Джон Гэлбрейт:
Новое индустриальное общество.
Глава VII. Корпорация

1

Немного найдётся исследований, более бесплодных, чем труды, посвящённые современной крупной корпорации. Причины ясны: то, что есть, подменяется яркой картиной того, что должно быть. В результате погоня за призраком исключает возможность анализа реальной действительности.

В основе научных изысканий лежит чёткое юридическое представление о корпорации. Последняя призвана осуществлять хозяйственные операции таким же образом, как это делал бы единоличный предприниматель, но она наделена вдобавок способностью собирать и применять капиталы нескольких или многих лиц. Поэтому она в состоянии ставить перед собой такие задачи, которые не под силу любому отдельному лицу. Корпорация ограждает интересы тех, кто снабжает её капиталом; ограничивая их ответственность суммой первоначального вложения, она обеспечивает им право голоса в важных делах предприятия и в определении прав и обязанностей директоров и должностных лиц, предоставляет им возможность искать защиты у судебных инстанций. Если отвлечься от её способности мобилизовать капиталы и её меньшей зависимости от продолжительности активной жизни отдельного лица, то по характеру выполняемых функций корпорация как будто ничем не отличается от предприятий, принадлежащих одному лицу или группе лиц (товариществам). Её цель, как и цель этих предприятий, состоит в том, чтобы вести дело на тех же условиях, что и другие предприятия, и извлекать прибыль для собственников.

Такие корпорации действительно существуют, и их очень много. Но было бы удивительно, если бы подлинные интересы экономистов ограничивались небольшой фирмой по замощению улиц или мастерской по ремонту автомобильных кузовов. Не интересуют ли их прежде всего такие компании, как «Дженерал моторс», «Стандард ойл оф Нью-Джерси» и «Дженерал электрик»?

Но эти компании резко отличаются от образа, навеянного формально-юридической характеристикой корпорации. Ни в одной из этих фирм капитал, вложенный первоначальными инвесторами, не составляет сколько-нибудь заметной величины; в каждой из них его можно было бы выплатить за счёт прибылей, полученных в течение нескольких часов или дней. Ни в одной из них единоличный держатель акций не претендует на руководство. Все три названные корпорации пользуются на рынках, где они закупают материалы, сырье, оборудование и рабочую силу и продают свои готовые продукты, гораздо большим влиянием, чем это обычно представлялось возможным, когда дело касалось единоличного собственника.

Вот почему почти во всех исследованиях, посвящённых корпорации, обращалось внимание на то, что фактическое положение дел отличается от юридической или формальной характеристики корпорации. Эта характеристика корпорации как «объединения отдельных лиц в самостоятельную правовую единицу, обладающую оформленными правами юридического лица, позволяющими ей заниматься хозяйственной деятельностью, владеть имуществом и делать долги» ¹, носит резко выраженный нормативный характер. Это определение того, чем корпорация должна быть. Когда же современная корпорация лишает своих акционеров возможности управлять ей, вырастает до огромных размеров, распространяет свою деятельность на области, совершенно не связанные с основной отраслью, выступает как монопсония в тех случаях, когда она покупает, и как монополия в тех случаях, когда она продаёт, то считают, что здесь что-то неладно.

Но если крупнейшие и самые знаменитые корпорации, названия которых постоянно звучат в американских домах и руководители которых пользуются величайшим почётом у их коллег из мира бизнеса, приходится рассматривать как нечто анормальное, то это должно казаться немножко подозрительным.

И далее, должно быть очевидно, что «Дженерал моторс» имеет мало общего с профессорами Массачусетского технологического института, которые складывают свои личные сбережения и то, что они могут занять у друзей и в банках, чтобы сделать коллективный вклад в Министерство обороны и тем самым содействовать по мере своих скромных возможностей обороне страны и участвовать в прибылях на вложенный ими капитал.

