Абрахам Маслоу:
Дальнейшие рубежи развития человека.
Часть VII. Трансцендирование и психология бытия.
Глава 22. Теория Z

С недавнего времени я нахожу все более полезным различать два вида (или, лучше сказать, два уровня) самоактуализирующихся людей: тех, кто явно здоров психологически, но обладает малым или вообще не обладает опытом трансцендирования, и тех, для кого такой опыт важен и даже централен. Примерами людей первого вида могли бы служить госпожа Элеонора Рузвельт и, вероятно, Трумэн и Эйзенхауэр. В качестве примеров второго я мог бы назвать О. Хаксли и, вероятно, А. Швейцера, М. Бубера и А. Эйнштейна.

К сожалению, на этом уровне не удаётся сохранить достаточную теоретическую чёткость. Я обнаружил не только самоактуализирующихся людей, способных к трансцендированию, но также и людей, которых нельзя назвать психологически здоровыми или самоактуализирующимися, но которые тем не менее обладают важным опытом трансцендирования. Мне кажется, что я обнаружил некоторую степень трансцендирования у многих людей, которых нельзя назвать самоактуализирующимися в смысле моего определения этого термина. Вероятно, её можно будет обнаружить даже в более широких масштабах, если мы разработаем лучшие методики исследования и приёмы анализа их результатов. Я излагаю здесь лишь свои впечатления от предварительного этапа исследований. Согласно этим впечатлениям, осознание трансцендирования имеет место не только у самоактуализирующихся людей, но также у высоко творческих или талантливых, высоко интеллектуальных, у людей с сильным характером, сильных и ответственных лидеров и менеджеров, у особенно хороших (добродетельных) людей, у «героических» людей, способных преодолевать несчастья, которые укрепляют их, вместо того, чтобы ослаблять.

В некоторой, хотя ещё не вполне ясной степени второй вид самоактуализирующихся людей — это те, кого называют «пикерами» в отличие от «не-пикеров» (см. Maslow, 1964), говорящими «да» в отличие от говорящих «нет» (Wilson, 1967), жизнеутверждающих в отличие от жизнеотрицающих (в понимании В. Райха), любящими жизнь в отличие от ожесточённых ей и испытывающих к ней отвращение.

К первому виду относятся люди, в большей мере практичные, реалистичные, мирские, умелые, светские, в большей мере живущие «здесь-и-теперь», то есть в мире, который я коротко назвал «дефицитарной реальностью», мире дефицитарных потребностей и дефицитарного познания. При таком мировоззрении люди и вещи воспринимаются главным образом практически, конкретно, прагматически, «здесь-и-теперь», как средства удовлетворения либо, напротив, фрустрации дефицитарных потребностей; иначе говоря, как полезные или бесполезные, оказывающие помощь или опасные, важные или неважные для данного человека.

«Полезный» в этом контексте означает как «полезный для выживания», так и «полезный для роста в направлении самоактуализации и свободы от базовых дефицитарных потребностей». Конкретнее это означает образ жизни и взгляд на мир, обусловленный не только иерархией базовых потребностей (в простом физическом выживании, в безопасности, в принадлежности к некой общности, в дружбе и любви, в уважении и оценке, в самооценке и чувстве собственного достоинства), но также и потребностью в актуализации своих личных, специфических возможностей (своей самобытности, реального Я, индивидуальности, уникальности), то есть в самоактуализации. Иными словами, имеется в виду осуществление не только заключённых в индивиде общечеловеческих способностей, но также и его собственных специфических возможностей. Такие люди не просто живут в мире, но осуществляют себя в нём. Они овладевают им, ведут его за собой, используют его ради хороших целей, как это делают политики или другие практики (если они психологически здоровы). Эти люди предпочитают действие размышлению и созерцанию, эффективность и прагматизм — эстетике, познание действительности — эмоциям и переживаниям.

О людях другого типа (не назвать ли их трансцендерами?) можно сказать, что они гораздо чаще оказываются знакомы с реальностью Бытия, с жизнью на уровне Бытия; иначе говоря, с конечными целями, с внутренними ценностями (Maslow, 1964). Они с большей очевидностью метамотивированы, более или менее часто обладают объединяющим сознанием и «плато-переживаниями» (Ашрани). Они имеют либо имели в прошлом пиковые переживания (мистические, сакральные, экстатические), сопровождавшиеся озарениями или инсайтами, изменившими их взгляд на мир и на себя. Возможно, такие переживания посещают их изредка, а возможно, представляют для них обычное явление.

