Александр Борисович Кабанов:
О естественном праве, или принципы социальной эволюции.
Глава III. Великие исторические события и действие механизма социальной эволюции

В предыдущей главе были изложены политические принципы социальной эволюции, соединение которых образует закон социальной истории. Теперь мы можем обратить свой взор на всемирную историю и попытаться объяснить посредством этого закона, тем самым попутно проверив его в деле, целый ряд известных исторических событий. В частности, мы проанализируем знаменитые социальные реформы Солона, судьбу римского аграрного закона и развернувшуюся политическую борьбу вокруг отмены английских хлебных законов; помимо этого будут рассмотрены войны за независимость и причины утверждения коммунизма в России и Китае, с одной стороны, и либеральной демократии на Западе, с другой.

Раздел I. Реформы Солона

Прежде чем начать рассказ о реформах Солона необходимо изложить их предысторию. Во второй половине VII века до Новой эры в Афинской республике, по мере развития земледелия, торговли и товарно-денежных отношений, возник класс зажиточных людей, которые вместе со старой родовой аристократией управляли этим государством. В 621 году до Новой эры один из таких людей, по имени Дракон, не занимая никакой должности, составил первый свод писаных законов, который был принят. Согласно нему смертью карались не только убийство, святотатство и прочие серьёзные правонарушения, но даже кража полевых плодов; именно по этой причине в Древней Греции говорили: «Драконовы законы писаны не чернилами, а кровью». При этом гражданские права имели только те лица, которые могли позволить себе приобрести тяжёлое вооружение, а для замещения высших должностей (архонта, стратега и гиппарха) был установлен высокий имущественный ценз. Но хуже всего для общественного здоровья и гражданского мира было то, что земля была в руках немногих, а выдаваемые на её обработку ссуды обеспечивались личной кабалой. Таким образом, Драконовы законы защищали экономические и политические интересы доминирующих классов в ущерб интересам многочисленного класса малоземельных или же полностью разоренных крестьян.

Постепенно экономическая жизнь в Афинской республике приходила в упадок, а государственные дела — в расстройство; росло социальное напряжение. В конце концов, как об этом говорит Аристотель в «Афинской политии», случилось следующее: «Ввиду того, что существовал такой государственный порядок и большинство народа было в порабощении у немногих, народ восстал против знатных. Смута была сильная, и длительное время одни боролись против других; наконец они избрали сообща посредником и архонтом Солона и поручили ему государственное устройство» ³⁵.

Высшим магистратом Солон стал в 594 году до Новой эры. Виновниками такого плачевного положения вещей в государстве он называл ненасытную алчность и надменность богачей. Первым делом Солон воспретил обеспечивать ссуды личной кабалой, освободил должников из рабства и произвёл отмену всех долгов — как государственных, так и частных. Затем он установил новый государственный строй: хотя беднейшие граждане и не были допущены к государственным должностям, теперь они всё же имели право участвовать в народном собрании, в судах и каждый имел право на апелляцию к народному суду.

В отношении реформ Солона можно сказать следующее. Так как народ восстал против зажиточных людей и родовой аристократии, но при этом, по-видимому, обе партии имели равную политическую силу, то они решили найти посредника. А нашли они его в лице Солона по причине того, что каждая из них полагала, что, благодаря своему авторитету, ему удастся лишь немного пойти на уступки противной стороне, которая из уважения к нему согласится на предложенные условия. Между тем, вероятно, бремя долгов серьёзно препятствовало дальнейшему экономическому развитию, поэтому Солон, вызвав недовольство богатых, и отменил их, а чтобы в последующем снова не возникло подобное противостояние, Солон расширил права народа, сделав важный шаг на пути к последующему периоду расцвета афинской демократии.

Раздел II. Римский аграрный закон

Почти вся римская история, особенно в её республиканский период, характеризовалась постоянным расширением границ государства: в течение нескольких веков Рим превратился из небольшого полиса в огромную империю, в которой проживала четверть человечества. Естественно, чтобы не было споров о справедливости и законности раздела захваченных земель, требовался регламентирующий эту практику закон.