Их предприятие, созданное ими, принадлежащее им и управляемое ими и использующее преимущества корпоративной формы, соответствует сложившемуся представлению о корпорации. А вот «Дженерал моторс», очевидно, ему не соответствует.

Всё дело в том, что просто корпорации не существует. Существует скорее несколько видов корпорации; все они представляют собой разновидности одного, но очень гибкого института. Одни из них полностью подвержены влиянию рынка, другие отражают различную степень приспособления к требованиям планирования и нуждам техноструктуры. Человек, отправившийся изучать здания в Манхеттене, заранее предположив, что все они одинаковы, окажется в затруднении, когда станет переходить от сохранившихся кирпичных зданий к небоскрёбам. И он поставит себя в ещё более затруднительное положение, если вообразит, будто все здания должны быть похожи на эти кирпичные и иметь опорные стены, а если они не похожи, то ненормальны. Именно так обстоит дело с корпорациями.

2

Наиболее очевидной предпосылкой успешного планирования является крупный размер предприятия. Это, как мы видели, позволяет фирме мириться с неопределённостью, присущей рынку, там, где она не может быть устранена, даёт ей возможность отказаться от таких рынков, от которых она при малых размерах находилась бы в слишком большой зависимости, и контролировать другие рынки, на которых она покупает и продаёт. И наконец, крупные размеры практически совершенно обязательны для того сектора экономики (отличающегося дорогостоящей техникой и всесторонним планированием), где единственным покупателем выступает федеральное правительство.

Нет надобности, пожалуй, специально подчёркивать, что корпорации хорошо приспособились к этому требованию. Они могут стать — и действительно стали — очень крупными. Но это не афишируется, потому что слывет аномалией. Руководителю крупнейшей корпорации автоматически отводится самая почётная роль на всех съездах бизнесменов, собраниях и других встречах и торжествах, устраиваемых в мире бизнеса. Его хвалят за ум, проницательность, смелость, прогрессивность и за то, что под его руководством фирма достигла замечательных темпов роста. Но крупные размеры его компании (величина её активов и число занятых в ней людей) не прославляются, хотя это и есть её наиболее разительная особенность. Ничто так не характерно для индустриальной системы, как масштабы современного корпоративного предприятия.

В 1962 году на долю 5 крупнейших промышленных корпораций США, активы которых составляли в общей сложности 36 миллиардов долларов, приходилось 12 процентов всех активов обрабатывающей промышленности. 50 крупнейшим корпорациям принадлежало свыше одной трети всех активов обрабатывающей промышленности, 500 крупнейшим корпорациям — значительно больше двух третей. На корпорации с активами свыше 10 миллионов долларов, число которых составляло около 2 тысяч, приходилось 80 процентов всех ресурсов, используемых в обрабатывающей промышленности США ².

В середине 1950-х годов в 28 корпорациях работало приблизительно 10 процентов всего числа лиц, занятых в обрабатывающей и добывающей промышленности, розничной и оптовой торговле. В 23 корпорациях работало 15 процентов всего числа занятых в обрабатывающей промышленности. В течение первой половины этого десятилетия (июнь 1950 года — июнь 1956 года) 100 предприятий получили две трети (по стоимости) всех заказов на нужды обороны; 10 предприятий — одну треть ³. В 1960 году на долю 4 корпораций приходилось примерно 22 процента суммарных расходов промышленности на научные исследования и опытно-конструкторские работы. 85 процентов этих расходов приходилось на долю 384 корпораций, каждая из которых насчитывала 5 тысяч и более рабочих, на долю 260 тысяч предприятий с числом рабочих менее 1 тысячи в каждой приходилось всего 7 процентов ⁴.

Планирование — это функция, которая в сознании большинства людей ассоциируется с государством. Если корпорация представляет собой основную планирующую единицу, то естественно полагать, что масштаб деятельности крупнейшей корпорации должен приближаться к масштабу деятельности государства Так оно и есть. В 1965 году валовой доход трёх промышленных корпораций — «Дженерал моторс», «Стандард ойл оф Нью-Джерси» и «Форд мотор компани» — превысил валовой доход всех американских предприятий.

