер приведёт к образованию «бесчисленных» вторичных и третичных озер, однако нас не ставят в известность о том, каким образом это произойдёт, где и зачем. Не делается ни малейшего намёка па то, что станется с людьми, проживающими сейчас на той территории, которую институт собирается затопить. Недавно Гудзоновский институт провёл работу в Африке, применив новинку, названную «летающей фабрикой мысли». Это исследование, работа над которым велась непродолжительное время и обошлась в 100 тысяч долларов, проводилось по заказу одной из ведущих португальских компаний «Компаниа Униас Фабрил», с целью проанализировать положение в Анголе. Имеется в виду с помощью «летающей фабрики мысли» снабдить членов бригады, изучающей данный район, максимальным количеством соответствующей информации за короткий период, проводя полёты над местностью на небольших самолётах. Бригады, совершавшие облет Анголы, представляли собой многодисциплинарные коллективы, которые собирались каждый вечер для обсуждения виденного с воздуха и для планирования полетов на следующий день. (Враждебная позиция Гудзоновского института в отношении самоопределения Анголы и его рекомендации относительно установления диктаторского правления демонстрируют на практике психологию кановской «фабрики мысли». Совершенно ясно, что институт считает себя вправе рыскать по всему свету в поисках подходящих проектов, не утруждая себя размышлениями о политических или моральных последствиях своих суждений или действий. Данное исследование весьма показательно, поскольку в нём наиболее ярко выражена идеологическая направленность этой «фабрики мысли». При заключении этого контракта решающую роль сыграли правые политические симпатии института. Кроме того, мы можем смело заключить, что Гудзоновский институт не предложил бы свои услуги тем, кто вёл борьбу за освобождение Анголы. Исследование, посвящённое Анголе, более тенденциозно, чем многие другие, но оно лишний раз подчёркивает то обстоятельство, что Гудзоновский институт, как и большинство американских «фабрик мысли», принадлежит к организациям политическим, которые в различной степени проводят все свои изыскания, за исключением сугубо технологических, руководствуясь определённой идеологической линией. Точно так же как «РЭНД» исходит из презумпции о необходимости непрерывного наращивания ядерной мощи, Гудзоновский институт исходит в данном случае из определённых политических предпосылок. Может быть, в силу того что военные круги выступали в качестве создателей многих из американских «фабрик мысли», большинство этих учреждений склонно в политическом отношении придерживаться скорее правой, чем левой ориентации. Справедливости ради, однако, следует сказать, что лишь немногие из них столь явно высказывают свой «правый крен», как это делает Гудзоновский институт. Аналогичным образом гудзоновское исследование, посвящённое Анголе, показывает, в какой мере политическая предубеждённость может влиять на методологию, применяемую «фабрикой мысли». Так, концепция «летающей фабрики мысли» представляет собой уже, согласно определению, поверхностный метод исследования, идеально приспособленный для того, чтобы держаться в отдалении от земных проблем. Следует также отметить, что раздел исследования, принадлежащий Кану, в котором он формирует будущие альтернативы и был написан в его кабинете с видом на реку Гудзон, служит ещё одним примером того, как подгоняется методология при проведении исследования, носящего идеологический характер. Таким образом, можно заранее сказать, что выводы тоже отретушированы. — Прим. ред.). Применение «летающей фабрики мысли» не является изолированным эпизодом. Аналогичная воздушная бригада была отправлена для облета полуострова Юкатан в Мексике, и Гудзоновский институт хотел бы найти других заказчиков, которым бы требовались полёты над развивающимися районами мира. Не во всех гудзоновских докладах выдвигаются такие предложения или альтернативы, — которые меняют лик Земли, как, например, сооружение плотин на реке Конго, однако многие из них носят именно такой характер. Так, в рекомендации, представленной Пентагону в связи с войной во Вьетнаме предлагалось окружить Сайгон рвом, наполненным водой. В другом случае, на основании ряда исследований, проведённых по заданию нью-йоркского муниципалитета, было внесено предложение о том, чтобы превратить остров Уэлфер-Айленд (представляющий собой узкую полосу земли на реке Ист-Ривер, между 50-й и 85-й улицами) в главную опору для новых мостов, которые свяжут Манхэттен с островом Лонг-Айленд, имея в виду создать для Нью-Йорка новый «центр тяжести» вокруг Лонг-Айленд-сити и Гринпойнта. В качестве первого этапа плана предусматривалось превращение острова Уэлфер-Айленд в новый торговый и жилой район. Гудзоновский институт не прекращает работу над этим проектом, и, по мнению сотрудников, его, возможно, удастся осуществить. Мэр Нью-Йорка Джон Линдсей уже предложил превратить этот остров в жилой квартал, где будет запрещено движение автотранспорта. Ещё одно гудзоновское исследование, проведённое для нью-йоркского муниципалитета, было посвящено изучению возможностей подземных сооружений в Несмотря на то, что Гудзоновский институт всё больше и больше переключается на работу для развивающихся стран, его известность обусловлена в первую очередь уникальными исследованиями, посвящёнными ядерной войне. Рей Уилсон следующим образом описывает деятельность, проводимую институтом в этой области по заданию ВВС: «Когда речь заходит о ядерной войне, то большинство людей представляет её себе как «воргазм» (если пользоваться применяемым нами выражением), то есть как такую ситуацию, когда в ход пущены все средства. Между тем, может иметь место война другого типа, во время которой используется не весь ядерный арсенал, а только несколько ядерных ракет. Никто, кроме нас, не интересуется вопросом о том, как надо поступать в разгар подобной войны. Мы анализируем все проблемы, с которыми можем столкнуться, как, например, самолюбие — будут ли нации стремиться положить конец этой войне или же они постараются продемонстрировать свою непреклонность? Мы изучаем все кошмарные и неясные ситуации, которые могут возникнуть в случае, если одна-единственная ракета проникнет в воздушное пространство США и уничтожит плотину Гранд-Кули) Что нам надо будет делать?» Хорошим примером этого аспекта деятельности Гудзоновского института может служить один рассекреченный доклад 1968 года, озаглавленный «Проблемы прекращения военных действий и связанные с этим конфликты». Авторами являются Кан и сотрудники института Уильям Пфафф и Эдмунд Стилмен, написавшие трактат на 134 страницах, где приведены определения причины войны, сценарии, показывающие возникновение войны и ход военных действий, а также стратегические, политические и социальные факторы, которые необходимо принимать во внимание при рассмотрении войн такого рода и методов их прекращения. Как и всем другим предшествующим и нынешним гудзоновским исследованиям, ему присущ специфический стиль. Все проблемы аккуратно и точно разнесены по соответствующим рубрикам — даже такие, которые не поддаются аккуратной и точной рубрикации, как, например, «Шесть главных термоядерных опасностей», «Шесть способов рискнуть вооружёнными силами при наличии устойчивого равновесия в обстановке страха», «Семнадцать вариантов нападения во время всеобщей войны», «Одиннадцать возможных исходов термоядерной войны», и так далее. Анекдоты и сценарии используются в качестве иллюстраций почти ко всем альтернативам, начиная с той, в которой обстоятельно описывается, как Соединённые Штаты деградируют до положения третьеразрядной державы в результате внутренней напряжённости и конфликтов, до варианта, согласно которому США и Китай вступают в ядерную войну. Некоторые из подобных прогнозов выглядят весьма убедительно. Так, в сценарии, описывающем ядерную войну в Китае, нам сообщается, что, после того как США нанесли первый ядерный удар, «Соединённые Штаты взрывают над Пекином на высоте 500 тысяч футов ядерную бомбу мощностью в одну мегатонну в качестве демонстрации, сочетая это с ограниченными ядерными атаками на избранные военные объекты. Одновременно США ведут круглосуточные радиопередачи и сбрасывают листовки, сообщая об уничтожении китайских ядерных предприятий и средств ПВО: Ваши руководители привели вас к катастрофе. Китайский народ был бы уже уничтожен, если бы Соединённые Штаты не проявили сдержанность». После характеристики ядерной фазы в докладе рассматриваются методы прекращения конфликтов. Анализируются две основные тактики: войны «конкурентной мобилизации» и «неприкосновенность городов и другие виды тактики при создании не подлежащих атаке объектов». «Конкурентная мобилизация» основывается па теории, гласящей, что если ядерная война