Первый аграрный закон (Lex Cassia agraria) был принят вскоре после изгнания царей и основания республики. Согласно этому закону плебеи должны были получить половину территорий, недавно захваченных у соседнего племени; помимо этого, согласно Титу Ливию: «К этому дару прибавлял он часть общественных земель, которыми ранее завладели частные лица» ³⁶. Со своей стороны патриции воспротивились перераспределению предоставленных им ранее с правом передачи по наследству общинных земель (ager publicus), а спустя год после принятия закона, предложивший его Кассий, был убит. Несмотря на то, что в дальнейшем этот закон продолжал действовать, реализован он так и не был; тем не менее, несмотря ни на что, плебеи никогда не прекращали борьбу.

В последующем в дополнение к закону Кассия были приняты законы Лициния — Секстия (368–367 годы до Новой эры) и Тиберия Гракха (133 год до Новой эры), которые, во-первых, пытались придать силу своему предшественнику, а, во-вторых, ограничивали максимальный размер земельного владения 500-ми югерами. По закону Гракха превышающие этот размер части земельных участков должны были отойти гражданской общине в целях передачи в аренду беднякам без права продажи мелких наделов в 30 югеров. Но патриции вновь помешали его реализации, а Гракха постигла участь Кассия.

На протяжении двух следующих десятилетий патрициям удалось практически полностью нейтрализовать все ранее принятые аграрные законы: была разрешена купля-продажа спорных участков, а выплаты в пользу гражданской общины были отменены. Размеры крупных землевладений продолжали увеличиваться, как и число обезземеленных и безработных крестьян, положение которых ухудшалось вследствие военных побед и притока новых рабов — землевладельцы всё чаще предпочитали дешёвую силу рабов труду бедняков.

Макиавелли полагал, что именно аграрный закон привёл к гражданским войнам I века до Новой эры, приблизил конец республики и способствовал установлению принципата. Как бы там ни было, этот закон использовался в риторике гражданских войн сначала между Марием и Суллой, а затем Цезарем и Помпеем: дважды знать под предводительством Суллы одерживала вверх над возглавляемым Марием народом; однако спустя несколько десятилетий военная удача уже была на стороне возглавляемой Цезарем партии Мария, одержавшей победу над руководимой Помпеем аристократией, после которой Гай Юлий Цезарь и стал пожизненным диктатором.

По всей видимости, римский аграрный закон, ограничивающий предельный размер наделов в руках частных лиц, препятствовал полноценному развитию сельского хозяйства: вероятно, использующее труд рабов, крупномасштабное поместье (латифундия) позволяло выращивать продукты с более низкими издержками, нежели его мелкие конкуренты. По этой причине политическая сила нобилей постоянно брала вверх над противостоящей ей силою плебса; и дело здесь не только в большинстве первых в Сенате, численность которого с целью принятия закона однажды увеличили сразу с 300 до 600 человек (в следующем разделе как раз будет наглядно показано, что законодательное право — не есть политическое право в последней инстанции). Именно по указанной мной причине, народ оказался не в состоянии придать этому закону реальную силу столь длительное время, несмотря на множество попыток и даже неоднократный отказ идти на войну.

Раздел III. Отмена английских хлебных законов

Как известно начиная приблизительно с конца XV века в Европе стали усиливаться процессы централизации: формировались современные нации, национальные государства и национальные рынки. Сначала короли вместе буржуазией ограничили власть и своеволие земельной аристократии; затем уже землевладельцы вступили в союз с монархами, чтобы оградить свои политические права и экономические интересы, против буржуазии; тем временем, вследствие промышленного переворота и урбанизации, появился новый сплочённый общественный класс — пролетариат. Классическим примером политической борьбы за изменение законодательства нового времени, бесспорно, является борьба за отмену английских хлебных законов; в ней было всё: идеологические битвы, сражения лучших умов классической политической экономии, борьба в парламенте и споры на страницах газет, массовые митинги и многое другое. В ней сложнейшим образом были переплетены наиболее важные жизненные интересы каждого социально класса, всего общества и экономической жизни континента в целом.