В 1963 году доход «Дженерал моторс» составил 20,7 миллиардов долларов и был почти равен доходу трёх миллионов самых малых предприятий страны, то есть доходу примерно 90 процентов всех предприятий. Валовой доход каждой из упомянутых трёх корпораций намного превышал валовой доход любого отдельного штата. Выручка «Дженерал моторс» была в 1963 году в 50 раз больше доходов штата Невада, в восемь раз больше доходов штата Нью-Йорк и чуть меньше одной пятой доходов федерального правительства ⁵.

Экономисты давно спорят о причинах крупных размеров современной корпорации. Объясняются ли они тем, что это имеет важное значение для экономии издержек, связанной с современным крупным производством? ⁶ Или же речь идёт о более неприглядной причине, которая заключается в том, что крупная компания стремится быть монополистом на своих рынках? Моя точка зрения состоит в том, что обе версии частично справедливы.

Фирма должна быть достаточно крупной для того, чтобы иметь возможность осуществлять большие капиталовложения, требуемые современной техникой. Она должна быть достаточно крупной и для того, чтобы контролировать свои рынки. Но наш анализ объясняет также то, что не может быть объяснено на основе прежних теорий. Почему фирма «Дженерал моторс» не только достаточно велика, чтобы иметь автомобильный завод оптимальных размеров, но и достаточно велика, чтобы иметь десяток и более заводов оптимальных размеров? И почему она достаточно велика, чтобы производить вещи столь различные, как, например, авиамоторы и холодильники, что не может быть объяснено выгодами крупного масштаба производства? И почему не слышно серьёзных жалоб потребителей в её адрес, несмотря на то, что она достаточно велика, чтобы оказывать на рынок монополистическое влияние? Размеры компании «Дженерал моторс» обусловлены не требованиями монополии или экономии, связанной с масштабом производства, а требованиями планирования.

А под углом зрения потребностей планирования (контроля над предложением, контроля над спросом, обеспечения капиталом, минимизации риска) желательный размер компании не имеет чёткого верхнего предела. Возможно, что чем крупнее фирма, тем лучше. Корпоративная форма отвечает этой потребности. Совершенно очевидно, что она позволяет фирме иметь чрезвычайно крупные размеры.

3

Корпорация превосходно приспособлена также к нуждам техноструктуры. Последняя, как мы видели, является аппаратом для групповых решений — аппаратом для объединения и анализа информации, доставляемой множеством людей, с тем чтобы прийти к решениям, выходящим за пределы компетентности каждого в отдельности. Техноструктура, как мы видели, также требует высокой степени самостоятельности. Она не терпит никакого вмешательства со стороны, ибо, имея в виду природу группового принятия решений и характер проблем, подлежащих решению, любое вмешательство извне всегда будет недостаточно компетентным, а следовательно, произвольным. Если бы эти проблемы могли решаться единолично, то никакая группа не стала бы ими заниматься.

Одним из возможных источников такого вмешательства является государство. Но корпоративный устав предоставляет корпорации широкую арену независимых действий в области ведения её дел. И эта свобода защищается как священное право. В мире американского бизнеса ничто не считается столь беззаконным, как вмешательство государства во внутренние дела корпорации. Гарантии этой свободы, закреплённые законом и освящённые обычаем, значительны. Столь же сильное сопротивление оказывается любому посягательству профсоюзов на прерогативы корпоративной администрации.

Но существует также опасность вмешательства собственников, то есть акционеров. Их отстранение от дел не предусмотрено законом и не освящено обычаем. Наоборот, их право вмешиваться в дела корпорации либо прямо, либо через Совет директоров гарантировано законом.

Однако то, что это вмешательство законно, не означает, что оно плодотворно. Использование этого права применительно к важным вопросам, требующим группового решения, причинило бы такой же вред, как любое другое вмешательство. Так что акционер тоже должен быть отстранён от дел.

Это отчасти достигается попросту игнорированием прав акционеров как практически не существующих. Вместе с тем раздробление имуществ ⁷, стремление филантропических организаций, а также отдельных лиц и организаций, управляющих чужим имуществом на правах опеки, вкладывать капитал не в одно, а во многие предприятия, раздробление состояний в результате раздела по наследству и выплаты алиментов, пожертвования праздных наследников на меценатские филантропические и социальные цели — всё это приводит к тому, что акции любой корпорации оказываются в руках всё большего и большего числа лиц. Этот процесс рассеяния развёртывается быстро, и для того, чтобы отнять у акционеров все возможности оказывать действенное влияние на дела корпорации, вовсе не требуется, чтобы он дошёл до предела.

В середине 1920-х годов произошёл первый случай, которому суждено было привлечь широкое внимание общественности к этой тенденции. Тогда стало известно, что полковник Роберт Стюарт, председатель Совета директоров компании «Стандард ойл компани оф Индиана», по договорённости с некоторыми лицами из тех, что позднее навеки прославились как инициаторы аферы, получившей название «Типот доум» и «Элк хилл» ⁸, организовал сугубо специализированное предприятие в Канаде под названием «Континентал трейдинг компани». Единственная функция этой компании заключалась в том, что она закупала сырую нефть у полковника Е. А. Хэмфриса, владельца богатого месторождения «Мексика», находящегося в восточной части Центрального Техаса, и перепродавала её компаниям, контролируемым теми же лицами, включая «Стандард ойл оф Индиана», с накидкой 25 центов на один баррель.

Это был превосходный бизнес. Он не требовал никаких расходов, кроме небольшого процента, выплачивавшегося одному канадскому адвокату, который номинально числился главой предприятия (и всякий раз отправлялся в Африку охотиться, когда его вызывали для объяснений), да ещё почтовых расходов по переводу выручки после её обмена на облигации займа свободы. (Если бы часть этой выручки не была неосторожно использована для подкупа министра внутренних дел Альберта Фолла и других лиц, искавших возможности покрыть дефицит в фондах Национального комитета Республиканской партии, то о существовании «Континентал компани» никто бы не узнал, как это и было, бесспорно, задумано.)

Полковник Стюарт впоследствии утверждал, что он всегда намеревался передавать прибыль фирме «Стандард ойл оф Индиана». Однако по рассеянности он в течение многих лет держал облигации у себя и успел получить деньги по многим купонам. В 1929 году минуло всего 18 лет после судебного постановления, разрушившего империю Джона Рокфеллера, важной частью которой была «Стандард ойл оф Индиана». Рокфеллеры все ещё владели 14,9 процента всех голосующих акций этой компании, и считалось, что она находится под их контролем. Они сурово отнеслись к этому грубому нарушению приличий. Рокфеллер-старший сам в особых случаях облагал своих конкурентов чем-то похожим на такую же дань, но собственную компанию — никогда.

Воспользовавшись оглаской, которую получила афера с «Типот доум», собственным высоким положением в финансовых кругах, Джон Рокфеллер младший с помощью своего шурина Уинтропа Олдрича, который вербовал акционеров, согласных передать свои голоса по доверенности, а также используя весьма солидную сумму денег, сумел вытеснить полковника и занять его место, хотя и не без труда ⁹. (Совет директоров полностью поддерживал Стюарта.) Не без удивления наблюдатели убедились в том, что, не будь скандала с «Типот доум» и не имей Рокфеллер обильных средств, его шансы на победу были бы невелики.

В большинстве других крупных корпораций подобное использование власти было бы менее возможно, и с течением времени оно становилось всё менее возможным. Исследование профессора Гордона, относящееся к довоенному времени и охватившее 176 крупных корпораций, показало, что по меньшей мере половина их акций находилась в руках тех, чей пакет составлял менее 1 процента акций, выпущенных в обращение. Число компаний, где имелись акционеры, владеющие пакетом, достаточным для потенциального контроля, то есть для того, чтобы повлиять на выборы Совета директоров, составляло менее трети изученных компаний, а «число компаний, в которых те, кто активно руководит делами, являются владельцами крупных пакетов, безусловно, ещё меньше» ¹⁰.