представляется неизбежной или весьма вероятной, то Соединённые Штаты должны полностью мобилизоваться — достичь состояния готовности, предположительно обеспечивающего превосходство, которое приведёт «либо к уступкам со стороны Советского Союза, либо же, если дело дойдёт до крупной войны (или тотальной войны), к лучшему для Соединённых Штатов исходу войны». Вторая основная тактика — неприкосновенность городов — ставит своей целью улучшить политический и военный исход ядерной войны, пытаясь ограничить число погибших среди гражданского населения. Глава, в которой рассматривается эта концепция, начинается следующим абзацем: «Мы хотим сделать ядерные силы, а следовательно, и саму ядерную войну как таковую, боле рациональными, что означает превратить их в более пригодный для использования инструмент политики». Стремление сделать ядерную войну более удобоваримой и рациональной посредством усовершенствования гражданской обороны и уменьшения количества подвергаемых ракетному нападению городов представляет собой прекрасную иллюстрацию к девизу «размышлять о немыслимом», который диктует направленность теоретических изысканий института и является названием самой известной работы Кана. У института имеются и критики, занимающие высокое положение, хотя лишь немногие деятели открыто числятся в их рядах. Выдвигаемые этим учреждением предложения вызывали раздражение у многих членов сената. Так, сенатор Томас Ф. Иглтон от штата Миссури писал своим избирателям: «Недавно Гудзоновский институт, пожалуй, наиболее известная у нас «фабрика мысли», рекомендовал (Пентагону), чтобы мы выкопали ров вокруг Сайгона. Мне хотелось бы знать, в какую сумму это обойдётся налогоплательщикам из Миссури?» Арканзасский сенатор Дж. Уильям Фулбрайт в своей речи в августе 1969 года аналогичным образом выразился по поводу этого рва, а также сухо отозвался относительно плана создания плотин на Амазонке. «Насколько мне известно, — сказал он, — это не вызвало восторга у латиноамериканцев». Главное финансовое управление, сторожевой пес Конгресса в финансовых вопросах, устроило Гудзоновскому институту публичный скандал после расследования выполнения им трёх контрактов с армейским Управлением гражданской обороны, которые обошлись в 600 тысяч долларов. В результате появилось 11 докладов, из которых, как заметило ГФУ, «семь являются либо менее полезными, чем ожидалось, либо нуждаются в значительной переработке». Три доклада из семи подверглись особенно сильной критике. Доклад «Об оценке противоатомных убежищ» был раскритикован начальником отдела оценки систем, как «не вносящий ничего нового»; это значит, что «в данном докладе отсутствуют свежие мысли и в нём не содержится каких-либо ранее не известных данных». Доклад «Новый подход к проектированию менее дорогостоящих систем гражданской обороны» был возвращён институту тогдашним начальником отдела оценки систем для существенной переработки, поскольку, помимо прочего, он представлял собой «пережевывание старых, если не затасканных идей». Невзирая на подобную критику, Гудзоновский институт по-прежнему находится в близких и финансово выгодных отношениях с федеральными ведомствами, и при этом он, как правило, пользуется влиянием. Чтобы понять, что представляет собой Гудзоновский институт, необходимо попытаться понять человека, который им руководит. Герман Кан характеризует себя как «бывшего физика и наполовину экономиста». Он является автором семи книг и бесчисленного множества статей. Обладая неуёмной страстью к чтению лекций, он предпочитает развивать свои идеи перед аудиториями, состоящими, как правило, из банкиров, промышленников или из высокопоставленных военных. Самая высшая учёная степень, которой он обладает, — магистр физических наук; она была присвоена ему в 1948 году Калифорнийским технологическим институтом. Благодаря этой учёной степени его приняли в «РЭНД» на должность научного сострудника отдела физики. Там он разрабатывал проблемы прикладной физики, математики, исследования операций, системного анализа, проектирования вооружений и военной стратегии. Он и Макс Сиигер основали Гудзоновский Институт после ухода Кана из корпорации «РЭНД». Институт создавался в тот период, когда ещё не улеглись страсти по поводу первой книги Кана — «О термоядерной войне». Эта книга, опубликованная в 1960 году, ещё в бытность Кана в «РЭНД», представляла собой монографию в 650 страниц, в которой без обиняков рассматривались все аспекты ядерной войны. Книгу одновременно и горячо хвалили и яростно критиковали. В рецензии журнала «Сайентифик америкен» говорилось: «Это пособие для осуществления массового убийства: как его запланировать, как его совершить, как избежать за него кары, как его оправдать». Макс Лернер, с другой стороны, отозвался о ней следующим образом: «Кан утверждает, что мы должны «серьёзно» относиться в перспективе ядерной войны, а не всплескивать руками отказываясь думать о ней. Кан — первый автор из тех, чьи работы мне довелось прочесть, который в широком масштабе и со всеми подробностями анализирует характер и последствия термоядерной войны, рассматривая её не как парализующую абстракцию, а во всех её масштабах, видах, степенях, возможностях, вероятностях». С появлением этой книги такие концепции, как «массированное возмездие», «обмен городами», «ядерный шантаж» и «послевоенное государство», вышли за пределы «фабрик мысли» и узких правительственных кругов и сделались достоянием широкой общественности. Bпepвые стали обсуждаться со всеми подробностями альтернативные варианты, в которых речь шла о миллионах человеческих жертв и о последствиях этого по подсчётам Кана, например, в случае гибели сорока миллионов людей для восстановления экономики понадобится двадцать лет). Книга была направлена против упрощенческого подхода к ядерной войне. Кан выступал не за разоружение, к которому призывали многие из политических левых, не за всеохватывающий ядерный зонтик и массированное возмездие, за которое ратовали многие правые, а за гражданскую оборону и за ограниченные ядерные альтернативы (при обсуждении одной из тактических альтернатив — «обмен городами» — хладнокровно рассматривался вопрос о том, что стоит уничтожить один город противника, а не все, за, скажем, случайное уничтожение Нью-Йорка). Нельзя считать случайностью, что роман «Полная гарантия» и фильм «Доктор Стрейнджлав» появились сразу после выхода книги Кана. Такие фигуры, как сам Стрейнджлав, как Гротешеле из «Полной гарантии», представляющие собой злые шаржи на «интеллигентов-оборонцев», были созданы под влиянием Кана и его идей. Монография «О термоядерной войне» до сих пор обсуждается в том замкнутом мирке, в котором она возникла, и некоторые сотрудники в alma mater Кана — корпорации «РЭНД» — все ещё несколько ошеломлены им и его книгой, хотя со времени её появления прошло уже десять лет, а её автор посещает Санта-Монику лишь иногда. Мнения в «РЭНД» носят самый различный характер. Некоторые утверждают, что историю с Каном трудно загладить: «Герман оказал нам плохую услугу, когда заявил миру о своём существовании посредством этой книги; он создал впечатление о том, что мы все похожи на него, а не о том, что он выражает своё собственное мнение». Существовала и другая оценка. По словам одного старого сотрудника «РЭНД», «он сделал то, на что ни у кого не хватало мужества, — он снял гриф секретности со всех этих предположительных подсчётов о ядерных разрушениях, так как считал, что настала пора, чтобы в наших дискуссиях приняло участие и остальное население». Далее этот критик добавил: «Вы можете сказать, что его главная заслуга перед нацией в том, что он дал возможность каждому самому выбирать себе необходимое оружие». С момента появления книги Кан находится в центре циклона. Он является одновременно и стратегом противоракет и их апологетом. Его случайные высказывания относительно Вьетнама носят «ястребиный» характер, несмотря на то, что он чрезвычайно критически оценивает как мероприятия, проводившиеся в прошлом, так и нынешний образ действий. Он по-прежнему считает термоядерную тематику своей заповедной областью и высказывается поэтому поводу, когда ему только вздумается. Тем не менее, в последнее время он проявляет всё больший интерес к деятельности футуролога, выступая в роли пророка, побуждающего себе подобных изучать сновные тенденции, которые будут характарны для мира в ближайшие тридцать лет. У него целый легион как критиков, так и защитников; первые заявляют, что он шарлатан глобального масштаба — нечто вроде жаждущего власти У. С. Филдса, всучивающего своё «змеиное масло» сильным мира сего; по мнению вторых, он обладает исключительной гениальностью. Герман Кан откровенен в такой степени, что в сравнении с ним все остальные сотрудники института кажутся настороженными. Когда он говорит, то слова быстро