О «просто здоровых» самоактуализирующихся людях вполне можно сказать, что они в общем соответствуют предсказаниям «теории Y» Д. Мак-Грегора. Но об индивидах, которые трансцендировали самоактуализацию, мы должны сказать, что они не только выполнили требования «теории Y», но и превзошли их. Они живут на уровне, который я для удобства назову здесь «теорией Z», исходя из того, что она находится на том же континууме, что теории Х и Y, образуя вместе с ними некоторую иерархию. Конечно, мы сталкиваемся здесь с чрезвычайно сложными, запутанными вопросами; по сути дела — с философией жизни вообще. Достаточно полное и последовательное рассмотрение этих вопросов потребовало бы многих томов.

Мне представляется, однако, что исходные позиции можно сжато выразить с помощью таблицы № 1. Взяв в качестве основы очень удобную итоговую таблицу Кейта Дэвиса (Davis, 1967), я расширил её (мои добавления набраны курсивом). Это, конечно, не лёгкое чтение, но я думаю, что всякий любознательный или интересующийся проблемой читатель сумеет ухватить нечто из того, что я пытаюсь сообщить.

Одно предупреждение напоследок. Надо заметить, что предлагаемая иерархическая система уровней оставляет открытой трудную и пока не решённую проблему, в какой мере пересекаются или совпадают последовательности или иерархии, перечисленные ниже.

1. Иерархия потребностей (которая может рассматриваться либо как приходящая к кризисам в хронологической последовательности — в духе концепции Э. Эриксона, — либо как не изменяющаяся с возрастом).

2. Последовательность удовлетворения базовых потребностей в любом возрасте (начиная с младенчества, через детство, молодость, зрелость — вплоть до старости).
3. Биологическая, филогенетическая эволюция.
4. Шкала от болезни (снижения, задержки) к здоровью и полной человечности.
5. Шкала от жизни в плохих окружающих условиях к жизни в хороших условиях.
6. Континуум от «плохого экземпляра» (в конституциональном или общебиологическом смысле) к «хорошему экземпляру» (в понимании владельца зоопарка).

Конечно, все эти сложности делают понятие «психологическое здоровье» ещё более спорным по сравнению с тем, каким оно выступает обычно. Соответственно, укрепляются основания для использования вместо него понятия «полная человечность», которое без труда можно приложить ко всем рассмотренным вариациям. Точно так же мы можем воспользоваться противоположным понятием «задержка или снижение человечности» вместо того, чтобы говорить о незрелом, неудачливом, имеющем врождённые дефекты, находящемся в неблагоприятных социальных условиях. Понятие «снижение человечности» охватывает все перечисленные.

Различия между трансцендерами и «просто здоровыми» самоактуализирующимися людьми

Нетрансцендирующие и трансцендирующие самоактуализирующиеся люди (или, можно сказать, «примеры теории Y» и «примеры теории Z») обладают всеми характеристиками самоактуализации (см. их описание в моей книге «Мотивация и личность» — Maslow, 1954), но различаются наличием или отсутствием (или, скорее, большим или меньшим количеством и важностью) пиковых переживаний, опытов бытийного познания и того, что Ашрани назвал «плато-переживанием» (спокойное созерцательное бытийное познание в отличие от острого).

Однако я почти убеждён, что, кроме того, нетрансцендирующие самоактуализирующиеся люди не обладают также перечисленными ниже характеристиками или обладают ими в меньшей степени, чем трансцендеры.