Итак, до середины XVIII столетия Англия преимущественно экспортировала зерно и лишь изредка его ввозила. Однако затем по мере развития промышленности, роста городов и увеличения населения импорт стал постепенно возрастать, хотя цены на зерно понижались. Снижение цен наносило значительный ущерб, живущей за счёт ренты, земельной аристократии, обладающей большинством в парламенте. В 1791 году был принят закон, устанавливающий налог на ввозимый в страну хлеб, согласно которому чем ниже его цена на внутреннем рынке, тем выше ввозная пошлина и наоборот. После чего благодаря принятому закону, а также вследствие неурожаев и войн, к концу века цены удвоились. Это вызвало рост стоимости земли, распашку пастбищ и расчистку новых территорий; резко повысилась рента на ранее обрабатываемых землях. Новые участки, как правило малопригодные для выращивания хлеба, затраты на подготовку которых ещё не окупились, были крайне чувствительны к даже небольшому снижению цены на хлеб, что усиливало сопротивление любым предложениям по отмене закона.

Считалось, что высокие цены на хлеб были невыгодны, прежде всего, промышленникам; в 1838 году ими создаётся Лига против отмены хлебных законов, одним из руководителей которой и наиболее ярким её представителем стал Ричард Кобден. Однако запрет на импорт зерна не был единственной протекционистской мерой Англии — подобным образом были защищены от иностранной конкуренции и целый ряд отраслей промышленности. Естественно, что отмена одной меры ставила под угрозу существование прочих; тем не менее, после длительных размышлений в среде буржуазии утвердилось мнение, что отказ от политики протекционизма будет выгоден промышленности в целом. Спустя несколько лет Лига была наиболее организованной и обладающей самым большим бюджетом политической группой, развернувшей невиданную ранее по масштабам агитацию. Популярности Лиги способствовал и разразившийся картофельный голод в Ирландии: впрочем, в рабочей среде мнения относительно выгоды от отмены пошлин разделились.

В целом, с точки зрения экономической теории того времени, положение дел выглядело следующим образом. Главным представителем политических интересов земельной аристократии был Томас Мальтус; он утверждал, что понижение земельной ренты, вызовет снижение потребительских расходов класса землевладельцев, что неизбежно вызовет спад экономической активности и низкий спрос на многие товары; таким образом, отмена пошлины приведёт к серьёзным негативным последствиям для благосостояния Англии.

С другой стороны, фабриканты и сторонники свободы торговли полагали, что аристократия, используя законодательную власть, изымает богатство из промышленности, препятствует развитию последней и всей английской экономики ³⁷. Так Давид Рикардо в своих знаменитых «Началах» утверждал, что: во-первых, производимый общественный продукт делится на три части — ренту, прибыль и заработную плату. Во-вторых, заработная плата, равняясь стоимости необходимых предметов жизненной необходимости, при росте ренты и вызванным им подорожанием хлеба (подобная односторонняя связь определялась тем, что он игнорировал технические усовершенствования в земледелии) также неизбежно повышается, следовательно, падает доля прибыли. Из этих положений вытекал, повергающий в смятение умы предпринимателей, рикардианский «закон падения нормы прибыли» ³⁸. Однако, несмотря на то, что, по мнению Рикардо, реальная заработная плата при изменении цен на продукты остаётся на прежнем уровне (меняется только её номинальный размер), фабриканты пытались привлечь на свою сторону рабочих; в частности, известный экономист и член Лиги Роберт Торренс заявлял: Никакие меры к увеличению возможностей вознаграждения рабочих не будут иметь значения до тех пор, пока не уничтожены хлебные законы.

Но из последнего мало что вышло; признавая истинность тезиса, что реальная заработная плата не зависит от цен на хлеб, рабочее движение не поддержало Лигу, а иногда и вовсе препятствовало проведению её митингов. Помимо этого, подозрительность рабочих была вызвана тем, что Кобден называл профсоюзы монополиями и требовал их запрета, а также тем, что лидеры Лиги высказывались против любого государственного вмешательства в экономику — в том числе, в виде фабричного законодательства, регулирующего условия и продолжительность труда.