следуют друг за другом, хотя этот поток и прерывается время от времени заиканием, свистящим сопением и смешком. При этом он не проявляет ни малейших признаков смущения. Беседа с ним в «Когда мы начинали, — рассказывает Кан о задачах Гудзоновского института, — мы с Максом Сингером думали, что за первый год подготовим в письменном виде все материалы, которые могут понадобиться хорошему министру обороны, за следующий год— аналогичные материалы для хорошего государственного секретаря, за третий— для хорошего президента, за четвёртый — для хорошего Генерального секретаря ООН, а за пятый год — для хорошего Господа Бога. А затем бросим это дело». «Ну что ж, — продолжает он, — мы приступили к этой работе в 1961 году. А в 1966 году Макс обратил моё внимание на то, что мы отстаём на шесть лет с выполнением пятилетней программы. Теперь же я бы сказал, что мы весьма продвинулись в отношении выполнения плана за второй и третий годы программы». Не этим ли объясняется отказ Гудзоновского института от принятия военной тематики? «Да, если вам довелось когда-либо видеть наши схемы ядерной войны, то вы могли убедиться, что они настолько опережают нынешнюю деятельность в этой области, что в них не требуется никаких изменений. Завтра я выступаю с лекциями в Военном колледже, но это те же лекции, которые я читал пять лет назад. Ничего нового, поскольку они нас ещё не догнали». Герман Кан следующим образом характеризует тот иерархический уровень в правительственном аппарате, к которому обращается Гудзоновский институт: «Сотрудники «РЭНД» стремятся получить доступ к самому высокому уровню, к которому только могут, и всячески пытаются пробиться, применяя сильнейшее давление. Что же касается нашего Гудзоновского института, то мы обычно не прибегаем к давлению и попадаем, за немногими исключениями, на пятый уровень, если считать сверху. Причина состоит в том, что когда я имею дело с майором, или с полковником, или с генералом, или с заместителем министра и не соглашаюсь с ними, то они к этому относятся спокойно; однако, когда я выказываю несогласие во время дискуссии в высших кругах, то там на это смотрят, как на измену. Когда к власти пришла администрация Никсона, мы установили контакт с Лэйрдом, Паккардом, с группой Киссинджера, но дело не пошло именно по этой причине. Я обнаружил, что добиться чего-либо очень трудно, особенно вопреки их возражениям, которые стали довольно резкими. Мы постоянно возвращаемся к четвёртому или пятому уровню — где как-никак принимается целый ряд решений — всякий раз, когда пытаемся попасть наверх. С теми, кто находится наверху, трудно иметь дело, если только у вас нет массы свободного времени». Вопрос о корпорации «РЭНД» часто возникает во время бесед с Каном. Когда его спрашивают, есть ли ещё где-либо в мире учреждение, подобное Гудзоновскому институту, то Кан отвечает, что такой организацией некогда была «РЭНД», но сейчас уже не является. Относительно современного состояния «РЭНД» он говорит: «Они не дали ничего серьёзного с 1960 года» — это приблизительно та дата, когда Кан покинул корпорацию. Относительно роли «РЭНД»: «В конце Герман Кан также объясняет причины, в силу которых он оставил «РЭНД», чтобы создать Гудзоновский институт. «У меня возник очень серьёзный конфликт с президентом «РЭНД» Фрэнком Колбомом, растянувшийся на два-три года. Это было очень смешно. Многие полагают, что те исследования, которые легли в основу книги «О термоядерной войне», проводились по распоряжению «РЭНД» или ВВС. На самом деле они были выполнены вопреки возражениям обеих этих групп. У президента «РЭНД» были существенные возражения против гражданской обороны — он был руководителем (программ) гражданской обороны на фирме «Дуглас» и наделал ряд глупостей. Вообще говоря, правые были настроены против гражданской обороны до нашего исследования, а левые были за неё, поскольку это означало заботу о людях — проявление теплоты, человечности, мягкости. Правым не нравилось, что их пугают, и поэтому они возражали против гражданской обороны. Несколько сотрудников «РЭНД», занимавшихся проблемами гражданской обороны, нажили себе серьёзные неприятности вследствие враждебного отношения президента. Однако «РЭНД» представляла собой место, где всё же можно было заниматься работой подобного рода. Критический момент наступил, когда я входил в состав группы из трёх человек, руководившей проектом, посвящённым стратегической авиации. Им занималась чуть ли ни треть персонала «РЭНД». Я решил выполнить ту часть проекта, в которой рассматривались вопросы гражданской обороны. Мне удалось, действуя в обход президента, уговорить нескольких его заместителей разрешить мне приступить к этой работе без его санкции. Тогда в «РЭНД» пошёл разговор, что это, пожалуй, конец, поскольку президент этого так не оставит. После этого у меня было несколько стычек с президентом, и я, как водится, наговорил лишнего… В конце концов президент мне заявил, что если я останусь в корпорации и буду заниматься тем, чем положено, то тогда всё будет прекрасно. В то время по своему окладу я был вторым в корпорации, и если бы я остался, то они, наверное, дали бы мне самую большую ставку. Но я отнюдь не хотел действовать по их указке и решил, что создам какое-нибудь собственное предприятие. Я просто не в состоянии работать при наличии глупых ограничений. Я ушел». Что касается вопроса о «фабриках мысли» вообще, то Кан выражает откровенный скептицизм и редко делает исключение для Гудзоновского института в своих суждениях. Относительно их могущества он говорит следующее: «Эти организации весьма влиятельны и в значительной степени находятся вне контроля Конгресса. Я сам этим обеспокоен. Он добавляет с некоторым восторгом, что иногда сам себя пугает. По мнению Кана, президент Эйзенхауэр в своих последних высказываниях относительно военно-промышленного комплекса в действительности имел в виду людей, подобных ему, и учреждения типа «РЭНД». Предсказания Кана относительно будущего «фабрик мысли» носят, как ни странно, негативный характер: «Я убеждён, что в Герман Кан даёт различные оценки исследованиям, которые выполнены его собственной организацией, переходя от скепсиса к саморекламе. Исследование, посвящённое проблеме наркотиков, которое было проведено для штата Нью-Йорк, он характеризует как «не носящее творческого характера, но компетентное». С другой стороны, исследование по вопросу об острове Уэлфер-Айленд, проведённое для города Нью-Йорка, он называет весьма творческим, преимущественно Многое из того, что говорит Кан, имеет прямое отношение к его планам относительно будущего Гудзоновского института. Это будущее в весьма большой степени связано с исследованием, для которого Кан пытался найти финансовую поддержку в ФРГ. Такое исследование, программа которого рассчитана на несколько лет и должна привести к значительному расширению института, представляет собой внушительную попытку изучить проблемы будущего. Ожидается, что в нём будут участвовать около 100 компаний. Существо этого исследования изложено в длинном списке предпосылок, определений, предположений, вопросов, которые предстоит изучить. «Эта страничка, — небрежно заявляет Кан, — стоит 3 миллионов долларов», — такова его манера сообщать, сколько умственных усилий он сам и Гудзоновский институт уже вложили в этот труд. На листе схематически изложен ход исследования, отдельные фазы, перечни и, «Когда у нас в Париже было совещание, я выступил и, подняв руку с этим документом, — говорит Кан, указывая на листок, — сказал, что он заменяет Библию, Шекспира, Гёте и Расина. Аудитория рассмеялась и, возможно, меня приняли слишком всерьёз. Затем один из присутствующих затеял спор и спросил, а как же Данте — возражавший был итальянцем, — на что я ответил: «Разумеется, и Данте». Дело в том, что если вы понимаете здесь каждую фразу и каждую строчку, то наше общее понимание существа проблемы будет очень велико и станет все увеличиваться по мере того, как исследование будет продвигаться». Ещё до завершения этой работы, разъясняет Кан, в неё будут вовлечены, помимо 100 крупнейших компаний, ещё учёные, консультанты и правительственные чиновники со всего света. Подобные документы отражают специфическую для Кана манеру демонстрировать и оценивать (а в данном случае коммерчески реализовывать) осуществляемую им работу. Он достаёт отпечатанную на мимеографе брошюру в 25 страниц, которая озаглавлена «Восходящее солнце». Она представляет собой интереснейший набор хронологических данных, сведений о тенденциях развития, социальных позициях и эмоциях, графиков, данных демографической статистики, данных о внешней торговле, цитат, вырезок из газет и журналов, обобщений и конкретных примеров, а также изложение различных вариантов развития в будущем. Все эти материалы относятся к Японии. Кан формулирует