1. Для трансцендеров пиковые переживания и «плато-переживания» становятся чем-то самым важным в жизни, её вершинами, критериями её оценки, наиболее ценимыми её элементами.
2. Трансцендеры легко, нормально, естественно и бессознательно говорят на языке Бытия, языке поэтов, мистиков, провидцев, глубоко религиозных людей, тех, кто живёт на уровне платоновых идей или на уровне Спинозы, под знаком вечности. Поэтому они, вероятно, лучше понимают иносказания, метафоры, парадоксы, музыку, искусство, невербальные сигналы и тому подобное (это предположение легко проверить).
3. Они способны к объединяющему или сакральному познанию (то есть видению священного внутри мирского). Они видят священное во всём, одновременно видя его на практическом повседневном дефицитарном уровне. Они могут произвольно сакрализовать всё, что угодно, то есть воспринять это с точки зрения вечности. Данная способность дополняет (а не исключает) успешное познание действительности в рамках «дефицитарной реальности». (Это хорошо описывается дзенским понятием «ничего особенного».)
4. Они гораздо более осознанно и намеренно метамотивированы. Это значит, что ценности Бытия (или, можно сказать, Бытие как таковое, воспринимаемое как факт и как ценность), то есть совершенство, истина, красота, добро, единство, преодоление дихотомий, наслаждение Бытием и тому подобное, — их главные или наиболее важные мотивы.
5. Они каким-то образом узнают друг друга и почти мгновенно, уже при первой встрече достигают близости и взаимопонимания. После этого они могут общаться не только вербально, но и невербально.
6. Они более чувствительны к красоте. Они вносят красоту во всё, включая все бытийные ценности, или видят красоту легче, чем это удаётся другим, или быстрее откликаются на прекрасное, или считают красоту самым важным в мире, или понимают красоту того, что обычно не признается красивым. (Объяснение путаное, но лучшего я сейчас не могу дать.)
7. Они более холистичны (целостны) в своём отношении к миру, чем «просто здоровые» или практичные самоактуализирующиеся люди (которые также холистичны в этом смысле). Для них существуют единое человечество и единый космос, а такие понятия, как «национальный интерес», или «религия моих отцов», или «различные уровни людей или их интеллекта» для них либо не существуют, либо легко преодолеваются. Если мы примем в качестве политической необходимости (весьма настоятельной сегодня) отношение ко всем людям как к братьям, а к национальному суверенитету (дающему право вести войну) как к глупости или незрелости, то трансцендеры мыслят таким образом более легко, более естественно. Чтобы думать нашим «нормальным», то есть глупым или незрелым образом, они должны приложить усилие, хотя и способны на такое мышление.
8. С этой склонностью к холистическому восприятию частично совпадает усиление естественной для всех самоактуализирующихся людей тенденции к синергии — внутрипсихической, межличностной, внутрикультурной и международной. Это нельзя раскрыть здесь достаточно полно, потому что объяснение было бы слишком длинным. Краткое (и, может быть, пока не очень осмысленное) утверждение состоит в том, что синергия преодолевает дихотомию эгоизма и альтруизма, включая их в единое обобщающее понятие. Это преодоление соперничества, игры с нулевой суммой, где одни побеждают, а другие проигрывают Интересующийся читатель может обратиться к публикациям по этому вопросу (например, Maslow, 1965).
9. Конечно, трансцендеры в большей мере и легче, чем другие, трансцендируют своё Я, свою самобытность.
10. Трансцендеры не только возбуждают к себе любовь, как и большинство самоактуализирующихся людей вообще, но они, кроме того, в большей степени вызывают чувство благоговения, они в большей мере «неземные» и богоподобные, более «святые» в средневековом смысле, к ним легче испытывать почтение. О них чаще думаешь: «Это великий человек».
11. Одним из следствий всех этих характеристик есть то, что трансцендеры намного более склонны быть новаторами, открывать нечто новое, чем «просто здоровые» самоактуализирующиеся люди, которые скорее склонны очень хорошо делать ту работу, которая должна делаться «в мире». Опыт трансцендирования и озарения позволяют видеть бытийные ценности, идеал, совершенство, то, что должно быть, что могло бы быть, что существует в потенции — и к чему, следовательно, можно было бы перейти.
12. У меня есть не совсем ясное впечатление, что трансцендеры менее «счастливы», чем «просто здоровые» самоактуализирующиеся люди. Они могут испытывать большой экстаз, большой восторг, достигать больших высот «счастья» (здесь это слишком слабое слово), чем счастливые и здоровые люди. Но у меня иногда складывается впечатление, что они в такой же, а может быть, и в большей степени склонны испытывать космическую или бытийную грусть из-за глупости людей, вреда, причиняемого ими самим себе, их слепоты, их жестокости по отношению друг к другу, их близорукости. Вероятно, это проистекает из контраста между тем, что существует в действительности, и идеальным миром, который трансцендеры могут видеть так легко и живо и который в принципе столь легко достижим. Вероятно, такова цена, которую этим людям приходится платить за то, что они в состоянии непосредственно видеть красоту мира, возможности святости в человеческой природе, отсутствие необходимости в столь большом количестве человеческого зла, явную потребность в хорошем мироустройстве (например, всемирное правительство, синергичные социальные институты, образование, ориентированное на добро, а не на более высокий коэффициент интеллекта или большую осведомлённость в какой-то отдельной работе). Всякий трансцендер может сесть и за пять минут написать рецепт мира, братства и счастья — рецепт, полностью лежащий в рамках практичности, абсолютно достижимый. Однако он видит, что всё это не делается; а если где-то и делается, то так медленно, что катастрофы наступают раньше. Неудивительно, что он грустен, или зол, или нетерпелив; и в то же время он оптимистичен в своих долгосрочных прогнозах.
13. Глубокое противоречие, связанное с элитарностью и присущее любой доктрине самоактуализации (ведь, как бы то ни было, при всяком сравнении оказывается, что это люди высшего уровня), легче разрешается (или хотя бы регулируется) трансцендерами, чем «просто здоровыми» самоактуализирующимися людьми. Это становится возможным потому, что трансцендеры легче могут жить одновременно в дефицитарной и в бытийной реальности, им гораздо легче сакрализовать любого человека. Это значит, что им легче примириться с абсолютной необходимостью какой-то формы испытания действительности, сравнения, элитарности в дефицитарном мире (вы должны взять на работу хорошего плотника, а не плохого, вы должны проводить какое-то различие между преступником и полицейским, больным и врачом, честным человеком и мошенником, умным человеком и глупым) и в то же время признавать бесконечную и равную для всех, не поддающуюся сравнениям сакральность, святость любого человека. В очень эмпирическом и обязательном смысле Карл Роджерс говорит о «безусловном положительном отношении» к пациенту как априорно необходимом для эффективной психотерапии. Наши законы запрещают «жестокие и необычные» наказания: какое бы преступление ни совершил человек, с ним надо обращаться так, чтобы уважение его достоинства не опускалось ниже определённой точки. По-настоящему религиозные теисты говорят, что «каждый и всякий человек — дитя Божие».