Тем не менее большинство населения встало на сторону Лиги, а церковь объявила безбожным облагать пошлиной основной продукт питания; в итоге долго колебавшийся и тщательно изучавший ожидаемые последствия отмены хлебных законов (и вероятно напуганный возможными волнениями) премьер-министр Роберт Пиль, поддержал её. Отмена этих законов парламентом в 1846 году стала крупной победой буржуазии над земельной аристократией, которой оставалось только мстить; как писал Маркс, после отмены хлебных законов рабочее движение за 10 часовой рабочий день нашло союзников в лице аристократии: «Несмотря на фанатичное сопротивление армии свободной торговли с Брайтоном и Кобденом во главе билль о десятичасовом рабочем дне был принят парламентом» ³⁹.

Затем последовал отказ от прочих пошлин, в частности на ввозимый сахар и лес, и от всей политики протекционизма, который привёл к тому, что несколько последующих десятилетий стали называть «золотым веком английской промышленности». Британская торговля выросла многократно: за ростом импорта сырья последовал взрывной рост экспорта промышленных товаров, с которыми кустарное и мануфактурное производство других стран изначально не могло конкурировать. Строились новые домны и фабрики, возникали целые отрасли. Таким образом, прибыли промышленников возросли не вследствие снижения стоимости труда, как это предсказывал Рикардо, а по причине резкого расширения экспорта. При этом сельское хозяйство также активно развивалось — помимо прочего, увеличились посевные площади и вводились новые технические усовершенствования.

Отмена английских хлебных законов произошла, потому что их действие, ограничивая импорт зерна и, соответственно, экспорт товаров, препятствовало развитию промышленности и ограничивало доходы государства. Причём их отмена случилась в условиях, когда парламентское большинство принадлежало земельной аристократии (чего не произошло с римским аграрным законом). В данном случае боязнь общественных беспорядков, вследствие игнорирования интересов большинства прочих социальных групп и нации, общественное мнение и политическая сила многочисленных сторонников отмены, перевесили законодательную силу аристократии. Этот исторический пример наглядно показывает, что народный суверенитет действительно не отчуждаем, и проявиться эта истина может не только во времена революций, но и в мирное время, если благоразумие и здравая оценка баланса политических сил в конечном счёте возобладают. Можно также смело утверждать, что на протяжении всей первой половины XIX столетия аристократия эксплуатировала, как буржуазию, так и рабочих, ибо «железный закон заработной платы», как его впоследствии назвал известный немецкий социалист Эдуард Берштайн, оказался фикцией.

Раздел IV. Колониальная система и её распад

Войны за независимость и освобождение колоний также являются примерами политической борьбы (правда на более высоком уровне — на уровне народов и государств), поэтому они тоже подчиняются трём вышеизложенным политическим принципам. Наиболее известна имеющая всемирное значение Война за независимость Соединённых Штатов от английской метрополии, в результате которой на свет появилось государство, ныне определяющее ход мировой истории: создающее доминирующие экономические и политические модели поведения и несущее свободу, безопасность и справедливость во все уголки современного мира.

В XVIII веке Новая Англия была поделена на несколько провинций и две колонии. Провинции вынуждены были утверждать своих губернаторов через прошение королю, колонии же могли избрать его самостоятельно; при этом их бюджеты принимались местными законодательными собраниями. В экономике северных и центральных провинций зарождалась промышленность, были развиты торговля и фермерские хозяйства; между тем на юге преобладали рабовладельческие плантации.

Естественно Британия рассматривала свои колонии как источник дешёвого сырья и широкий рынок сбыта своих товаров и стремилась оградить свою промышленность от конкуренции со стороны своих заморских территорий. Так в 1750 году метрополия запретила строительство домен и прокатных станов; было запрещено изготовление подков, пуговиц и гвоздей. По этой причине экономическое развитие северных и центральных регионов сдерживалось гораздо сильнее, нежели южных.