это просто: «Достаточно вам один день посидеть за этими схемами, и вы узнаете о Японии больше, чем проведя три-четыре месяца в библиотеке за изучением этой страны». Герман Кан уверяет, что почти повсеместно представление о существе деятельности Гудзоновского института является неправильным и посторонний человек вряд ли может разобраться в этом существе. Кан говорит: «Как мне представляется, почти никто вне нашей системы не имеет правильного представления о том, кто мы такие, чему уделяется основное внимание, и так далее». Тем не менее, неоднократно повторив своё утверждение о невозможности понимания существа деятельности Гудзоновского института непосвящёнными, он сам не колеблясь берётся за оценку деятельности других «фабрик мысли» и навешивает на них критические ярлыки. По мнению Кана, подавляющая часть работ, выполненных консультационными фирмами, «не имеет ценности», Нью-Йоркский РЭНД-институт — «второразрядное фиаско», Институт Брукгинса «компетентен, но скучен», тогда как Стэнфордский научно-исследовательский институт «крайне интересен, но не компетентен», а Центр по изучению демократических институтов имеет «псевдотворческий характер». Он заявляет: «Ни одно из договорных исследовании по проблемам городов не заслуживает того, чтобы его читали». Но стоит только усомниться в правомерности этого суждения, и оказывается, что Кан готов сделать исключение для кое-каких работ, в том числе, разумеется, для исследований, проведённых Гудзоновским институтом. 0н считает, что «фабрики мысли» эффективнее всего действуют в тех секторах правительственного аппарата, где «имеются условия для процветания дурацких, сумасбродных и невероятно глупых идей». Своё пристрастие к драматическим тирадам Кан может оправдать, если это вообще можно сделать, всего лишь одним примером, да и тот не всегда бывает уместен. «Беда американского образования в том, — говорит он обычно, — что мы не прививаем трудовые навыки. Это наглядно видно, когда вы снимаете телефонную трубку: нет трудовых навыков». Один из сотрудников института приводит ещё пример характерного для Кана преувеличения: «Как-то ему довелось видеть, что эскимос ремонтировал самолёт. И вот теперь он время от времени рассуждает о способностях эскимосов к технике, в доказательство чего ссылается на авиационного механика, которого сам однажды видел». Кану ничего не стоит заявить, что в Америке не существует автоматизированных предприятий, после чего он сам себя через несколько минут перебивает и говорит, что одно исключение всё же имеется — автоматизированные нефтеочистительные заводы. Но стоит вам упомянуть, что вы читали и об автоматизированных предприятиях другого рода, как он соглашается, что его информация, вероятно, устарела и, насколько ему известно, таких предприятий сейчас больше. В Гудзоновском институте в большом ходу выражение «умозрительность» (как, например: «У нас есть этот умозрительный план для острова Уэлфер-Айлепд»), которое довольно неплохо подходит для характеристики самого института. Вряд ли в Америке есть ещё какая-либо частная организация, могущая сравниться с Гудзоновским институтом в отношении кадров, берущихся за вопросы космического масштаба. Гдe ещё можно найти глубoкoмыcленных мудрецов, переключающихся с проблемы термоядерной войны на вопрос о грядущем «золотом веке», а потом на перепланировку континентов, останавливаясь по пути лишь для того, чтобы высказать несколько мыслей о проблемах наркомании или о конфликтах между поколениями в будущем? Не исключено, что Гудзоновский институт обязан своим существованием одному обстоятельству: Кан сообразил, что американское правительство и промышленники согласятся оплачивать услуги учреждения, где о немыслимом не только размышляют, но эти рассуждения публикуются в виде аккуратно отпечатанных докладов и где можно разрабатывать самые дикие планы, не испытывая смущения и не опасаясь критики со стороны. Гудзоновский институт, который выступает против устоявшихся концепций и использует небюрократические методы, представляет собой полную противоположность тем учреждениям, которые дают ему средства к существованию. Когда один из сотрудников института в ответ на важный вопрос заявляет, что ему дела нет до того, что о нём и его действиях думает беседующий с ним «буржуазный журналист», то сразу ясно, что это говорит не какой-нибудь рядовой член организации или отъявленный бюрократ. Несмотря на то, что и сам Кан, и Гудзоновский институт питают презрение к условностям и откровенно выражают своё отношение к окружающему миру, они не скрывают своей увлечённости целями официальной Америки, чураясь в то же время её помпезности, конформизма и используемых ей методов. Жаркие споры относительно того, является ли Кан гением или аферистом, представляются ему схоластичными. Совершенно ясно, что в нём сочетаются — и ему это нравится — оба эти качества. Наконец, следует сказать, что наиболее поразительной чертой самого Кана и его института является прямота, с которой высказываются идеи, которые вряд ли будут продаваться в каком-либо другом месте. Когда Герман Кан несколько лет назад заявил комиссии Конгресса: «Если вы хотите уменьшить оборонный бюджет, не платите военнослужащим», то ему, чтобы заполнить возникшую после этой фразы паузу, пришлось добавить: «Я не шучу». Кан просто предлагал ещё одну альтернативу, чтобы избежать снижения ассигнований на ракеты и традиционные виды вооружения. Хотя это и может представляться соблазнительным, институт нельзя рассматривать всего лишь как просветительское учреждение, «рассадник идей», расположенный на холме над рекой Гудзон. Институт имеет непосредственное отношение к реальному миру, к ведущимся войнам, к разработке противоракет, а иногда и к Белому дому. Сотрудники Гудзоновского института рьяно берутся за разработку новых систем оружия и стратегических концепций, делая это с таким же пылом, как и самые крупные воротилы военно-промышленного комплекса. Следует упомянуть, что в 1970 году Кану выделили кабинет в Пентагоне, где он помогал военным чиновникам в поисках способа обеспечения поддержки при осуществлении плана развёртывания новой сети противоракет. Под прикрытием грифа «Секретно» институт занимался также такими проблемами, как противоповстанческие действия в Юго-Восточной Азии, новые тенденции в военной технологии, ядерная стратегия, а также новые идеи относительно будущей роли Америки в мире. 2. Машина и человек в Санта-МоникеВ апреле 1951 года, когда «Юнивак-I», первая ЭВМ, предназначенная для применения в невоенных целях, была установлена в Бюро переписи США, предсказывалось, что в стране можно будет реализовать несколько десятков таких машин для обслуживания крупных корпораций и правительственных ведомств. Этот прогноз считается сейчас одним из самых неточных в истории современной техники. В настоящее время в Соединённых Штатах Америки число ЭВМ достигает почти 100 тысяч, и лишь в немногих из крупных корпораций и правительственных ведомств не установлено по крайней мере несколько десятков таких машин. Одной из корпораций, использующих десятки ЭВМ (говоря точнее, свыше 200), и, что важнее, в значительной степени способствовавшей их массовому внедрению в правительственном аппарате и промышленности, является корпорация «Систем девелопмент». Её повсеместно считают одним из инициаторов явления, которое специалисты по ЭВМ называют «Новая среда» — термин, обозначающий сочетание всех концепций, выраженных сухими, но производящими впечатление терминами, используемыми кибернетикой, — информационная технология, системный подход, методы поиска данных, теория систем, моделирование, управление информацией и автоматизация. Корпорация «Систем девелопмент» является одной из ведущих фирм в мире в области разработки программ для ЭВМ и создания систем. Она не производит ни ЭВМ, ни оборудования, а предоставляет интеллектуальную энергию — программы, идеи, тесты, проекты, языки и «способности», — которая приводит в действие эти машины. С момента своего основания в 1956 году корпорация выполнила свыше 1400 заданий более чем 50 управлений и ведомств федерального правительства. Кроме того, она вела разработку нескольких десятков тем для правительств штатов и для местных органов власти, а также осуществляла работу по контрактам с более чем 30 крупными промышленными фирмами. Увеличение масштабов деятельности этой «фабрики мысли» в конце Как и любая другая организация, деятельность которой протекает в суматошном мире электронно-вычислительных машин, корпорация «Систем девелопмент» развивалась в стремительном темпе. Первоначально созданная в качестве одного из отделов корпорации «РЭНД», она за короткое время претерпела ряд перестроек, благодаря которым сейчас является одной из ведущих независимых коммерческих фирм в мире в области разработки программ для ЭВМ и систем. Её история восходит к началу Корпорация «Систем девелопмент» стала быстро разрастаться по мере того, как она выполняла многообразные задания, связанные с электронно-вычислительной техникой и подготовкой кадров. В 1964 году связи корпорации с ВВС прекратились. Частично это объяснялось её стремлением к участию в конкурентной борьбе на открытом рынке, а частично — нажимом со стороны Конгресса, требовавшего более открытой конкуренции при получении военных заказов. В 1969 году корпорация была преобразована из некоммерческой в коммерческую, с филиалами в восьми штатах и с оборотом около 60 миллионов долларов в год. То обстоятельство, что благодаря финансовой поддержке федерального ведомства была создана коммерческая фирма, вызвало одновременно тревогу и обиду у многих конкурентов корпорации, считавших, что её происхождение дало ей незаслуженное преимущество. Главное финансовое управление хотя и не указывало прямо на корпорацию «Систем девелопмент», заявило в 1969 году, что государственному ведомству «не подобает осуществлять выдачу средств самостоятельной организации на развитие определённых возможностей», что в результате приводит к возникновению угрозы разрыва этой организации с государственным ведомством. Управление обращает далее внимание на то обстоятельство, что конкуренция со стороны организации, ранее являвшейся правительственной, « Группа зданий, напоминающих самолётные ангары, где помещается центральный аппарат корпорации «Систем девелопмент», расположена примерно в миле от зданий «РЭНД» в Санта-Монике, хотя «Систем девелопмент» откололась от «РЭНД» и не имеет с ней формальных связей, хотя остаётся вблизи от неё. Это большое учреждение, где жизнь бьёт ключом и при виде которого невольно напрашивается выражение «фабрика мысли». Данное определение претерпевает эскалацию, превращаясь в «концерн мысли», когда вспоминаешь, что «Систем девелопмент» имеет филиалы в семи городах США и конторы с небольшим аппаратом более чем в 50 городах в США и зарубежных странах. Как правило, при работе над темой корпорация проявляет свой характерный стиль. Вообще говоря, её подход заключается в том, что каждое задание рассматривается как система, где главную роль играют интересы тех, кто будет ей пользоваться. Исходя из того что даже самая совершенная технологическая схема будет ненормально функционировать, если люди, использующие её, не принимали участия в её разработке, «Систем девелопмент» настаивает, чтобы проектировщик, пользователь и оператор новой системы совместно осуществляли её создание и внедрение. По мнению корпорации, решающую роль играет подготовка пользователя системы, и во многих случаях обучение проводит компания. Заключительной стадией при этом подходе является проверка системы зачастую посредством моделирования в самых трудных условиях. Например, проводившаяся «Систем девелопмент» работа по системам ПВО обычно связана с проверкой боеготовности этих систем посредством имитации массированных воздушных налетов. Помимо этих конкретных приёмов, корпорация применяет общепринятые системные принципы, привлекая сводную группу специалистов различного профиля, рассматривая каждую систему в первую очередь в индивидуальном аспекте, а не с позиций массового производства и утверждая, что каждая система должна создаваться применительно к окружающей её среде. Несмотря на то, что «Систем девелопмент» широко использует электронно-вычислительную технику, корпорация не рассматривает ЭВМ как панацею от всех бед, возникающих в процессе работы над системами, и во многих случаях она рекомендовала своим клиентам «ручную систему» — схему, где ЭВМ не используются, — как более предпочтительную. В настоящее время деятельность корпорации имеет два аспекта, однако доминирующим из них, который охватывает около 90 процентов выполняемых ей работ, является обеспечение военного ведомства мощной автоматизированной техникой. Соответствующие подразделения корпорации хранят молчание относительно этого и непрерывно и старательно трудятся над совершенно секретными, требующими высокого технического мастерства заданиями по созданию «мозга» для различных военных систем. «Систем девелопмент» выполнила около тысячи заданий в военной области, причём одно из первых таких заданий потребовало привлечения 500 специалистов, которые совместно написали более четверти миллиона инструкций для электронно-вычислительных машин, используемых в системе ПВО страны, — это самая большая работа по программированию, проводившаяся когда-либо в этих целях. Сотни миллионов долларов — такова оценка «продукции «Систем девелопмент» — были затрачены не на оружие как таковое, а скорее на то, что связывает вместе оружие и людей, как, например, РЛС дальнего обнаружения и командные посты, — короче говоря, электронный «цемент», обеспечивающий монолитность обороны в период «Холодной войны». ПВО является одной из главных специальностей «Систем девелопмент». Профессиональное мастерство корпорации нашло применение при разработке обеих крупных систем ПВО Северной Америки: «Сейдж» («SAGE» — наземная полуавтоматизированная система управления средствами ПВО) — первичная оборонительная система и «Бьюик» («Buic» — резервное управление перехватчиками) — вторая линия обороны, которая вступает в действие, когда система «Сейдж» или часть её выведена из строя. «Систем девелопмент» готовит большую часть математического обеспечения этих систем, которые, помимо прочего, в состоянии автоматически непрерывно давать адекватное изображение состояния ПВО, интерпретируя данные и подготавливая способы перехвата в случае нападения с воздуха. Мероприятиями по противовоздушной обороне североамериканского континента руководит Центр управления боевыми действиями объединённого командования ПВО североамериканского континента (США и Канада). Это учреждение размещается под землёй на глубине в четверть мили в Шейенских горах (штат Колорадо). Центр, который «Систем девелопмент» оснастила электронно-вычислительными машинами и продолжает обслуживать, обрабатывает информацию относительно таких факторов, как атакующие самолёты, ракеты, взрывы, произведённые противником, положение ракет и самолётов Соединённых Штатов и их союзников и состояние связи. Подземный командный центр является тем местом, где осуществляется обнаружение возможных атак с воздуха на Северную Америку и откуда отдаются распоряжения о применении сдерживающих средств. Аналогичным образом «Систем девелопмент» внесла значительный вклад в создание системы управления командования стратегической авиации. В эту систему поступает информация относительно стратегической авиации США, метеорологической обстановки, дислокации баз противника, а также обо всём, что необходимо для ведения войны с воздуха. «Систем девелопмент» разработала все элементы так называемого разведывательного сообщества, которое представляет собой сочетание военных разведывательных органов и Центрального разведывательного управления. Для Военно-морского флота, например, корпорация спроектировала систему наблюдения за воздушно-космическим пространством, задача которой — обнаружение и регистрация спутников, пролетающих над территорией США. Не всё, что было достигнуто «Систем девелопмент» в военной области, относится к проектированию и разработке систем. Одной из областей специализации корпорации является подготовка кадров. Её деятельность в этом направлении весьма многообразна: от обучения военных программистов для работы с ЭВМ до подготовки курсов и руководств по такой редкой тематике, как меры борьбы радиоразведкой и радиопротиводействием — один из видов электронной войны, в которой ставится задача нейтрализации вызываемых противником помех и ложных радиосигналов. Другой специальностью корпорации является подготовка учебных игр и моделирования. Например, «Систем девелопмент» готовит комплекс военных игр определённого профиля — все они имитируют различные варианты нападения на Соединённые Штаты Америки с целью проверки оборонной готовности страны. Некоторые из этих игр представляют собой небольшие операции местного значения, другие же осуществляются в значительных масштабах и подвергают испытанию всю систему обороны Северной Америки. Каждый «комплект», подготовленный «Систем девелопмент» для проведения одной из крупных игр, содержит сценарий, соответствующие карты и графики, фильмы, магнитофонные ленты, сообщения наблюдателей и операторов по оценке обстановки, наставления, инструкции для ЭВМ, а также необходимые донесения. Короче говоря, «Систем девелопмент» воспроизводит воздушную тревогу посредством реалистического сценария и в соответствии с сюжетом подключает к проблеме все разведывательные данные, случаи соприкосновения с противником и тому подобные сведения, требующиеся для проверки ПВО страны. После завершения подобных