    Эта святость каждого человека, и даже каждого живого существа, и даже неживых вещей, если они прекрасны, настолько легко и непосредственно воспринимается в своей реальности любым трансцендером, что он едва ли способен хотя бы на миг забыть о ней. Сочетание этого свойства с превосходной способностью трансцендера осуществлять проверку реальности в дефицитарном мире ведёт к тому, что на основе проведённого сравнения он может осуществлять наказание богоподобным образом, не испытывая презрения к наказываемому, никогда не эксплуатируя его слабость, глупость или неспособность (хотя и признает наличие этих качеств разной степени выраженности в дефицитарном мире). Путь разрешения этого парадокса, который я нашёл полезным для себя, таков: фактически более высокий по своим качествам трансцендер всегда действует по отношению к человеку, находящемуся фактически на более низком уровне, как к брату, как к члену своей семьи, которого надо любить и о котором надо заботиться, что бы он ни сделал: ведь в конце концов он всё-таки член семьи. Но при этом трансцендер может действовать как строгий отец или старший брат, а не только как мать, которая все прощает, или похожий на неё нежный отец. Наказание при этом вполне совместимо с богоподобной бесконечной любовью. С запредельной точки зрения легко видеть, что даже для блага провинившегося может быть лучше наказать его, огорчить его, сказать ему «нет», чем удовлетворить его сиюминутное желание или доставить ему удовольствие.

14. У меня сильное впечатление, что трансцендеры обнаруживают явную положительную корреляцию (в отличие от более типичной отрицательной) между возрастанием знания, с одной стороны, и ощущением тайны и благоговения, с другой. Конечно, большинство людей воспринимает научное знание как то, что уменьшает тайну, а значит, и страх, поскольку у большинства тайна вызывает страх. И человек стремится к знанию как средству снизить тревожность (Maslow, 1962 а).

    Но для людей, испытывающих пиковые переживания, и особенно для трансцендеров, тайна притягательна: она бросает вызов, а не страшит. Самоактуализирующемуся человеку в какой-то мере скучно то, что хорошо известно, сколь бы полезно ни было это знание. Причём это особенно типично для «пикера» (человека, склонного к пиковым переживаниям): для него в тайне и благоговении заключена награда, а не наказание.

    Как бы то ни было, я обнаружил у большинства творческих учёных, с которыми беседовал, что чем больше они знают, тем более они склонны войти в экстаз, включающий в себя смирение, ощущение своего невежества, своей малости, благоговение перед грандиозностью Вселенной, великолепием колибри или тайной младенца — всё это субъективно воспринимается положительным образом, как награда.