Ещё большее возмущение американцев вызывала политика повышения пошлин и сборов, всё большая часть которых со временем расходовалась не на развитие местной инфраструктуры (строительство портов, дорог и так далее), а практически целиком уходила на нужды метрополии. Так в 1764 году были повышены пошлины на ввоз в Новую Англию сахара, кофе и других товаров. Уже через год были введены сборы на получение лицензий на право занятия некоторыми видами деятельности и получение судебной документации, которые часто были выше, чем в Британии, что вызвало массовые протесты колонистов и бойкот британских товаров, в результате которых спустя год гербовой сбор был отменён. Однако в скором времени были введены новые пошлины, в частности, на ввоз чая и стекла, которые через несколько лет также пришлось отменить.

В декабре 1773 года члены организации «Сыны свободы», переодевшись индейцами, проникли на борт стоящего в гавани Бостона груженного чаем корабля и, чтобы избежать уплаты пошлины в английскую казну, выкинули весь дорогостоящий груз в море. Британцы ответили тем, что закрыли порт Бостона, ввели в город войска, все расходы на содержание которых должны были оплачивать колонисты, а Массачусетс потерял право на самоуправление. Положение осложнялось и постоянным ростом долга колоний перед метрополией.

В сентябре 1774 года в Филадельфии открылся Конгресс представителей большинства североамериканских колоний. Его делегаты приняли петицию к английскому королю с требованием отмены ограничений на торговлю и развитие промышленности, и отмену всех несогласованных с колониями налогов. Король объявил колонии в мятеже и военный конфликт стал неизбежен ⁴⁰. На стороне британцев были крупные землевладельцы, духовенство и лица, ведшие торговлю с метрополией; на стороне колоний местные патриоты, социальные реформаторы и буржуазия. В итоге в 1883 году Британия вынуждена была признать независимость Соединённых Штатов, первым президентом которых стал Джордж Вашингтон, возглавляющий в годы войны за независимость колониальную армию.

В последующем наиболее значимыми войнами за независимость, вероятно, были освобождение Латинской Америки от испанского господства и потеря Британией самого крупного брильянта английской короны — Индии. Окончательный же распад колониальной системы случился вскоре после Второй мировой войны — повсюду в мире росло национальное сознание, люди хотели говорить и писать на своём языке и самостоятельно определять своё будущее, а идея господства белого человека после краха нацисткой идеологии окончательно утратила свою легитимность в глазах европейцев.

Колониальная эпоха сегодня обыкновенно воспринимается как открытый и бессовестный Грабёж колоний. Конечно, рассматривая её исключительно по намерениям и мотивам, что двигали колонизаторами и королями, пожалуй, это так. Однако если взять американские колонии Британии, то, по крайней мере, на первых порах колонистам нужна была защита, которую новая малонаселённая страна не могла себе обеспечить; кроме того, само собой, что в этот период, собственно, нечего было эксплуатировать, так как сначала требовалось построить дороги, мосты и порты. Но затем англичане стали, по сути, грабить эти колонии всеми вышеперечисленными способами, препятствуя их дальнейшему развитию. населённые тем же народом, что и метрополия, колонии в результате революционной войны обрели независимость.

Несколько иначе обстояло дело в других колония Англии, например, Индии, и в подавляющем большинстве колоний Испании, Франции, Португалии и Голландии. Часто это были отсталые не имеющие письменности и государственного управления народы и племена, ведшие между собой нескончаемые войны. Колонизаторы принесли с собой западные знания и гражданский порядок. Но даже с экономической точки зрения эксплуатация была скорее не в абсолютном значении, а относительном смысле: ведь экономическую эксплуатацию следует воспринимать не по намерениям или, навязанными колонизаторами, несправедливым условиям хозяйствования, а с тем, что было бы без власти метрополии с её экономическим развитием и благосостоянием. Несомненно, что английское владычество в Индии не обедняло эту страну. Поэтому часто следует говорить скорее не о одностороннем ограблении колоний, а о насильственным образом навязанных неравных условиях экономических взаимоотношений, и рассматривать колониальную эру в качестве необходимого этапа мировой истории.