игр компания даёт оценку действий военного комплекса во время нападения. Этой работе сопутствуют исследования, посвящённые таким аспектам поведения, как стресс и психология принятия решений. Например, одно секретное исследование в этой области, выполненное по заданию ВВС, анализировало эмоциональный срыв в условиях стресса или, как выразился один сотрудник «Систем девелопмент»: «Что происходит, когда имеет место распад человеческой личности во время ядерного нападения, как определить, что человек надломился и его пора заменить?» Корпорация выполняла задания почти всех наиболее важных подразделений Министерства обороны США, начиная от Комитета начальников штабов. Она играет роль проводника новой технологии. Это та сила, которая проектирует, изготавливает, испытывает и обеспечивает функционирование автоматических механизмов, используемых в «Холодной войне». Опыт, полученный в этой области, представляет собой основу для невоенной деятельности корпорации. Как утверждается в одной из бесчисленных опубликованных ей брошюр, «фундамент, мастерство, ресурсы, история и будущность «Систем девелопмент» тесно связаны с национальной безопасностью Америки. Наша продукция имеет широкое значение, и она стимулировала изменения во многих других секторах жизни страны, но почти все виды нашей продукции были созданы в целях содействия нашей национальной безопасности». Корпорация всячески подчёркивает свою заинтересованность в гражданской тематике, но она отнюдь не намеревается порвать с питающей её золотой жилой военных заказов. Несмотря на то, что в своей гражданской деятельности «Систем девелопмент» заимствовала многое из своих разработок в военной области, отношения между этими двумя сторонами её деятельности далеко не мирные. Один специалист по урбанистике доверительно сообщил, что обе части корпорации не особенно ладят друг с другом, причём он сам откровенно объясняет это тем, что его сторона всячески уклоняется от сотрудничества, не желая быть скомпрометированной «всей этой враждебной чушью, с которой они работают». Другой молодой исследователь объясняет, что между двумя секторами корпорации существует непреодолимая стена и что оба они являются как бы отдельными компаниями. Добавляя масло в огонь, шутники из числа военных специалистов давно разъяснили, что сокращённое название корпорации должно расшифровываться как «корпорация по борьбе с Советами». Пропасть между двумя сторонами деятельности «Систем девелопмент» отнюдь не является чем-то уникальным в мире «фабрик мысли». Столкновение между национальными приоритетами Америки наглядно проявляется и здесь. Шелдон Аренберг является руководителем одного из невоенных проектов. Изменение круга его основных интересов является весьма показательным. Будучи руководителем исследовательской группы «Систем девелопмент» по вопросам коммунальных служб, он лично возглавляет три темы: одну по здравоохранению, другую по борьбе с загрязнением воды и третью по использованию оборудования, предназначенного для борьбы с правонарушениями. В рамках гигантской компании его относительно небольшие проекты представляют собой лишь ничтожную долю всей проводимой работы, но тем не менее, они символичны для невоенного аспекта деятельности «Систем девелопмент». Аренберг следующим образом подводит итог своей деятельности, которая началась с работы над крупными ракетными проектами, где он, по его собственному выражению, «переходил от одного немецкого учёного к другому». «Однажды, — говорит он, — я понял, что занимаюсь своего рода интеллектуальным самоудовлетворением. Я увлёкся научно-исследовательской деятельностью как таковой, а не тем, что я делал, или тем, чего должен был достичь. Подобно многим другим представителям моего поколения, я проникся страхом перед войной и уничтожением, и притом в такой степени, что страх стал важнее, чем любовь к миру». В настоящее время «после возвращения в синагогу и придирчивого самоанализа» Аренберг с увлечением работает над этими тремя проектами. Он характеризует свою современную деятельность как переход от обороны к наступлению — от «науки страха», как он выражается, к попытке позитивного решения реальных проблем. Больше всего Аренберга захватывает один проект в области здравоохранения, осуществляемый в индейской резервации Сан-Ксавьер, около Таксона. В этой резервации площадью 4500 квадратных миль проживает 5500 индейцев племени Папаго. Проект, который консультирует Аренберг, носит экспериментальный характер и называется «Системный центр программ в области здравоохранения». Этот центр был основан в 1966 году для проведения исследований в области здравоохранения и разработки более эффективных методов медицинского обслуживания населения. Персонал центра комплектуется как из белых американцев, так и из индейцев Папаго. С самого начала местное население активно привлекалось к обсуждению вопросов об очередности исследований, о планах и о подборе кадров. Типичным примером сознательного стремления избежать патернализма и добиться поддержки населения было решение, принятое центром ещё на первых стадиях, о том, чтобы включить местных «лекарей», знахарей, знатоков народной медицины в свою программу и заручиться их поддержкой. В настоящее время они активно участвуют в осуществлении программы в качестве консультантов и посредников, направляя пациентов к врачам. Прежде работники службы здравоохранения игнорировали этих туземных лекарей, в результате чего те выступали против их программы. «По уровню здравоохранения индейцы отстали от белых на пятьдесят лет, — объясняет Аренберг. — В среднем американские индейцы умирают в возрасте Аренберг сотрудничает с центром в качестве консультанта, используя технические средства и аналитические методы для улучшения медицинского обслуживания жителей резервации. Он указывает, что основное в этой paботе не техническое оснащение, а выявление укоренившихся у белых предрассудков и ложных суждений. «Существует масса вещей, которые мы считаем само собой разумеющимися. Например, при проведении программы здравоохранения нельзя прописывать некоторые лекарства, если вы не убеждены, что у пациента есть холодильник, где их можно хранить. Нельзя, как это делалось, использовать данные о количестве пропущенных рабочих дней в качестве показателя состояния здоровья. Такой показатель может годиться для какого-нибудь лос-анджелесского предместья, но не для индейской резервации, где даже тяжело больные могут работать, так как испытывают отчаянную нужду в деньгах». Аренберг весьма скептически относится к результатам предыдущих попыток улучшить медицинское обслуживание индейцев и заявляет: «Иногда мне думается, что дело обстояло бы гораздо лучше, если бы все те деньги, которые затрачены па эту программу, взять и разделить между индейцами, чтобы они сами о себе заботились». Более всего в эксперименте, проводимом в резервации Папаго, Аренбергу импонирует то, что он осуществляется самим племенем, а не по указке Вашингтона. Несмотря на то, что Арепберг получает зарплату из фондов федерального правительства, он считает себя находящимся на службе у индейцев Папаго. В качестве одного из специфических технических средств Аренберг использует электронно-вычислительные машины для регистрации и ведения историй болезни жителей резервации. Кодированные данные о каждом пациенте вводятся в память ЭВМ. Это даёт возможность как вносить дополнения, так и быстро получать справки в любом из четырёх имеющихся в резервации центров здравоохранения. Кодирование необходимо для сохранения врачебной тайны. «Попросту говоря, — заявляет Аренберг, — ЭВМ даёт возможность индивиду не затеряться в системе. В какой бы центр он ни обратился, везде в распоряжении врачей будет его история болезни. И наоборот, ни один врач или специалист-консультант, находящийся на любой из четырёх станций в данный день, не должен будет лечить больного, не ознакомившись с его историей болезни. Благодаря ЭВМ мы также имеем возможность получить представление о медицинских проблемах населения в целом и действительно следить за тем, как складывается положение, обнаруживая, например, не только рост заболеваемости туберкулёзом, но и выявляя причины этого. Кроме того, это позволяет лучше распределить ресурсы; может оказаться, что медицинские сестры находятся не там, где они больше всего нужны, и тогда производится «перераспределение персонала». Математическое моделирование является ещё одним методом, применение которого в резервации дало поразительные результаты. Оно способствовало снижению заболеваемости туберкулёзом и трахомой в два раза и позволило сократить число воспалений среднего уха на четверть. Программа борьбы с трахомой, проводившаяся в резервации, заключалась в выявлении больных школьников и лечении их вместе с их семьями. В результате уровень заболеваемости трахомой