    Отсюда смирение, своё смутно признаваемое «невежество» и одновременно счастье большого учёного-трансцендера. Возможно, я думаю, у нас всех был такой опыт, особенно в наши детские годы. Но трансцендер, по-видимому, встречается с ним чаще, переживает глубже и ценит больше в качестве высших моментов своей жизни. Это касается учёных и мистиков, но также и поэтов, художников, промышленников, политиков, матерей и многих других людей. Я выдвигаю теорию познания и науки (нуждающуюся, конечно, в проверке), согласно которой на высших уровнях развития человечности знание положительно, а не отрицательно коррелирует с чувством тайны, благоговения, смирения, по большому счёту невежества, а также с чувством жертвенности.

15. Трансцендеры, я думаю, должны меньше бояться чудачеств, чем другие самоактуализирующиеся люди, и потому более способны к отбору творческих людей (некоторые из которых выглядят, как чудаки). Я бы сказал, что самоактуализирующиеся люди вообще более других ценят творчество и потому успешнее отбирают тех, кто склонен к нему (а значит, могут лучше других вести менеджмент и отбор кадров, давать соответствующие консультации). Однако чтобы оценить человека типа Уильяма Блейка, нужен больший опыт трансцендирования и, соответственно, более высокая его оценка. Нечто в этом духе справедливо, видимо, и в противоположном плане: трансцендер должен быть более способен к выявлению чудачеств, не имеющих отношения к творчеству, а таковых, я думаю, большинство. У меня нет опыта, подтверждающего выдвинутые предположения. Они вытекают из теории и представлены здесь в качестве легко проверяемых гипотез.
16. Из теории следует, что трансцендеры должны в большей степени «смиряться со злом», понимая, что оно в тех или иных случаях неизбежно и необходимо в масштабном холистическом смысле, то есть при взгляде «сверху», с божественной или олимпийской высоты. Поскольку это предполагает лучшее понимание зла, отсюда следует одновременно и большее сострадание ему, и более последовательная и непреклонная борьба с ним. Это звучит как парадокс, но, если вдуматься, здесь нет противоречия. Глубже понимать означает, на этом уровне, быть сильнее (а не слабее), решительнее, испытывать меньше внутренних противоречий, реже сомневаться и раскаиваться, а потому действовать быстрее, увереннее и эффективнее. Можно, испытывая сострадание к злодею, сокрушить его, если это необходимо.
17. Я предполагаю, что у трансцендеров можно обнаружить ещё один парадокс: они более склонны рассматривать себя в качестве носителей таланта, инструментов надличностного начала, так сказать, временных хранителей высокого разума, мастерства, лидерства или эффективности. Здесь имеет место особый вид объективности или самоотречения, который для не-трансцендеров может выглядеть как высокомерие, претенциозность или даже паранойя. Аналогия, которую я нахожу здесь наиболее полезной, — это отношение беременной женщины к себе и своему ещё не родившемуся ребёнку. Где она сама, а где уже не она? Насколько требовательной, самовлюблённой, высокомерной она имеет право быть?

    Я думаю, нас в равной мере озадачит и утверждение: «Я лучше всех подхожу для этой работы и потому требую отдать её мне», и столь же вероятное: «Ты лучше всех подходишь для этой работы, и потому твой долг — забрать её у меня». Трансцендирование влечёт за собой «трансперсональную» потерю своего Я.