Это было четверть века назад; процесс дробления пакетов акций, который в то время в гораздо большей степени затронул старые железнодорожные, чем новые промышленные корпорации, почти наверняка продолжался ¹¹.

Это означает, что для смены руководства требуется убедить больше акционеров голосовать вопреки советам существующего руководства за людей, которых они, естественно, не знают и которым они не расположены доверять. Такой попытке противодействует также склонность пассивных акционеров передавать по доверенности свои голоса администрации. Приходится учитывать и существующий порядок, согласно которому проигравший битву за голоса акционеров, если он не входит в состав руководства, обязан оплатить расходы, связанные с подобной компанией. И наконец, предпринимая такую попытку, необходимо считаться с тем, что недовольный акционер всегда имеет возможность попросту продать свои акции. С увеличением размеров корпорации, с течением времени и с усилением дробления собственности на акции их владелец не лишается своих формальных прав. Дело скорее обстоит так: голосовать он может, но голос его не имеет практического значения.

4

Чтобы прочно обеспечить свою самостоятельность, техноструктура должна иметь источник нового капитала, которым она могла бы пользоваться, не будучи вынуждена в качестве компенсации мириться с чьей-либо властью над своими решениями. Отсюда важность фактора предложения капитала. Коммерческий банк, страховая компания или инвестиционный банк не могут на основе предоставленного займа или гарантии размещения ценных бумаг получить контроль (реальный или потенциальный) над решениями, если легко доступны другие и менее требовательные кредиторы и если эта операция является объектом ожесточённой конкуренции.

Сложность современных решений в области техники и планирования также ограждает техноструктуру от внешнего вмешательства. Сельский банкир, исходя из своего опыта и знания, может легко противопоставить суждению фермера своё мнение о перспективах откормочного животноводства — и он это делает. Но даже наиболее самоуверенный финансист не осмелится оспаривать мнение инженеров, конструкторов, художников-оформителей, конъюнктуроведов и руководителей отдела сбыта из «Дженерал электрик» относительно совершенного по своей отделке прибора для поджаривания гренков, упоминавшегося в предыдущей главе. Техника и планирование исключили возможность принятия единоличных решений, они превратили этот процесс в прочную прерогативу техноструктуры и освободили её от влияния внешних сил.

Но в условиях корпорации техноструктура располагает ещё более надёжной защитой от вмешательства. Речь идёт о таком источнике капитала, как прибыль корпорации, которая целиком находится под её контролем. Ни один банкир не может предписывать условия, касающиеся использования нераспределённой прибыли. И никакая другая внешняя сила не в состоянии это делать. Если исключить обычно безобидного держателя акций, никто не вправе призвать к ответу за то, что то или иное капитальное вложение, осуществлённое за счёт нераспределённой прибыли, оказалось неудачным. Трудно переоценить значение факта перемещения власти, связанного с наличием подобного источника капитала.

Мало найдётся других явлений, оказавших более глубокое влияние на процесс изменения природы капитализма. И вряд ли приходится удивляться тому, что нераспределённые прибыли корпораций превратились в столь важный источник капитала.

5

Существует, наконец, ещё одна опасность, угрожающая самостоятельности техноструктуры. Она возникает тогда, когда фирма не получает прибыли. Тогда нет и нераспределённой прибыли. Если при этом требуется построить новый завод или пополнить оборотный капитал, то приходится обращаться к банкирам или другим посторонним лицам и организациям. Только особые обстоятельства, то есть тот факт, что фирма терпит убытки, могут заставить её согласиться предоставить посторонним лицам и организациям право проверки и вмешательства. Тут уже не скажешь им, чтобы они не лезли в чужие дела.