не повышался, но и не падал. Позднее была создана математическая модель заболеваемости трахомой в резервации с целью поиска лучших методов лечения. Модель показала, что трахому не удастся искоренить по двум простым, но не осознававшимся ранее причинам. Во-первых, в соответствии с действовавшей программой повторному лечению подвергалась одна и та же категория жителей, а во-вторых, положение осложнялось вследствие наличия внешних источников заражения, находящихся за пределами резервации. С учётом этих фактов было подвергнута лечению более широкая категория жителей резервации, а также стала проводиться программа борьбы с главным источником внешней инфекции — конкретнее, с переносом трахомы из близлежащей резервации индейцев навахо. Несмотря на то, что первая программа разрабатывалась в соответствии с рекомендациями специалистов, именно вторая программа, основанная на математических расчётах, позволила снизить заболеваемость трахомой и, вероятно, приведёт к почти полной ликвидации её у индейцев папаго. Другие проекты Аренберга также в значительной степени опираются на математическое моделирование. Один из них представляет собой попытку разработки экономической и географической модели водных ресурсов района вокруг графства Орендж в Южной Калифорнии с целью помочь различным группам населения оптимально использовать воду, пе загрязняя её. В конечном счёте эта модель послужила средством для проведения зонирования, выработки лучших методов уменьшения загрязнённости, определения расположения санитарных сооружений и для прогнозирования качества воды с учётом демографических изменений. Разрабатывается ещё одна модель для полицейского управления Лос-Анджелеса в целях осуществления текущего учёта сил примерно в тридцати полицейских участках лос-анджелесского графства, с тем чтобы эти силы могли наиболее эффективно использоваться в условиях чрезвычайного положения. Несмотря на то, что Аренберг полностью отказался от работы над военной тематикой как таковой, он первым готов признать, что методы электронно-вычислительной техники и моделирования, которые применяют он и его коллеги, были первоначально разработаны для осуществления военных и космических проектов. «В конце концов, — говорит он, — мы сейчас переживаем такой период, когда самую большую прибыль можно получить благодаря решению гражданских проблем. И один из лучших способов — это частично использовать ту технологию, которая уже была оплачена». Несмотря на то, что проводимая Аренбергом работа представляет собой только часть невоенной программы «Систем девелопмент», тематика её многообразна и включает в себя, в частности следующие проекты:
«Систем девелопмент» ведёт большую консультационную работу по самой разнообразной тематике — от программирования для промышленных концернов до составления рекомендаций для муниципальных властей. Интересным примером такого рода рекомендаций являются «комплекты», содержащие модели массовых бедствий в условиях города, — это ещё один образец того, как корпорация использует свой военный опыт при выполнении невоенных заданий. Уплатив соответствующий гонорар, можно «заказать» массовое бедствие в Научно-исследовательском центре чрезвычайных операций — лаборатории площадью в 6 тысяч квадратных футов, где имитируются пожары, землетрясения, ядерная атака, цунами, мятежи, ураганы, наводнения и где готовятся те кадры, которым, возможно, придётся действовать в этих условиях. В процессе тренировки даются рекомендации относительно того, какие методы следует применять в той или иной угрожающей ситуации. Например, в одном из типичных случаев массового бедствия, мэр города, расположенного на берегу Мексиканского залива, может поручить корпорации проверить, в какой мере его аппарат способен действовать во время урагана. После того как группа специалистов «Систем девелопмент» составила первый набросок сценария, сотрудники Центра чрезвычайных операций направляются в соответствующий город для получения всей той информации, которая требуется для придания модели максимально реалистического характера. В число этих данных могут входить сведения о ресурсах, имеющихся в распоряжении полицейского управления и пожарной части, сведения о медицинских учреждениях и о действующем положении на случай массового бедствия. Когда сценарий полностью закончен, сотрудники муниципалитета прибывают в центр, расположенный в Санта-Монике, на учебный сбор, на котором отрабатываются действия в условиях массового бедствия. Большая комната, изображающая командный пункт, увешана картами, и в ней установлены дисплеи, отражающие такие факторы, как концентрация населения, количество имеющихся в наличии санитарных машин, а также масштабы катастрофы. Для того чтобы на КП могли поступать сообщения о ходе событий, устанавливаются средства связи, то есть телефоны, телевизоры, телетайпы и радиоаппараты. Ведётся наблюдение за действиями участников игры в кризисной ситуации, и их поведение регистрируется. Согласно сценарию, например, через полчаса после того, как разразился ураган, официальным лицам сообщают, что обрушился мост через одну из местных рек. Умышленно создаётся неразбериха, так как на КП поступают три различных сообщения об этом происшествии, содержащие противоречивые сведения. Распоряжения могут блокироваться вследствие имитированных сходных событий, как, например, прекращения телефонной связи Во многих отраслях деятельность «Систем девелопмент» весьма перспективна. Наглядным примером может служить сфера образования. Корпорация провела большую работу в этом направлении, как того и следовало ожидать от учреждения, занимающегося разработкой систем, а также программ для ЭВМ. Она подготовила комплекты инструкций для обучения слушателей работе на ЭВМ, составила и практически осуществила проекты электронно-информационных систем для ряда школ я колледжей, предложила применять в качестве вспомогательного средства в процессе обучения электронно-вычислительные машины, которые анализировали бы результаты экзаменов, а также первой стала использовать ЭВМ в учебном процессе, во время которого студенты для усвоения курса прибегают к помощи специального пульта управления. Помимо того что корпорация осуществляет необходимое обучение сотрудников целого ряда организаций (например, Комиссия по делам гражданской службы США поручила ей обучение сотрудников методам создания автоматических систем обработки данных), «Систем девелопмент» участвовала в проведении различных курсов без отрыва от производства, в том числе курса обучения слепых для работы в качестве программистов ЭВМ. При подготовке этого курса исходили из того, что у слепых есть определённые компенсирующие способности, благодаря которым они являются идеальными работниками в такой выгодной сфере деятельности, как программирование. И действительно, оказалось, что слепые, в общем, обладают удивительной памятью, способностью концентрировать внимание и ярко выраженным аналитическим складом ума, то есть прямо-таки идеальными качествами для того, чтобы заниматься абстрактным искусством программирования. Обучение слепых в «Систем девелопмент» проходит несколько этапов — от знакомства с элементарными аспектами электронно-вычислительных машин до участия в осуществлении сложнейших научно-исследовательских программ. Пожалуй, к числу наиболее интересных работ из тех, которые корпорация проводит в области образования, принадлежат некоторые экспериментальные учебные планы, как, например, проект, осуществляемый в Сиракузском университете. Задача этого проекта — разработка новой программы подготовки учителей. Предусматривается пятилетний учебный курс, учебные модули для проверки того, в какой степени будущие учителя владеют материалом, а также индивидуализированный темп обучения — это позволяет студенту продвигаться столь быстро (или столь медленно), как ему удобно. В «Систем девелопмент» проводится ещё один опыт в области образования — разрабатывается проект экспериментальной школы для детей городской бедноты с целью создания в конечном счёте «муниципальной школы», которая не только соответствовала бы особым потребностям детей, проживающих в гетто, но и сумела бы в последствии внести значительный вклад в жизнь города. В основу проекта легла мысль о том, что поскольку данная школа должна представлять собой В муниципальной школе такого типа предусматриваются отдельные комнаты для каждого учащегося — небольшие личные помещения, которым они могут придавать индивидуальный облик сообразно своему вкусу. Возможность иметь в школе собственное место, которым можно распоряжаться по собственному усмотрению, явится большим подспорьем для ребёнка из гетто, где уединение представляет собой роскошь. Кроме того, каждый учащийся будет обеспечен в школе платной работой. Эта работа будет различной по своему