18. Трансцендеры в принципе (я не располагаю данными) более склонны к глубокой религиозности или духовности — будь то в теистическом или в нетеистическом смысле. В пиковых переживаниях и другом трансцендентном опыте можно видеть также религиозный или духовный опыт, если только переопределить последние термины так, чтобы исключить исторические, конвенциональные, поверхностные, институциональные приращения их смысла. Этот опыт можно также считать «антирелигиозным» (если придерживаться сугубо конвенциональной точки зрения), или суррогатом религии, или её заменой, или «новым вариантом того, что принято называть религией или духовностью». Парадокс, состоящий в том, что некоторые атеисты гораздо более религиозны (в широком смысле слова), чем некоторые священники, можно достаточно легко проверить, придав ему тем самым операциональный смысл.
19. Возможно (хотя я не вполне уверен в этом), что ещё одно количественное различие между двумя видами самоактуализирующихся людей состоит в следующем: трансцендерам легче трансцендировать своё Я, свою самобытность, выйти за пределы самоактуализации. Заостряя свою мысль, скажу так: возможно, описание «просто здоровых» самоактуализирующихся людей в большей мере исчерпывается их характеристикой прежде всего как людей, знающих, кто они, куда идут, чего хотят, к чему пригодны, — одним словом, как сильных личностей, использующих себя хорошо, правильно, в согласии со своей действительной природой. Но этого, конечно, недостаточно для описания трансцендеров. Они, безусловно, соответствуют приведённому описанию, но они также нечто большее.
20. Я бы предположил (это опять-таки впечатление, не опирающееся на конкретные данные), что трансцендеры, благодаря более лёгкому восприятию бытийной реальности, имеют больше пиковых переживаний, чем их более практичные братья, чаще испытывают очарование, которое мы наблюдаем у детей, заворожённо разглядывающих окраску пуделя, капли дождя, бьющие по оконному стеклу, гладкость кожи или движения гусеницы.
21. Теоретически, трансцендеры должны быть несколько более даосски настроены, а «просто здоровые» самоактуализирующиеся люди — несколько более прагматичны. Бытийное познание заставляет все выглядеть более таинственным, более совершенным, таким, каким оно должно быть. А отсюда меньшее побуждение к тому, чтобы делать что-либо с объектом, который хорош сам по себе и меньше нуждается в улучшении или вмешательстве. Сильным оказывается побуждение к тому, чтобы просто смотреть на него и испытывать его, вместо того чтобы что-то делать с ним или по поводу его.
22. Понятие, не добавляющее ничего нового к сказанному выше, но привязывающее его ко всей богатой структуре фрейдистской теории, выражается словом «постамбивалентность», которое, на мой взгляд, характеризует всех самоактуализирующихся людей и, может быть, в несколько большей степени — некоторых трансцендеров. Это означает бесконфликтную любовь «от всего сердца», принятие партнёра, свободное выражение чувств в отличие от более обычной смеси любви и ненависти, характерной и для «любви», и для дружбы, и для сексуальности, и для авторитета, и для власти.
23. Наконец, я хочу привлечь внимание к «уровням оплаты» и «видам оплаты», хотя и не уверен, что две мои группы существенно различаются (если вообще различаются) в этом отношении. Важен сам факт, что есть много видов оплаты, кроме денег, что значение денег как таковых непрерывно уменьшается с увеличением богатства и достижением большей зрелости характера, в то время как значение более высоких форм оплаты и «метаоплаты» устойчиво возрастает. И если даже денежная оплата внешне остаётся важной, она часто выступает не в своём буквальном, конкретном значении, но скорее как символ статуса, успеха, самооценки, как то, что позволяет завоевать любовь, восхищение и уважение.

    Это легко проверить. В течение некоторого времени я собираю рекламные объявления, имеющие целью привлечь специалистов и администраторов, кадры для Корпуса мира и организаций типа VISTA. При этом иногда даже менее квалифицированных работников, «синих воротничков» привлекают не только деньгами, но также возможностями удовлетворения потребностей более высокого уровня и метапотребностей — дружеским сотрудничеством с коллегами, хорошим окружением, надёжными перспективами, возможностями для проявления способностей, личностного роста, осуществления своих идей и идеальных стремлений, ответственностью, свободой, важностью продукции, состраданием к другим людям, оказанием помощи человечеству и своей стране, хорошей школьной системой, даже хорошей рыбалкой, прекрасными горами для восхождения на них и тому подобное. Корпус мира идёт так далеко, что подчёркивает в качестве привлекательных сторон низкую оплату и большие трудности, самопожертвование ради помощи другим.

    Я полагаю, что большее психологическое здоровье делает эти виды оплаты более ценными, особенно когда денег хватает и денежная оплата сохраняется. Конечно, для большой части самоактуализирующихся людей работа и игра уже, вероятно, слились, то есть они любят свою работу. О них можно сказать, что им платят за то, что они и так бы делали в качестве хобби, поскольку работа сама по себе приносит им удовлетворение.

    Единственное различие между двумя группами, которое, как я думаю, будет установлено в результате дальнейших исследований, состоит в том, что трансцендеры более склонны искать работy, приносящую пиковые переживания и бытийное познание.