Таким образом, при недостатке капитала, хотя бы и ограниченном во времени и в пространстве, сразу возрождается власть капиталиста. И именно в случаях подобной осечки с прибылью — и только в таких случаях — имеется возможность расшевелить акционера крупной корпорации. В крупных корпорациях борьба за руководство редко наблюдалась в последнее время. И во всех значительных случаях, касавшихся крупных корпораций («Нью-Йорк сентрал», «Лоев», «ТУЭ», «Уилинг Стил», «Кэртис паблишинг»), дела компании, которая стала ареной борьбы за руководство, шли плохо в тот период. Если доходы корпорации превышают известный минимум (они не обязательно должны достигать максимума, ибо никто не может знать, каков этот максимум), то кредиторы лишены возможности вмешиваться, а акционеры не проявляют активности.

В этой области корпорация (и индустриальная система в целом) тоже хорошо приспособилась к нуждам техноструктуры, хотя, как это ни странно, характер этого приспособления привлекал к себе мало внимания. Эта приспособленность заключается попросту в том, что крупнейшие корпорации не теряют денег. В 1957 году, отмеченном в США слабой рецессией, ни одна из 100 крупнейших промышленных корпораций не осталась без прибыли. Из 200 крупнейших только одна закончила год с убытком. 7 лет спустя, в 1964 году, который по общему признанию был годом высокой конъюнктуры, все 100 крупнейших корпораций снова получили прибыли; из 200 только 2 имели убытки, из 500 — только 7. Из 50 крупнейших торговых фирм, включая «Сирс, Робек», «Атлантик энд Пасифик», «Сэйфуэй» и другие, ни одна не осталась без прибыли. По предварительным расчётам, так же обстоит дело и с 50 крупнейшими предприятиями в сфере коммунальных услуг. Из 50 крупнейших транспортных компаний только 3 железные дороги и переживающая временные затруднения авиакомпания «Истерн эйрлайнс» не получили прибыли ¹².

В славословиях американскому бизнесу неизменно присутствует утверждение, что эта экономика связана как с прибылью, так и с убытком. «Американская система частного предпринимательства, основанная на конкуренции, является признанной системой прибылей и убытков, в которой надежда на прибыль служит стимулом, а боязнь убытка — шпорами» ¹³. Возможно, что это так. Но в отношении организованной части экономики, в которой развитая техноструктура способна ограждать свои прибыли посредством планирования, это определение неверно. И оно неверно также в отношении «Юнайтед Стейтс Стил корпорейшн», из отчёта которой мы заимствовали только что приведённое суждение, — в течение четверти века эта корпорация не имела убытков.

6

В рассматриваемой области также следует избегать преувеличений, они никогда не делают более убедительными строгие доказательства. Среди 200 крупнейших американских корпораций, образующих сердцевину индустриальной системы, имеется незначительное число таких, где собственники оказывают существенное влияние на решения. Это влияние с каждым годом уменьшается. Но есть исключения. Одни собственники, как, например, Дюпоны и (в меньшей степени) Фаерстоуны и Форды, активно участвуют или участвовали в управлении. Они пользуются, таким образом, влиянием, будучи частью техноструктуры, и это влияние, бесспорно, возрастает благодаря владению акциями. Другие собственники, входя в состав Совета директоров, оказывают влияние на подбор руководства, то есть решают вопросы подбора лиц, принимающих решения. И ещё имеются, возможно, такие собственники, которые знакомятся с делами и авторитетно вмешиваются в решение отдельных вопросов — отдельных случаев слияния, выпуска нового вида продукции.

Говоря об этой категории собственников, всегда приходится, однако, ставить вопрос о том, в какой степени решение исходит от того, кто его формально принял, и в какой степени дело уже было решено за него той группой, которая доставила соответствующую информацию.