характеру, оплате, числу часов и требуемой квалификации и, насколько возможно, явится отражением реальных производственных процессов. Будет проводиться оповещение о наличии вакансий, равно как и о вознаграждении за хорошо выполненную работу. Вознаграждение должно носить двоякий характер: и денежный и академический. Следует сказать, что это будет не имитация работы, а самая настоящая работа, необходимая для нормального функционирования школы, то есть ремонт оборудования, делопроизводство и приготовление пищи. Упор при этом будет делаться не на профессиональную подготовку, хотя это и может оказаться полезным в некоторых случаях, а на ознакомление учащихся с возможностями для производительного труда, существующими в мире вообще. Рациональной предпосылкой является то, что благодаря этому учащиеся станут получать деньги, будут наглядно заинтересованы в повышении успеваемости, а также приобретут личный опыт деятельности в условиях производственного коллектива. Школа также предоставляет учащимся возможность самостоятельно определять программу или профессию путём выборочного изучения тех или иных элементов учебного курса. Кроме того, параллельно существует факулътативный учебный план, который не разделён по годам обучения и в котором главное внимание уделяется овладению навыками, а не отметками и переходу в следующий класс. Все это делается с тем расчетом, чтобы побудить учащихся и учителей трудиться ради общих целей, например вопрос о переводе учащегося в следующий класс решает не его преподаватель, а приглашённый со стороны экзаменатор, благодаря чему создаются более близкие отношения между учителем и учеником. В школе будет осуществляться функциональное единство, начиная с подготовительных классов и вплоть до двенадцатого (хотя классов как таковых не будет), чтобы обеспечить преемственность, координацию и единообразие обучения детей из одной семьи. Школа будет открыта 15 часов в день 12 месяцев в году. От учащихся будет требоваться, чтобы они посещали школу не менее 180 дней в году, но открыта она для них будет круглый год. Кроме того, школа будет по мере возможности выполнять роль культурно-просветительного центра, организуя уход за детьми, коллективные развлечения, а также проводя курсы для взрослых. Ещё одним новшеством явится наличие в школе специального арбитра, который будет разбирать жалобы учителей и учащихся, особенно относящиеся к бюрократическим аспектам деятельности школы. Учителя будут разделяться на три категории: профессионалы-практики, занимающиеся в первую очередь производственной подготовкой и наблюдением за ней; профессионалы-предметники, или дипломированные преподаватели, а также экзаменаторы, проверяющие успеваемость и следящие за прохождением учебного курса. В основе этой системы лежит стремление ввести вместо традиционной должности преподавателя три отдельные должности, на каждую из которых будет назначен человек, обладающий данными для работы в одной из трёх областей. Роберт Микер, ведущий специалист, работающий над проектом этой школы, заявляет, что цель проекта — осуществление далеко идущей реформы существующих школ. Он добавляет, что ни одна из выдвинутых идей не является новой сама по себе, но до этого они проверялись на практике лишь частично или же просто предлагались в теоретических исследованиях и никогда не воплощались в жизнь. «Наш проект основывается на положении, что школа должна представлять собой как бы данный район в миниатюре», — говорит он и намеревается провести это в жизнь. Эта работа, финансируемая Фондом Форда, может получить дальнейшее развитие в результате деятельности федерального правительства, которое, как ожидают, станет в ближайшем будущем широко финансировать экспериментальные школы. Микер первым готов признать наличие трудностей, которые встретятся при осуществлении этого предложения. «Оно нарушает тысячи предписаний, начиная с законов о детском труде, законов об обязательном посещении школы и до порядка кредитования, — говорит он, — но большинство городских школьных систем, за единичными исключениями, так отчаянно нуждаются в реформе, что, как мы полагаем, власти готовы внести некоторые радикальные изменения, чтобы улучшить положение». Проект Микера не является единственным экспериментом, проводимым в школах. Осуществляется ещё одно мероприятие, которое, как указывает Микер, коренным образом отличается от его проекта, но не противоречит ему. Данная проблема является настолько обширной и сложной, что для её разрешения необходим комплексный подход, основанный на сочетании ряда новых методов. Речь идёт о проекте взаимообучающего содружества, разработанного компаний «Систем девелопмент». Данный эксперимент, рассчитанный на семь лет, проводится в Пакоиме, Калифорния, и финансируется Фондом Форда. Главной отличительной чертой этой работы, проводимой в пакоимской начальной школе, в которой обучаются преимущественно дети американцев мексиканского происхождения и негры, является то, что центральная роль здесь отводится самому учащемуся, выступающему одновременно в двоякой роли наставника и помощника. Эта функция является неотъемлемой частью повседневной деятельности школы. Каждый учащийся занимается обучением тех, кто находится в младших по отношению к нему классах, помогает определять цели, участвует в разработке задач и методов обучения, а также оказывает помощь учителям в проверке заданий, учёте успеваемости и в подготовке других наставников. Помимо учащихся, к выполнению функций наставников привлекаются родители, а также другие лица из числа местных жителей. К осуществлению проекта приступили в 1969 году, и эта система внедряется постепенно, охватывая каждый год не более одного класса, с тем чтобы имелась возможность поэтапной реализации и чтобы было достаточно времени для корректировки плана «па ходу» в случае необходимости. Ральф Дж. Меларанго, один из руководителей проекта, заявляет: «Мы предлагаем провести радикальную реформу образования — осуществить переход к настоящему учебному сообществу, в котором учащиеся, преподаватели, администраторы и родители разделяют ответственность и заботу, а также принимают практическое участие в совершенствовании знаний у всех». Конечной долгосрочной целью этого эксперимента является разработка прототипа наставнической школы, которая затем бы могла явиться образцом для всей страны. Хотя должно пройти ещё много времени до того момента, когда можно будет дать исчерпывающую оценку этого проекта, первые сообщения показывают, что учащимся эта идея пришлась по душе и они успешно выступают в качестве преподавателей. «Систем девелопмент» обладает определёнными ярко выраженными особенностями. Она пользуется хорошей репутацией, поскольку ей в отличие от очень многих организаций, работающих по контрактам с военным ведомством, никогда не предъявляли исков за чрезмерный перерасход средств и за неправильное выполнение заданий. Был такой период на заре деятельности корпорации, когда в ней работало примерно 90 процентов всех имеющихся в США программистов. Несмотря на то, что это увлечение программистами закончилось через Хотя корпорация «Систем девелопмент» и Гудзоновский институт проводят совершенно различную работу и совершенно различными методами, каждая из этих организаций представляет собой дальнейшее логическое воплощение различных аспектов деятельности «РЭНД» — Гудзоновский институт, поскольку его деятельность ведётся с учётом наиболее важных политических проблем, а «Систем девелопмент», поскольку она выступает в роли посредника в деле внедрения новой техники. Оба учреждения были созданы для обслуживания военного ведомства, и, хотя они от него все ещё в значительной степени зависят, они ставят своей задачей достижение большего влияния в качестве гражданских организаций. В той же мере, в какой деятельность этих «фабрик мысли» отражает постоянно растущую потребность в осуществлений различных научно-исследовательских работ на основе контрактов, как это имело место в отношениях между «РЭНД» и военным ведомством, оно также служит показателем того факта, что, подобно «РЭНД», «фабрики мысли» обычно стремятся к решению проблем, исходя из определённых идеологических позиций. Если стремление Гудзоновского института к выдвижению идей, опровергающих общепринятые положения, которое опирается на реакционную основу, заметить нетрудно, платформа корпорации «Систем девелопмент» носит более утончённый и нейтральный характер. Противоречивые кампании, одни из которых направлены па автоматизацию всех оборонных мероприятий, а другие исходят из предположения о необходимости регулярного проведения социальных программ, отражают технократическую убеждённость «Систем девелопмент» в том, что недостатки «системы» могут быть устранены посредством совершенствования вспомогательных систем. |
|
Оглавление |
|
|---|---|
|
|