    Одно из оснований для упоминания об этом в данном контексте состоит в моём убеждении в теоретической необходимости того, чтобы проектируя хорошее общество, Эвпсихию, отделить руководство от привилегий, эксплуатации других, собственности, роскоши, статуса, власти над другими людьми и тому подобное. Единственный путь, который я вижу, для того чтобы защитить более способных, лидеров и менеджеров, от ненависти и бессильной зависти слабых, лишённых привилегий, менее способных, нуждающихся в помощи, короче говоря, от «дурного глаза» или от реванша побеждённых, состоит в том, чтобы платить им не больше денег а меньше, предложив им вместо этого оплату более высокого типа и «метаоплату». Из принципов, изложенных здесь, а также в моей книге «Эвпсихическое управление» (Maslow, 1965), следует, что это удовлетворило бы как самоактуализирующихся людей, так и менее развитых психологически и прервало бы развитие взаимоисключающих и антагонистических классов и каст, которые мы наблюдаем на протяжении человеческой истории. Всё, что требуется, чтобы сделать практически достижимой эту постмарксистскую, «постисторическую» возможность, — это научиться не слишком высоко ценить деньги, больше ценить высшее, чем низшее. Кроме того, было бы необходимо десимволизировать деньги: они не должны символизировать успех, выступать как основание для уважения и любви.

    Эти изменения в принципе возможны, поскольку уже согласуются с предсознательными или не вполне осознаваемыми жизненными ценностями самоактуализирующихся людей. В большей ли мере это мировоззрение характеризует трансцендеров, ещё предстоит выяснить. Я подозреваю, что это так, исходя, главным образом, из того, что мистики и трансцендеры на протяжении истории, по-видимому, спонтанно предпочитали простоту и избегали роскоши, привилегий, почестей и собственности. У меня такое впечатление, что поэтому «простые люди» обычно любили и почитали их, вместо того чтобы бояться и ненавидеть. Может быть, учёт этого будет полезен в проектировании мира, где наиболее способных, «наиболее пробудившихся», наиболее идеалистичных избирали бы и любили как лидеров, как учителей, как людей, чей авторитет неотделим от неизменной доброжелательности и альтруизма.

24. Я не могу не выразить того, что выступает лишь как неясное предчувствие. Речь идёт о том, что для моих трансцендеров наиболее вероятной представляется эктоморфная конституция, по Шелдону, в то время как реже трансцендирующие самоактуализирующиеся люди чаще бывают, по-видимому, мезоморфными. (Я упоминаю об этом только потому, что выдвинутые предположения легко проверить.)

Эпилог

Поскольку многим в это трудно будет поверить, необходимо ясно сказать, что я обнаружил примерно столько же трансцендеров среди бизнесменов, промышленников, менеджеров, педагогов, политиков, как и среди людей, профессионально связанных с религией, поэтов, интеллектуалов, музыкантов и других, кто по предположению должен быть трансцендером, кому дан такой официальный ярлык. Я должен сказать, что у каждой профессии свои обычаи, свой жаргон, своя униформа. Любой священник будет говорить на языке трансцендирования, даже если у него нет ни малейшего представления о том, на что это похоже. А большинство промышленников будет тщательно скрывать свой идеализм, свою метамотивацию, свой опыт трансцендирования под маской «жесткости», «реализма», «эгоизма» и других качеств, которые также надо будет взять в кавычки, чтобы показать, что они носят поверхностный и защитный характер.

Их более реальная метамотивация часто не подавляется, а только сдерживается, и мне иногда легко удавалось «пробить» защитную поверхность прямыми вопросами и сопоставлениями.

Я должен быть также осторожен, чтобы не создавать ложного впечатления о количестве изученных людей (примерно с сорока были проведены тщательные беседы и наблюдения, и ещё с сотней или двумя не столь тщательные и глубокие), или о надёжности моей информации (все это поиск, рекогносцировка, первое приближение, а не претендующее на завершённость и подлежащее нормальной проверке научное исследование, которое предстоит позже), или о репрезентативности моей выборки (я привлёк тех, кого сумел, но сосредоточился, главным образом, на наилучших образцах интеллекта, креативности, характера, силы духа, успеха и так далее).

В то же время я настаиваю на эмпирическом характере своей работы. Я сообщаю о том, что я воспринимал, а не о чём мечтал. Чтобы снять научную неловкость по поводу моих весьма вольных утверждений и гипотез, я предпочитаю называть их преднаучными, а не научными (слово, означающее для очень многих скорее проверку, верификацию, чем открытие). В любом случае все утверждения в этой главе в принципе подлежат проверке и могут быть доказаны или опровергнуты.