Здесь следует снова подчеркнуть опасность смешения акта утверждения с процедурой выбора решения. И при всех условиях важно отдавать себе отчёт в том, что декорум, соблюдаемый в корпорациях, более или менее умышленно рассчитан на то, чтобы скрывать реальную обстановку. Это обстоятельство заслуживает того, чтобы сказать о нём в заключение несколько слов. В освящённых временем суждениях о корпорациях настойчиво подчёркивается власть Совета директоров и тем самым в конечном счёте власть держателей акций, которых, как принято считать, представляет этот совет. Ритуал, призванный засвидетельствовать эту власть, соблюдается с большой торжественностью; никто не позволяет себе цинично отзываться о его подлинном содержании. Совету директоров представляются обширные докладные записки, насыщенные сведениями и статистическими данными, и ему даётся время для их изучения. К докладным запискам прилагаются рекомендации. Имея в виду масштабы и групповой характер подготовки этих рекомендаций, их отклонение представляется немыслимым. Тем не менее у совета остаётся впечатление, что решение принято им.

Принятый в корпорациях порядок ведения дел позволяет Совету директоров действовать и в сфере финансовых операций, то есть решать вопросы, связанные, например, с изменением структуры капитала, выплатой дивидендов, выдачей разрешения на выпуск ценных бумаг. При том условии, что техноструктура контролирует источники сбережения и предложения капитала, подобные решения зачастую являются самыми шаблонными и производными из всех решений, принимаемых в корпорации. Но, как отмечалось в другом месте, всё, что связано с крупными суммами денег, создаёт впечатление могущества и власти. Это та же ассоциация, какую обычно вызывает крупное войсковое соединение.

С ещё большим рвением, хотя и с меньшей правдоподобностью, корпорация посредством заведённого ритуала стремится внушить акционерам впечатление, будто они облечены властью. В тех случаях, когда акционеры действительно контролируют (или контролировали) свою компанию, общие собрания акционеров не сопровождаются особыми церемониями.

Мнение большинства побеждает, мнение меньшинства отвергается, и последнему делаются такие уступки, которые представляются целесообразными из стратегических соображений. И смысл всего происходящего всем понятен. Когда же акционеры перестают оказывать влияние, то предпринимаются специальные усилия, направленные на то, чтобы скрыть это.

Место общего собрания выбирается таким образом, чтобы акционерам было удобно. Им преподносят прекрасно напечатанные отчёты, составление которых является ныне специализированным ремеслом. Устраивается осмотр продукции и даже заводов. На собрании, как и в отчёте, многократно говорится о вашей компании. Должностные лица с сугубо подчёркнутым вниманием выслушивают заведомо не относящиеся к делу предложения совершенно несведущих участников собрания и заверяют, что они будут рассмотрены с величайшей тщательностью. Слова благодарности за «выдающееся искусство, с каким вы управляете нашей компанией», расточаемые старомодно одетыми женщинами-акционерами, владеющими десятью акциями, принимаются руководством с хорошо разыгранной признательностью. Критиков ожидает суровое осуждение всех присутствующих. Из значительных акционеров на собрании никто не бывает, никакие решения на них не принимаются. Годовое общее собрание акционеров крупной американской корпорации — это, пожалуй, наша наиболее тщательно разработанная форма внушения иллюзий народу.

В 1956 году свыше 100 тысяч акционеров «Бетлехем Стил корпорейшн» передали по доверенности свои голоса комиссии из числа администраторов. По установившейся практике эти голоса были поданы за список кандидатов в Совет директоров, отобранных руководством из своего состава. В следующем году в Вашингтоне произошёл разговор:

Сенатор Кефовер: Вещественные доказательства свидетельствуют о том, что члены Совета директоров выплатили сами себе в 1956 году 6499 тысяч долларов.

Хоумеp (президент «Бетлехем Стил корпорейшн»): Позвольте прервать Вас, сенатор, я хочу сказать, что мы не выплачивали сами себе. Я желал бы, чтобы это выражение не употреблялось.

Сенатор Кефовер: Отлично, выплатили себе с одобрения акционеров.

Хоумер: Так лучше.