Раздел V. Коммунизм и либеральная демократия

В течение последних нескольких столетий развитие науки, становление промышленности и урбанизация вызвали рост политической активности населения, и, тем самым, постепенно и необратимо делегитимизировали монархическую власть не только на Западе, но в других частях света. Случилось так, что мировая политическая история подошла к развилке. Западноевропейские страны двинулись по пути демократии, расширения избирательных прав, равенства полов и ограничения экономической власти монополий. Конечно, этот процесс развивался не так быстро и гладко, как этого многим хотелось бы. Хотя декларативно всеобщее избирательное право было провозглашено ещё во времена Великой французской революции, избирательный ценз понижался очень медленно. Кроме этого многие важные и многочисленные социальные группы не были допущены к голосованию: только спустя столетие, начиная с Новой Зеландии в 1893 году, западные страны стали наделять женщин правом голоса, а в Соединённых Штатах Америки проживающие на юге страны афроамериканцы получили реальную возможность голосовать только в 1964 году.

Однако другие, например, Россия и Китай не могли двигаться в этом направлении. Прежде всего, это произошло по причине того, что слаборазвитая нравственная система их жителей (китайская семейственность и русские группировки известны на весь мир) не могла создать действующее общественное мнение, без которого не возможна устойчивая демократия, ибо в этом случае она тотчас превращается в разрушающую общество и экономику «борьбу всех против всех». Таким образом, им потребовалась новая (легитимная в глазах большинства населения) форма автократии — наиболее удобной из них и оказался выдуманный Марксом «научный» коммунизм.

По Марксу переход от капитализма к социализму должен был начаться в наиболее подготовленной экономически развитой капиталистической стране. Поэтому социалистическая революция в стране с относительно неразвитыми производительными силами (а особенно в аграрной стране, которой являлась тогда Россия) был явным нарушением всех основ концепции исторического материализма. Пытаясь спасти положение, Ленин стал утверждать, что переход от капитализма к коммунизму начинается в самых слабых звеньях перезревшей и вступившей в неразрешимые внутренние противоречия мировой капиталистической системы. Хотя на самом деле, России в отличие от, скажем, гораздо более развитой Англии, как я уже сказал, просто нужна была новая легитимная форма автократии.

Несмотря на то, что в самом начале была наивная попытка упразднить деньги и посредством других плохо продуманных решений реализовать коммунистическую идею, она очень быстро провалилась. Коммунизм изначально был утопией: как известно, реализовать удалось только его первую стадию — социализм, то есть установить диктатуру коммунистической партии и национализировать средства производства. Впрочем, исторически это и было самым важным: легитимная в глазах большинства населения социалистическая автократия спасла Россию в условиях грядущей мировой войны и реальности фашистского уничтожения со стороны Германии. В целях оборонной модернизации она позволила быстро в кратчайшие сроки за счёт ограничения потребления и сталинского, приведшего к голоду и смерти миллионов людей, грабежа деревни, вступить стране в индустриальную эру. Кроме того, некоторую роль мог сыграть и процесс распада прежней сельской семьи и образования городской (нуклеарной) семьи, в ходе которого обнаружилась потребность в социальной политике (всеобщая занятость, выплата пенсий и так далее), которую декларировал социализм, в чём была некоторая привлекательность этого, уничтожившего в лагерях миллионы своих рабов, тоталитарного государства.

Когда же закончились вызванный террором страх и пропагандой энтузиазм, а западные экономики вступили в постиндустриальную стадию развития, отсталая социалистическая экономика ещё некоторое время держалась на плаву за счёт экспорта природных ресурсов и высоких цен на углеводороды. Однако затем, когда случилось обвальное падение завышенных в несколько раз по сравнению со средними издержками производства нефтяных цен, дела пошли ещё хуже. Падение коммунизма ускорило ненависть к власти предержащим, живущим в привилегированных условиях, при лживом декларировании равенства, а также возросшее национальное самосознание насильно удерживаемых в коммунистической империи народов.

За несколько месяцев до краха Советского Союза главный политический оппонент коммунистической партии Борис Ельцин на одном из митингов заявил, что коммунистический эксперимент был кем-то насильно навязан России или случился по злой воле судьбы. Из сказанного мной понятно, насколько это высказывание было далеко от понимания реальности, что, собственно, и подтвердило его последующее неудачное правление ⁴¹.